Есть довольно устойчивое мнение, что массам не дано знание истины, не дано ушей, чтобы её слышать. Она – удел немногих. Наиболее известное изречение Дени Дидро (†1784) так и звучит: «Для истины – достаточный триумф, когда её принимают немногие, но достойные; быть угодной всем – не её удел». А его учёный товарищ Жорж-Луи Бюффон (†1788) сказал ещё прямее: «Истина, ставшая достоянием толпы, очень скоро искажается до неузнаваемости». Да, достаточно быть скептиком, чтобы в вопросе об истинности почти никогда не ошибаться.
Мне тоже кажется, что никакая великая идея не может удержаться на своей высоте, становясь достоянием масс. Вначале она появляется почти как абсурд, и своим волшебством узнавания Бога оживляет миллионы жизней, затем, чтобы не быть искажённой формализируется, отяжелевает доказательствами, которые и сами вскоре наследуются как её неотъемлемая часть, бесконечно уточняя, её уводят от простоты, ясности толпы и, в конце концов, становится лишь символом самой себя. Вот и у Фромма встретил ту же мысль: «Деградация идей до состояния идеологии является в истории скорее правилом, чем исключением. Человеческую реальность замещают всего лишь слова, которыми управляет бюрократия, преуспевающая, таким образом, в контроле над людьми, в достижении власти и влияния. А в результате идеология приобретает, в сущности, противоположное значение, хотя и продолжает использовать слова первоначальной идеи. Такая судьба постигла все великие религии и философские идеи; это же случилось с идеями Маркса и Фрейда» (Из плена иллюзий. Гл. 10).
Вот и думаешь: то, что выглядит трагедией в процессе, со стороны выглядит закономерностью. Могло ли быть иначе? Может ли истина, схваченная сознанием учителя, быть вполне эксплицирована для передачи ученику? Или, таки прав древний софист Горгий († 380 до РХ) что истинного знания не существует. Т.к. то, что мы переживаем – пересказываем с ущербом, а пересказанное не узнаётся, так как не пережито так же.
Тогда совсем неслучайными выглядят слова великого Гегеля сказанные [со слов Г.Гейне] на смертном одре: «Из всех моих учеников лишь один меня понял, да и тот меня понял превратно» (речь о Георге Габлере † 1853).
В истории мысли большое количество учеников и учителей, отношения между которыми разваливались по мере «развития идей» своего учителя. Такие линейки как, например, К.Штумпф – Э.Гуссерль – М.Шелер и М.Хайдеггер – Х.Гадамер характеризуется разочарованием учителя в своём ученике.
В.Соловьев в сочинении «Жизненная драма Платона» наглядно показал, что Великий ученик Великого Сократа Платон создал такую философию, в соответствии с которой Сократа, таки, надо было казнить!
Ощущал ли Себя понятым Сам Иисус Христос? Неудивительно, что сторонние и оппоненты перетолковывали Иисуса по-всячески в меру своей неодарённости. Но был ли Он понят Своими близкими и учениками? Мать и отчим «не поняли сказанных Им слов» (Лк. 2,50). В Евангелиях нередки ремарки о учениках, что «они не поняли слова сего, и оно было закрыто от них, так что они не постигли его, а спросить Его о сем слове боялись» (Лк. 9,45); «Но они ничего из этого не поняли; слова сии были для них сокровенны, и они не разумели сказанного» (Лк. 18,34); «Сию притчу сказал им Иисус; но они не поняли, что такое Он говорил им» (Ин.10,6). Одна была надежда на то, что «ученики Его сперва не поняли этого; но когда прославился Иисус, тогда...» (Ин.12,16). Но вопрос «не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» (Деян. 1,6), игнорирующий все притчи и наставления Христа о невозможности знать эту дату и речи о неотмирности Его Царства, 20-летнее непонимание христианами того, что эллинов и язычников тоже можно крестить и тому подобное скорее говорят о проблематичности понимания проповеди Иисуса Христа даже среди самых избранных. Потому неслучайна Его фраза в апокрифических «Деяниях Петра»: «Те, кто рядом со Мной, Меня не поняли» (10 гл.). По мнению Иоахима Иеремиаса, эти слова, скорее всего, подлинны.
М.Булгаков в «Мастере и Маргарите» вывел Левия-Матфея, который ходит за Иисусом и записывает всё не так, а ап. Пётр, по сказанию свт. Климента холодно и равнодушно отнёсся к написанию Марком своего Евангелия.
Евсевий Кесарийский приводит слова Климента Александрийского: «Евангелие от Марка возникло при таких обстоятельствах: Пётр, будучи в Риме и проповедуя Христово учение, излагал, исполнившись Духа, то, что содержится в Евангелии. Слушавшие – а их было много – убедили Марка, как давнего Петрова спутника, помнившего всё, что тот говорил, записать его слова. Марк так и сделал и вручил это Евангелие просившим. Пётр, узнав об этом, не запретил Марку, НО И НЕ ПООЩРИЛ ЕГО» (Церк. история, VI, 14, 5-7).
На фоне этого свидетельства о первоначальном скепсисе Петра особенно выпуклой выглядят церковные белила более позднего покроя: «Климент Александрийский свидетельствует, что апостол Пётр всенародно одобрил и утвердил своим авторитетом евангельское повествование, составленное Марком» – читаем у архим. Марка (Петровцы) в книге «Священное Писание Нового Завета» http://mstud.org/library/p/petrovtsi/0.html
Дмитрий Мережковский в книге «Иисус неизвестный» также отмечает этот момент: «Пётр, Верховный Апостол, «не поощрил», не благословил – отверг Евангелие. Это так странно, страшно, что мы ушам своим не верим. И Церковь, через несколько лет, уже не поверила, поспешила другими сказаниями, позднейшими, смыть это пятно с памяти Петра – своей собственной: «Петр, по откровению Духа Св., радуется, что Марк пишет Евангелие», и «подтверждает написанное»; или даже «велит написать»; или, наконец, сам «диктует»«.
Да, девальвация идей в истории есть. И если бы дело христианства было в точности информации (учения, доктрины, положений и т.п.), то ему можно было бы петь заупокойную. Но мы – ученики встречи со Христом. У всех – индивидуальной, но с Ним Одним и Тем же!