Климента Александрійскаго «Извлеченія изъ Ѳеодота» и «Избранныя мѣста изъ пророческихъ книгъ».
Оп.: Климентъ Александрійскій, — «Извлеченія изъ Ѳеодота» и «Избранныя мѣста изъ пророческихъ книгъ». Доцента А. И. Сагарда. // «Христіанское чтеніе». Ежемѣсячный журналъ, издаваемый при С.-Петербургской Духовной Академіи. — СПб.: Типографія М. Меркушева, 1912. — Часть II. — Ноябрь. — С. 1286-1290.
Александрія, крупный культурный центръ, гдѣ сталкивались религіозныя воззрѣнія Востока и Запада, гдѣ теософическія системы Индіи, Халдеи и Египта и еврейская каббала входили въ соприкосновеніе съ лучшими плодами древне-греческой культуры, должна была, какъ это и a priori можно уже предполагать, явиться однимъ изъ главныхъ центровъ еретическаго гносиса, возникшаго на почвѣ стремленія создать такого рода систему, которая заключала бы въ себѣ рѣшеніе богословскихъ и космологическихъ проблемъ въ ихъ философской постановкѣ [1].
Дѣйствительно, изъ Александріи вышли или жили и учили въ ней такіе видные представители гносиса, какъ Василидъ, сынъ его Исидоръ, Карпократъ и Епифанъ, Валентинъ и многочисленные ученики ихъ [2]. Богатые дарованіями, получившіе прекрасное образованіе [3], плодовитые писатели [4] эти вожди гносиса увлекали за собой вѣрующихъ и подчиняли себѣ представителей языческой мысли. Какъ велико было ихъ вліяніе въ Александріи и какое громадное значеніе имѣли они въ жизни Александрійской церкви, объ этомъ можно судить по той горячности, съ какою обычно спокойный и терпимый къ чужимъ мнѣніямъ [5] Климентъ говоритъ о гностикахъ. Онъ рисуетъ ихъ, какъ людей исполненныхъ гордости и самодовольства, какъ людей, которые истину приносятъ въ жертву своему честолюбивому стремленію блистать среди толпы и на невѣжествѣ другихъ создаютъ свою славу. «He возвращайся къ ересямъ, пишетъ знаменитый катехетъ: ибо онѣ, не зная сущаго Бога, всячески спорятъ [6] (между собой)» [7]. Еретики «и не желаютъ обратиться къ истинѣ, потому что боятся отказаться отъ обмана своего самолюбія и не могутъ подтвердить свои мнѣнія, такъ какъ насилуютъ Писаніе» [8]. Видя, что имъ угрожаетъ опасность не относительно одного (какого-либо) догмата, но относительно (самого) существованія ересей, то заботясь не о томъ, чтобы найти истину (ибо они пренебрегли какъ ничтожнымъ тѣмъ доступнымъ всѣмъ и готовымъ, что встрѣтили у насъ), но о томъ, чтобы превзойти общее вѣры, они удалились отъ истины. «Ибо, не изучивъ тайнъ церковнаго гносиса и не вмѣстивъ величія истины, по своему легкомыслію не дойдя до глубины вещей, поверхностно прочтя писанія, пренебрегли ими» [9]. «Итакъ, гордясь мнимой мудростью, они проводятъ жизнь въ спорахъ, очевидно, заботясь болѣе о томъ, чтобы казаться (философствующими), чѣмъ философствовать» [10]. И какъ дурныя дѣти запираютъ учителя, такъ и эти (еретики) исключаютъ изъ своей церкви пророчества, опасаясь изобличенія и наставленія. Они сочиняютъ многочисленныя лжи и вымыслы съ тою цѣлью, чтобы казалось, что они не принимаютъ писаній по разумнымъ основаніямъ. Такимъ образомъ, они нечестивы, потому что противятся божественнымъ заповѣдямъ, т. е. Святому Духу. Какъ пустыми миндалинами называются не только тѣ, въ которыхъ ничего нѣтъ, но также и тѣ, въ которыхъ сердцевина ни на что не пригодна, — подобно этому мы говоримъ, что еретики лишены воли Божіей и преданій Христовыхъ, являясь виновниками ученій горькихъ поистинѣ какъ горькій миндаль, кромѣ того, что, благодаря дѣйствію истины, они не могли отвергнуть или скрыть» [11].
Такъ понимая дѣятельность вождей и руководителей гносиса, Климентъ необходимо долженъ былъ вступить въ литературную полемику съ ними, тѣмъ болѣе, что проблемы, служившія предметомъ его размышленій, были тѣ же, что и гностиковъ [12], разрѣшались же имъ въ направленіи противоположномъ еретическому гносису. Въ Строматахъ Климента много мѣста отведено полемикѣ, и главными противниками, съ которыми александрійскій катехетъ не упускаетъ случая поломать копья, являются гностики. Многочисленные фрагменты, приводимые александрійскимъ катехетомъ изъ сочиненій послѣднихъ, для церковно-историческаго знанія имѣютъ громадное значеніе, такъ какъ они проливаютъ свѣтъ на одно изъ интереснѣйшихъ и въ то же время наименѣе обслѣдованное явленіе изъ исторіи древне-христіанской мысли и жизни. Но особенно важное значеніе въ этомъ отношеніи должно принадлежать двумъ отрывкамъ, которые какъ въ кодексахъ, такъ и изданіяхъ находятся послѣ VIII книги Строматъ. Первый изъ нихъ — «Извлеченія изъ сочиненій Ѳеодота и такъ называемаго восточнаго ученія временъ Валентина» (Ἐϰ τῶν Θεοδότου ϰαὶ τῆς ἀνατολιϰῆς ϰαλουμένης διδασϰαλίας ϰατὰ τοὺς Οὐαλεντίνου χρόνους ἐπιτομαί) обычно называется Excerpta ex Theodoto («Извлеченіе изъ Ѳеодота»). Второй отрывокъ — «Избранныя мѣста изъ пророческихъ книгъ» (Ἐϰ τῶν προϕητιϰῶν ἐϰλογαί) — обычно называется Eclogae propheticae.
По вопросу о томъ, что, собственно, представляютъ собою эти два отрывка, на Западѣ имѣется довольно обширный рядъ изслѣдованій, изъ которыхъ наиболѣе значительнымъ не по объему, конечно, но по основательности и вѣроятности рѣшенія данной проблемы является трудъ Arnim’а-De octavo Clementis Stromateorum libro (Rostochii 1894). Основной тезисъ этого изслѣдованія, получившій почти общее признаніе среди историковъ древне-христіанской литературы [13], таковъ: Excerpta ex Theodoto и Eclogae propheticae представляютъ собой извлеченія изъ сочиненій гностиковъ, сдѣланныя Климентомъ.
I. «Извлеченія изъ сочиненій Ѳеодота и такъ называемаго восточнаго ученія временъ Валентина».
Excerpta ex Teodoto даютъ изложеніе ученія Ѳеодота [14] и другихъ представителей восточной школы валентиніанъ [15]. Соотвѣтственно характеру Exceptorum, изреченія приводятся въ нихъ то съ ϕησί [16], то съ ϕασί [17], то съ οἱ ἀπὸ Οὐαλεντίνου ϕασί [18], то съ именемъ Ѳеодота [19], какъ автора тѣхъ или иныхъ сообщеній. Совершенно особнякомъ стоятъ отдѣльныя и краткія замѣчанія относительно василидіанъ [20]; въ остальномъ «Извлеченія изъ Ѳеодота» касаются валентиніановской школы. Сообщенія Климента различнаго рода. Они содержатъ иногда истолкованіе отдѣльныхъ мѣстъ Священнаго Писанія, иногда изложеніе воззрѣній гностиковъ. Тотъ, кто сообщаетъ намъ эти послѣднія свѣдѣнія, чувствуетъ себя въ противорѣчіи съ основными положеніями гносиса и присоединяетъ свои краткія замѣчанія къ тому или другому пункту изложенія. Онъ ставитъ иногда: ἡμεῖς δὲ, какъ нѣчто противоположное изложенному ученію, и пытается на основаніи Священнаго Писанія и разума обосновать свою точку зрѣнія. Такимъ образомъ характеръ этого фрагмента довольно пестрый: онъ то представляетъ собой объективное изложеніе догматовъ гносиса, то окрашиваетъ ихъ въ свѣтѣ субъективныхъ мыслей, то излагаетъ ихъ въ порядкѣ послѣдовательнаго и стройнаго развитія идеи, то прерываетъ ихъ рядомъ краткихъ замѣчаній, которыя не стоятъ ни въ какой связи ни съ предыдущимъ, ни съ послѣдующимъ. Ясно, что авторомъ эксцерптовъ является не тотъ, кто желаетъ научить другихъ, но тотъ, кто прерываетъ изложеніе своими краткими замѣчаніями [21].
Извлеченія изъ сочиненій Ѳеодота и такъ называемаго восточнаго ученія временъ Валентина.
Примѣчанія:
[1] Проф. В. В. Болотовъ, Лекціи по исторіи древней Церкви. Подъ ред. проф. А. И. Брилліантова. II (Спб. 1910), 169-183; P. Wendland, Die hellenistisch-römische Kultur. Aufl. II-III. Tübingen 1912. S. 163-187.
[2] Cp. Ириней, Adversus haereses I, XVIII Harvey I, p. 196; Климентъ ал., Str. III, II, 5 Stählin II, p. 197; Евсевій, H. E. IV, 7 Schwartz p. 129; Епифаній, Adversus haereses XXIV, XXXI и т. д.
[3] Климентъ ал. Str. III, II, 5 Stählin II p. 197.
[4] Климентъ ал. Str. II, VIII, 36; XX, 113 Stählin II p. 132, 174; III, I, 2; III, II, 5-9; VII, 59 St. II p. 223; IV, XII, 81-88; XIII, 89 St. II, p. 287; VI, VI, 52-53, St. II p. 458-459; Евсевій, H. E. IV, 7 Schwartz p. 129-130 Епифаній, Adversus haereses XXXII.
[5] Ср. W. Christ, Philologische Studien zu Clemens Alexandrinus. München 1900. S. 4; Cognat, Clément d’Alexandrie. Paris 1859. P. 25.
[6] Ἐρίζουσι Stählin, Ἐϑνίζουσι Mayor Ἐϑίζουσι L.
[7] Str. VII, XVI, 93 III p. 68 St.
[8] Ibidem, 96. Что гностики, дѣлавшіе видъ, будто каждое ихъ слово утверждается на данныхъ Писанія (ср. Тертулліанъ, De praescriptionibus haereticorum, 15 Migne, s. lat. t. II, col. 33; De resurrectione carnis, 63 Migne, s. lat., t. II, coll. 886), въ дѣйствительности подходили къ священнымъ книгамъ съ твердо сложившимися, независимо отъ церковнаго ученія, своими личными воззрѣніями, объ этомъ, кромѣ Климента, свидѣтельствуетъ Ириней (cp. Adv. haeres. I, 6 Harvey I, p. 30-31; I, 15, H. I, p. 66-67; I, 20 H. I, 85-86; II, IX H. I, 273), Ипполитъ, Тертулліанъ, Оригенъ и др.
[9] Ibidem, 97.
[10] Ibidem, 98.
[11] Ibidem, 99.
[12] Ср. Str. IV, I, 1-3. St. II p.: «Постиженіе міра (ϕυσιολογία-ϰοσμολογία ϰαὶ ϑεολογία. Ср. Faye, Cl. D’Al. 792) по канону истинно гностическаго преданія или скорѣе созерцаніе начинается ученіемъ о мірѣ, восходя отсюда къ познанію Бога».
[13] Ср. Е. Faye, Clément d’Alexandrie. Paris 1898 p. 84-86; Bardenhewer, Geschichte der altchristliehen Litteratur. Fr. im. Br. 1903. Β 12, S. 30-37; A. Harnack, Die Chronologie der altchristliehen Litteratur bis Eusebius, Leipzig 1904. Β II, 183; P. Barth, Die Stoa. Stuttgart 1908 S. 2619; H. Meyboom, Clemens Alexandrinus. Leiden 1912.
[14] Ѳеодотъ только и извѣстенъ по этимъ «Извлеченіямь изъ Ѳеодота». Предположеніе Zahn’a (Forschungen zur Geschichte des neutest. Kanons und der altchristlichen Litteratur T. III (1884) S. 125), что этотъ Ѳеодотъ тождествененъ съ ученикомъ Павла Ѳеодой, котораго валентиніане называли учителемъ Валентина (Ср. Климентъ Ал., Strom. VI, XVII, 106 Stählin III p. 75), отвергнуто по достаточнымъ основаніямъ Harnack’омъ (Geschichte des altchristlichen Litteratur II, 1, 295). Cp. Bardenhewer, Geschichte I2, 335.
[15] Школа Валентина, распространившаяся около средины II вѣка почти по всей Римской имперіи, въ это же время распалась по вопросу о тѣлѣ Христа на двѣ самостоятельныхъ вѣтви: восточную (ἀνατολιϰή) и италійскую (ἰταλιωτιϰή) — западную. «Италійцы... говорятъ, что тѣло Іисуса было психическое...; восточные же говорятъ, что тѣло Спасителя было пвевматическое» (Ипполитъ, Philosophumena VI, 35 — Migne XVI, 3, col. 3250). Главными представителями западной школы валентиніанъ были два личныхъ ученика Валентина (Origenes, Johannescommentar. II 8 Preuschen 70, 4) Гераклеонъ и Птолемей (Ср. Ипполитъ, ibidem), восточной — Аксіоникъ (вѣрный ученикъ Валентина — ср. Тертулліанъ, Adv. Valent. 4 Mg., s. lat. t. II, coll. 547) и Вардесанъ (Ипполитъ, ibidem).
[16] 1, 25, 41.
[17] 29, 75, 79, 81.
[18] 2, 16, 28.
[19] 22, 26, 30, 32,35.
[20] 16, 28.
[21] Ср. Heinrici, Die Ualentinianische Gnosis und die heilige Schrift. Berlin 1871. S. 88 ff. Переводъ Excerptorum ex Theodoto, который мы даемъ ниже, сдѣланъ нами по изданію O. Stählin’а: Die griechischen christlichen Schriftsteller der ersten drei Jahrhunderte herausgegeben von der Kirchenväter-Commission der königl. preussischen Akademie der Wissenschaft. B. 15. Clemens Alexandrenus. B. III, p. 105-133. Примѣчанія къ тексту отчасти взяты нами у Stählin’а, отчасти сдѣланы на основаніи личныхъ наблюденій.
|
