СТРОМАТЫ
К оглавлению
КНИГА ПЯТАЯ
XI
Отвлечение от материального – первый шаг на пути
богопознания
(67,1) Непреложное отделение от
телесного и связанных с ним страстей – это жертва, приятная Богу. И в этом состоит
истинное благочестие. (2) Не потому ли философия именовалась Сократом «попечением
о смерти». [215] Ведь только тот, кто
в своем мышлении опирается не на зрительные образы или данные чувств, но обращается
к предмету лишь силою одного разума, может по праву быть набран истинным философом.
(3) Эту же цель преследовал и Пифагор, когда предписывал своим ученикам пятилетнее
молчание в начале обучения для того, чтобы дать им возможность отвернуться от
чувственного и в чистоте ума созерцать божественные предметы [...] Этот способ
философствования лучшие из эллинов позаимствовали у Моисея. (4) Ибо это он заповедовал
«снять кожу с жертвы всесожжения и рассечь ее на части» [216] , поскольку считал необходимым,
чтобы душа гностика освободилась от благ материального мира и страстей, и оставшись
без сохраняющих пустоту и ложь призраков воображения, оставила все телесные желания
и просветилась светом.
Бог отличен от этого мира: аллегории Ветхого Завета
(68,1) Но большинство людей, скрывшись
в тленные тела, как улитки в раковины, и, как еж листвой, облепленные своими страстями,
невежественно полагают, что благой и нетленный Бог подобен им. (2) От них сокрыто
то, что Бог даровал им многое из того, чему сам он не причастен. Он даровал им
рождение, будучи не рожденным, пищу, хотя сам ни в чем не нуждается, возможность
развития, хотя сам он постоянно пребывает равным себе, спокойную старость и блаженную
смерть, будучи бессмертным и не стареющим. (3) И не следует полагать, что руки,
ноги, рот, глаза, приход, уход, гнев или угроза приписываются евреями Богу в прямом
и чувственном смысле. Ни в коем случае. Каждое из этих имен использовано и благочестивейшем
и аллегорическом смысле [217] , о чем в свое время,
по мере дальнейшего изложения, мы выскажемся яснее.
(4) «Мудрость
– всеисцеляющее лекарство»,– пишет Каллимах в своих Эпиграммах. [218] (5) «Один у другого
учится», – говорит Вакхилид в Пеанах. – «И нелегко найти врата невысказанному
слову». [219]
Образ «истинного гностика» у Исократа
(69,1) Исократ в своем Панафинаике [220] хорошо ставит вопрос:
«Кого можно назвать хорошо воспитанными?» – и отвечает,– «Прежде всего, тех, кто
в состоянии справиться с тем, с чем они сталкиваются повседневно и кто метко судит
о течении событий, чье мнение подходит к случаю и кто чаще всего способен разобраться
в происходящем. (2) Во-вторых, тех, кто всегда обращается со своими ближними как
должно и по справедливости, легко и покладисто переносящих неприязнь и тяжелый
характер других, в то время как сами они стараются быть с ближними по возможности
легкими и умеренными. (3) Далее, тех, кто способен держать свои чувства под контролем
и не поддаваться несчастьям, снося их доблестно и в соответствии с достоинством
нашей природы. (4) В-четвертых, и это наиболее важно, тех, кого не развратил успех,
кто не изменил самому себе и не стал надменным, и кто всегда пребывает в границах
благоразумия». (5) Наконец, он приходит к такому заключению: «Тех же, кто наделен
не одной какой-нибудь, но всеми этими достоинствами, я называю мужами рассудительными
и совершенными, кому присущи все добродетели».
(6) Видите, как
уже эллины обожествляли гностическую жизнь, хотя и не знали как ее достигнуть.
Что же такое истинный гносис они не видели и во сне. (70,1)
Мы же согласимся, что гносис – это пища для разума, в соответствии со словами
Писания «блаженны есть алчущие и жаждущие» [221] истины, ибо они насытятся
вечной пищей.
«Пророчество» Еврипида об Отце и Сыне
(2) Удивительно
и то, что если прислушаться к сценическому философу [222] Еврипиду то мы найдем,
что он чуть ли не соглашается с тем, что мы только что сказали, и, не знаю каким
чудом, изображает одновременно и Отца, и Сына, (3) восклицая [223]
Тебе, покровитель
всего, этот кубок
Возлиянья и
хлеб приношу, О Зевс, или Аида
Имя ты предпочтешь?
Прими же мою
Из свежих плодов состоящую
жертву
И влагой густой
переполненный кубок.
Ведь Христос
есть жертва за нас, обильная плодами и непостижимая. (4) А что поэт и впрямь,
сам того не ведая, говорит о нашем Спасителе, ясно показывают следующие слова:
(5) Ведь среди
небесных богов
Ты владеешь
скипетром Зевса,
И разделяешь
земную власть Аида.
(6) А затем прибавляет
уже явно:
Ты человеческим
душам пошли просвещенье,
Им, желающим
знать раздора источник,
И каковы корни
зла, и какие
Нам надлежит
приносить жертвы блаженным,
Чтобы покой
обрести взамен напрасных мучений.
Малые и великие мистерии
(7) Не случайно,
поэтому, очищение в эллинских мистериях играет основную роль, такую же как в варварских
– омовение. (71,1) За этим очищением следуют
малые мистерии, которые содержат в себе основоположения учения и подготавливают
к следующим за ними великим мистериям, мистериям о всеединстве, которые уже ничему
не учат, подводя к непосредственному созерцанию и осмыслению начал природы и вещей.
Негативная теология
(2) Что же касается нас, то мы достигаем очищения через исповедь, а созерцания
– через отвлечение, продвигаясь к первоосновам мышления, приходя посредством отвлечения
из всего подлежащего ему к началу, отделяя от тела его чувственно воспринимаемые
качества, оттесняя измерение глубины, а затем – ширины и длины. Оставшаяся точка
является монадой, имеющей, впрочем, расположение [в пространстве]. Если же отвлечься
и от этого расположения, она станет умопостигаемой монадой. (3) Если теперь, отвлекшись
от всего, присущего телам и вещам, именуемым бестелесными, мы всецело отдадимся
величию Христа, устремившись в безмерность святости, то, возможно, сумеем каким-либо
образом постичь Всемогущество, через знание не того, что оно есть, но того, чем
оно не является. (4) Что же касается формы, движения, неподвижности, покоя, седалища [224] , места, десницы, шуйцы,
то они не должны мыслиться как реальные атрибуты Отца всего, хотя так и написано.
Что же именно означает каждый из них, будет прояснено в соответствующем месте.
(5) Первопричина,
следовательно, не пребывает в каком-либо месте, но превыше места, времени, именования
и помышления. Поэтому и Моисей говорит: «покажи мне себя» [225] , тем самым ясно намекая,
что Бог непостижим и невыразим словами, но познаваем только через его силы. Поэтому
напрасен поиск, нет формы, в которую можно облечь невидимое и без-образное, благодать
же знания дается нам через Сына.
Аллегория «древа жизни»
(72,1) Явственно свидетельствует
об этом Соломон, так говоря: «Не человеческое разумение во мне, но Бог дал мне
мудрость и я знаю святое». [226] (2) Описывая божественное
разумение иносказательно, Моисей называет его «древом жизни» [227] , растущим в раю. Рай,
в свою очередь, должно быть, изображает сад, где все созданное произрастает. (3)
В нем Логос зацвел и произвел плод, «став плотью» [228] , и животворит отведавших
его благости. И не древо ли спасения знание, которое он открыл нам? И не держится [229] ли наша жизнь на нашей
вере? (4) Далее Соломон говорит: «Мудрость есть древо бессмертия для тех, кто
принимает ее». [230] И далее: «Вот я сегодня
предложил тебе жизнь и смерть (...), любить господа Бога твоего и ходить по путям
его, и слушать голос его, и верить жизни. Если же вы отвратитесь от праведности
и заповедей, которые я дал вам, смертию умрете (...) Ибо в этом жизнь твоя и долгота
дней твоих, в любви к Господу твоему». [231]
«Место» Бога и «мир идей» Платона
(73,1) И еще, «На третий день, Авраам,
придя на то место, которое указал ему Господь, вошел очи свои и увидел то место
издалека». [232] (2) Это значит, что
первый день наполнен удивлением перед тем, что прекрасно, второй – лучшими устремлениями
души, и, наконец, ум воспринимает духовные сущности глазами разума [233] , которые открываются
учителем, воскресшим на третий день. Эти три дня знаменуют тайну священного запечатления,
и по их истечении новообращенный достигает истинной веры в Бога. (3) Собственно
поэтому и говорится, что Авраам видел это место издалека, ведь труднодостижим
тот мир (xw/ra), где находится Бог, – тот,
который Платон называл миром идей, позаимствовав у Моисея представление о нем
как о месте, где все содержится в целокупности. (4) Поэтому и видел ее Авраам
«издалека», когда находился в изменчивом мире становления, и таинственно был возведен
туда ангелом.
(74,1) Вот почему апостол сказал:
«Видим сейчас как через тусклое стекло, тогда же – лицом к лицу» [234] , через одно только чистое
и ни с чем не смешанное приложение рассудка. (2) Ведь, в соответствии с Платоном,
«рассуждением» каждый может исследовать божественное, если «минуя ощущения, посредством
одного лишь разума устремится к сущности любого предмета» и «не отступит» из сферы
сущего, пока, поднявшись к тому, что находится за его пределами, «с помощью самого
мышления не охватит, что есть благо, оказавшись, таким образом, на вершине умопостигаемого». [235]
«He сотвори кумира»: непостижимость и неописуемость
Бога
(3) Моисей, не
позволяя возводить алтари и святилища в различных местах на том основании, что
должен быть только один храм Богу, тем самым провозгласил, что мир был единожды
создан (как говорят и такие, как Василид), и что Бог един (чего уже не найти в
учении Василида). (4) И поскольку гностик Моисей не стремился ограничить определенным
местом то, что не может быть ограничено, он запретил помещать в храме какие-либо
образы для поклонения, тем самым говоря, что Бог невидим и неописуем. Таким способом
он подводил иудеев к понятию Бога через почитание в храме его имени. (5) Далее,
Логос, запрещая возводить храмы и совершать жертвенные церемонии, тем самым указывает,
что Пантократор не может быть найден в ограниченном пространстве, или, словами
Писания, «какой дом построите мне? – говорит Господь,– Небо – трон мне» [236] и так далее. (6) Так
же и о жертвах: «Крови тельцов и тука овец не желаю». [237] Видите, и через пророка
запретил он это.
(75,1) И преславный трагик Еврипид
вполне в согласии с этим говорит:
Обителью достойной
Не сможет камень
стать для божества. [238]
(2) Также и о
жертвах:
[нет!], божество
само себе довлеет,
Все это бредни
жалкие певцов. [239]
(3) «Не по нужде
Бог сотворил мир, чтобы прославиться перед человеком, или перед другими богами
или демонами, – говорит Платон, – добывая некоторого рода прибыль от творения,
и от нас, подобных дыму, и от демонов, его домашних слуг». [240]
(4) Павел в Деяниях
апостолов поучительно говорит: «Бог, сотворивший мир и все в нем, он, будучи
господином неба и земли, не в рукотворных храмах живет и не требует служения рук
человеческих, как бы имея в чем-то нужду, сам дающий всему дыхание и жизнь и все». [241]
(76,1) Зенон, основатель стоической
школы, в книге Политейа также говорит, что мы не должны создавать ни храмов,
ни изображений, ибо ничто из сотворенного не достойно самих богов, и, не сомневаясь,
пишет буквально следующее: «Нет необходимости создавать храмы. Храм ведь не есть
что-то действительно очень достойное, и его не стоит называть святым. Потому что
ничто не может быть достаточно достойным и святым из того, что создано руками
ремесленника». [242]
(2) По справедливости
и Платон, рассматривая космос как храм Бога, только небольшое место в городе отводил
под статуи богов, совершенно запрещая создавать их для домашних храмов: (3) «Пусть
же никто не посвящает храмов богам, они и так принадлежат им. Золото и серебро
у других, лично у граждан ли, или же в храмах, вызывает завистливую страсть к
обладанию. И слоновая кость, тело, лишенное души, не есть благочестивое приношение.
Железо и медь – это орудия войны. Если же кто и желает что посвятить, то пусть
это будет изделие из цельного куска древесины или же камень для общего храма». [243]
(77,1) Совершенно справедливо говорит
он же в самом большом из своих писем: «Это невыразимо в словах, как остальные
науки. Только, как результат великой общности с вещью, некоторого рода сердечного
союза с нею, внезапно, как свет, засиявший от искры, возникает в душе это сознание
и само себя там питает». [244]
(2) Не так ли
говорит и Софония-пророк: «И дух божий взял меня, и вознес на пятое небо, и я
созерцал ангелов, именуемых господствами, и на них была диадема, возложенная святым
духом, и у каждого из них трон сиял семикратно сильнее восходящего Солнца. Они
живут в доме спасения. Они в нем – гимн невыразимому высшему Богу». [245]
XII
Божественное
невыразимо и немыслимо
(78,1) «Отыскать Отца и создателя
всего – нелегкая задача, если же мы его найдем, то о нем невозможно будет рассказать,
(...) поскольку это невыразимо никоим образом, в отличие от других наук», – говорит
правдолюбивый Платон. [246] (2) Он наслышан, очевидно,
о том, как премудрый Моисей, восходя на гору для совершения святых созерцаний
на вершине умопостигаемого, запретил всему остальному народу следовать за ним.
(3) Ибо, как сказано в Писании: «Моисей вступил во мрак, где сам Бог» [247] , – и это ясно показывает
тем, кто в силах понять, что Бог невидим и неизречен, тьма же, которая воистину
есть неверие и неведение большинства, заслоняет собою сияние истины.
(4) Теолог Орфей
по той же причине говорит [248] : «Один совершенен, все
остальное сотворено, как потомство одного», – или же рождено, поскольку
в другом списке так написано. Он же добавляет: «Его никто не видит из смертных.
Он все видит». (5) А после поясняет: «Его я не вижу, поскольку он окружен облаком,
у всех же смертных тленные зрачки в их глазах, только плоть да кости».
Видение Павла
(79,1) О неизреченном свидетельствует
и апостол, говоря: «Знаю человека во Христе, который восхищен был до третьего
неба, и там в раю слышавшего неизреченные слова, которые нельзя человеку пересказать». [249] Он тем самым таинственно
намекает, что Бог невыразим словами, и не потому, что «нельзя» (ou)k e)co/n) такое представить, в силу
запрета или из страха, но напротив, он говорит, что человеческие способности онемевают,
обнаружив божественное, если кто-либо из живущих под третьим небом начнет говорить.
Ведь это позволительно только избранным, таинственно возведенным туда душам.
Платон о количестве небес
(2) Платон, насколько
мне известно, предполагает существование многих мыслимых небес. (Примеры же подобных
положений из варварской философии, каковых множество, вместе в другими обещанными
примерами мы рассмотрим в подходящее для этого время). (5) Однако из соответствующего
места в Тимее трудно понять, надлежит ли нам мыслить множество космосов,
или же один, поскольку Платон не различал имена космос и небо. (4)
Само же высказывание таково: «Правы ли мы, говоря об одном небе, или же более
правильно говорить о многих, или даже бесчисленно многих. Нет, оно одно, поскольку
создано в соответствии с первообразом». [250]
Новозаветные притчи о «царствии небесном»
(80,1) Из Послания к Коринфянам
Римлянина: «Человек не поставит предел океану и космосам, которые за ним». [251] (2) С ним в согласии
благородный апостол: «О бездна богатства и мудрости, и знания божественного». [252] (3) Не это ли имел в
виду пророк, наставляя в золе испечь опресноки [253] , открывая тем самым,
что священное тайное слово о воистину несотворенном и его силах должно быть сокрыто.
(4) В Послании к Коринфянам апостол явственно это подтверждает: «Мудрость
же мы проповедуем между совершенными, но не мудрость века сего, и не мудрость
власть предержащих века сего, но говорим мудрость Божию, сокрытую в таинствах». [254] (5) И снова в другом
месте: «...для познания тайны Бога во Христе, в котором сокрыты все сокровища
премудрости и гносиса». [255] (6) Та же мысль запечатлена
в словах Спасителя: «Вам дано знать таинства царствия небесного». [256] (7) В соответствии с
Евангелием, Спаситель возвещает своим ученикам тайны учения в притчах,
или, как говорит о нем пророчество: «Отверзу уста мои в притче, изреку сокровенное
от сотворения мира». [257] (8) И тут же Господь
поясняет таинственное через притчу о закваске: «Подобно есть царствие небесное
закваске, в которую женщина, взяв, положила в три меры муки, доколе не скисло
все». [258] (9) Сказано так, поскольку
«трехмерная» [259] душа спасается через
послушание, посредством заложенной в нее духовной силы веры, или же благодаря
дарованной нам силе слова, которая, будучи сильной и мощной, притягивает таинственно
и невидимо каждого, кто принимает ее, содержит его внутри себя, и сливает все
существо этого человека в единое целое.
Трансцендентность божественной природы
(81,1) Солону принадлежит мудрое
высказывание о Боге [260] :
Труднее всего
помыслить умом невидимую меру,
которая одна
содержит пределы всего.
(2) И Акрагантский
поэт говорит, что божественное
...нельзя приблизить
к себе как доступное нашим очам,
или взять руками.
Именно так главнейшая
торная дорога убеждения
проникает в
сердца людей. [261]
(3) Иоанн апостол
говорит: «Бога же не видел никто никогда, Единородный Сын, сущий в недрах Отчих,
он явил» [262] , называя недра Божии
невидимыми и неизреченными. Именно поэтому многие называли их «бездной» [263] , поскольку они все содержат
и в них все внедрено (e)gkolpisa/menon), недосягаемо и беспредельно.
(4) Воистину это слово о Боге наиболее труднодоступно. Ведь первоначало всего
трудно постижимо. Первое и старейшее первоначало и первопричину всего, становящего
и ставшего, трудно представить. (5) В самом деле, как можно словами выразить то,
что не является ни родом, ни различением, ни видом, ни неделимым, ни числом, ни
каким-либо привходящим качеством, ни основанием чего-либо привходящего (sumbe/bhke/n ti). Что он есть не может
быть выражено правильно и в полной мере. В своем величии он относится ко всему
в равной мере и всему Отец. (6) Никакая часть не может быть о нем сказана [264] , поскольку единое
неделимо, а поэтому также и неопределимо, если мы понимаем это последнее не как
что-то немыслимое дискурсивно [265] , но как неизмеримое
и не имеющее пределов, а потому бесформенное и безымянное.
(82,1) Именуя Бога некоторыми именами,
например, говоря, что он есть Единое, или Благо, или Ум, или Самосущее,
или Отец, или Бог, или Творец, или Господь, мы делаем это не в собственном смысле
слова. Затрудняясь выразить собственное его Имя, мы используем наиболее хорошие
из них, чтобы рассудок не блуждал среди всех остальных и имел в них опору. (2)
При этом, ни одно из этих имен не выражает Бога, но они все в совокупности показывают
силы Всемогущего. Сказуемое (ta\ lego/mena) – это или то, что сказано
о чем-то присущем вещам как таковым, или же касающееся их взаимного отношения.
Но ни то, ни другое неприменимо, если мы говорим о Боге. (3) Никакое знание его
не может быть доказательным, поскольку любое такое знание должно базироваться
на первых и уже известных принципах. Но ничто не предшествует не рожденному. [266]
Знание неведомого открывается как дар
(4) Только силою
божественной благодати и через его Логос нам открывается неведомое. В Деяниях
апостолов Лука упоминает слова Павла: «Мужи Афиняне, по всему я вижу, что
вы особенно набожны. Ибо, проходя и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник,
на котором начертано: Неведомому Богу. Сего, которого вы, не зная, чтите, я проповедую
вам». [267]
XIII
Знание о Боге является откровением
(83,1) Все, что именуемо, имеет
начало, независимо от того, хотите вы это признать или нет.
Одно из двух:
или Отец притягивает к себе всех тех, кто ведет чистую жизнь и достиг понимания
блаженной и нетленной природы, или же свободная воля, заложенная в нас, сама достигает
знания блага, преодолевая, как говорят гимнасты, все барьеры. Но не без особой
благодати душа окрылена и воспаряет вверх к высшим сферам, оставляя все тяжелое
и предаваясь тому, что ей более сродно. [268] (2) И Платон в Меноне
говорит о добродетели как о чем-то богоданном, как это явствует из следующего:
«Из этого нашего рассуждения, о Менон, нам становится ясно, что если нам и достается
добродетель, то достается она по божественному уделу». [269] (3) Не кажется ли тебе,
что нисходящий на всех дар познания он называет божественным уделом? (4) И далее
он поясняет: «...и коль скоро мы с тобой на протяжении всей нашей беседы хорошо
искали, то получается, что нет добродетели ни от природы, ни от учения, но дается
она только по божественному уделу, и не помимо разума, в тех, в ком она присутствует». [270] (5) Богоданная мудрость,
сила Отца, поднимает нашу свободную волю, принимает веру и венчает собою тесное
сообщество избранных.
(84,1) Здесь я добавил бы высказывание
самого Платона, который убеждает нас верить тому, что говорят дети бога. Он так
говорит в Тимее о видимых и рожденных богах: «Повествовать о прочих
демонах и выяснять их рождение – это слишком много для нас. Здесь остается только
довериться тем, кто говорил об этом ранее. Поскольку они сами были, по их словам,
потомками богов, они должны были ясно знать своих прародителей. Детям же богов
отказать в доверии никак нельзя, даже если они говорят без правдоподобных и убедительных
доказательств». [271]
(2) Не думаю,
что греки способны предоставить нам свидетельство более ясное, чем то, которое
явил наш Спаситель или то, о котором возвестило пророчество – истинные свидетели
божества. Ведь последние названы детьми бога, в то время как Господь есть его
истинный Сын. Поэтому он [Платон] и добавляет, что им должно верить, поскольку
они вдохновенны.
(3) Если же кто
трагическим голосом воскликнет: почему должны мы верить,
Ибо не Зевс
возвестил мне слова сии, [272]
то пусть он вспомнит,
что именно сам Бог через своего Сына возвестил нам Писание. Тем же, кто
возвещает от своего [273] , должно верить. «Никто
ведь, – говорит Господь, – не знает Отца, кроме Сына и тех, кому Сын открыл».
(85,1) Поэтому-то тому, что проповедано
Ветхим и Новым Заветами, верить должно, даже если это представлено, говоря словами
Платона, «без правдоподобных и убедительных доказательств». «Если не поверите,
– говорит Господь, – умрете в грехах своих» [274] , напротив, «верующий
же имеет жизнь вечную», «блаженны вы, уверовавшие в него». [275]
Доверие и
вера
(2) Доверие –
это нечто большее, чем просто вера. Ведь поверивший тому, что наш учитель есть
Сын божий, доверяется его учению как истинному. (3) Так же как «учение взращивает
ум» [276] , говоря словами Эмпедокла,
доверие словам Господа взращивает веру.
Греческие философы о врожденном знании Бога
(4) И должно
отметить, что для тех, кто порицает философию, принижая значение веры, весьма
характерно восхваление несправедливости и представление счастья как жизни в соответствии
со своими прихотями.
(86,1) Вера, поскольку она основана
на добровольном согласии души, является исполнительницей добрых дел и мерилом
правильного действия. (2) Когда же Аристотель строго различает в своем учении
poiei=n (делать) как понятие, приложимое
только к неразумным существам и неодушевленным предметам, и, pra/ttein (действовать) как присущее
только человеку [277] , пусть это послужит
назиданием тем, кто учит, что Бог – создатель (poihth/») всего. То же, что совершено
(prakto/n), является или добрым, или
необходимым. Поступать неправедно – не есть добро (никто ведь не поступает дурно,
если его не вынудило к этому что-либо иное [278] ). Необходимое же не
есть добровольное. Следовательно, дурной поступок – это некое добровольное действие,
поскольку он не определяется никакой необходимой причиной. (3) Поэтому добрые
от злых отличаются наклонностями и благими пожеланиями. [279] Всякий же душевный порок
связан с невоздержанностью, и всякий, действующий в соответствии со своим вожделением,
действует в меру своей невоздержанности и порочности.
(4) Не перестану
удивляться божественному речению: «Истинно, истинно говорю вам, кто не дверью
входит во двор отчий, но перелазит инде, тот вор и разбойник. А входящий дверью
есть пастырь овцам». И затем Господь истолковывает: «Я дверь овцам». [280]
(87,1) Для спасения, следовательно,
необходимо постичь истину, открытую Христом, даже если для этого понадобятся методы
греческой философии. Ведь ныне явно показана тайна, «которая не была возвещена
прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта». [281] (2) Знание (e)/mfasi») единого всемогущего Бога всегда
естественным путем присутствовало в душах благомыслящих людей. И многие из тех,
кто не совсем утратил стыд, чтобы отрицать истину, причастны этому благодеянию,
которое извечно открывает нам божественное провидение. (3) Поэтому идея Ксенократа
из Халкидона [282] о том, что знание о
Боге присуще даже бессловесным тварям, не совсем безумна. Демокрит, сам того не
желая, подтверждает это, по крайней мере если рассмотреть следствия из его учения.
В самом деле, ведь он учит, что одни и те же образы-истечения [283] из божественной сущности
встречаются и в человеке, и в бессловесном животном. (4) Человеку же, который,
согласно книге Бытия, воспринял наиболее чистое по сравнению с другими
существами «дыхание жизни», никак нельзя отказать в способности познания божественного.
(88,1) Поэтому пифагорейцы и говорят,
что разум в человеке присутствует по божественному уделу, и в этом с ними согласны
Платон и Аристотель. (2) Мы же полагаем, что святой дух вдохновляет имеющих веру.
(3) Согласно учению Платона, ум есть некоторого рода истечение в душу в соответствии
с божественным уделом, душа же воплощена в тело. (4) Это прямо возвещено через
Иоиля, одного из двенадцати пророков: «И будет после этого, изолью от духа моего
на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши». Однако дух,
который в каждом из нас, не есть некоторая «часть Бога». (4) Но о том, как
происходит это разделение и что есть святой дух, мы расскажем в книгах О
пророчествах и О душе.
(5) Сокровенные
же глубины гносиса лучше всего скрыть за завесой невероятного, ибо, они, согласно
Гераклиту: «Ускользают от познания по причине невероятности». [284]
XIV
(89,1) Прейдем же теперь к последующему
и покажем более явственно, насколько греки зависят от варварской философии и сколь
многое они позаимствовали у варваров.
О греческих заимствованиях
и заблуждениях
Аллегорический смысл стоического пантеизма
(2) Стоики учат,
что Бог, как и душа, по своей сущности есть одновременно тело и дух. [285] Все это явственно присутствует
в их сочинениях. Однако эти их аллегории следует понимать в том же смысле, в каком
они представлены в традиции гностической истины, ведь они, как древние мудрецы,
указывая на одно, подразумевают другое. (3) Стоики учат, что душа Бога пронизывает
всю природу. Мы же считаем Бога единственным творцом, который все сотворил словом.
(4) По-видимому, в заблуждение их ввело следующее изречение из книги Премудрости:
«Проникает и проходит через все из-за его чистоты». [286] Они не поняли, что сказано
это о Премудрости, «перворожденной Бога». [287]
Философы о материи
(5) Далее, многие
из философов, те же стоики, Платон, Пифагор и, тем более, Аристотель Перипатетик
считают материю одним из первоначал, будучи не в силах, видимо, ограничиться единым
первоначалом. (6) То, что они именуют материей, рассматривается ими как нечто
бескачественное и бесформенное. [288] Платон решился даже
назвать ее «не-сущей». (7) Именно так, и в высшей степени таинственно, он выразил
это в Тимее, зная, что в действительности начало едино: «Вот что мы думаем
по этому поводу. Мы не будем сейчас высказываться ни о начале всего, ни о началах,
или как там это называется, и притом только по той причине, что при избранном
нами способе исследования было бы затруднительно привести наши мысли об этом предмете
в должную ясность». [289] (90,1)
Стоит ли говорить, что именно слова пророка «земля была безвидна и неустроенна» [290] внушили им мысль о бесформенной
материапьной сущности?
Судьба и случай
(2) Учение Эпикура
о случайности – это, соответственно, результат неправильно истолкованного изречения
«суета сует, всяческая суета». [291] (3) Аристотель же, ограничивая
влияние провидения подлунной сферой, следовал псалму: «Господи, милость твоя до
небес, истина твоя до облаков». [292] Однако в действительности
слова эти указывают на то, что ясное истолкование пророческих таинств не было
открыто до прихода Спасителя.
Философы о посмертных наказаниях
(4) Точно так же,
учение о посмертных наказаниях и огненных очищениях позаимствовано из варварской
философии не только поэтами, но также и эллинскими философами. (5) Платон в конце
Государства говорит об этом так: «Там были дикие люди, огненные на вид.
Послушные доносившемуся из бездны реву, они схватили некоторых и увели, а Аридея
и других связали по рукам и ногам, накинули им петлю на шею, повалили наземь,
содрали с них кожу и поволокли по бездорожью, по вонзающимся колючкам [причем,
всем встречным объясняли, за что такая казнь и говорили, что сбросят преступников
в Тартар]». [293] (6) Ясно, что огненные
люди – это ангелы, которые, схватив неправедных, повели их на казнь. «Ты творишь,
– сказано, – ангелами своими духов, служителями своими огонь пылающий». [294] (91,1)
Вышесказанное свидетельствует также и о том, что душа бессмертна, поскольку
о наказываемом или вразумляемом (paideuo/menon) говорится, что он чувствует,
а значит жив и проводит жизнь в страданиях. (2) И разве не знает Платон о существовании
огненных рек и земной бездны, которая варварами названа геенной и которую поэты
нарекли Тартаром? И не таков ли смысл всех этих рек Кокит, Ахеронт и Пирифлегетон [295] и всех за других видов
мучений, карательных и исправительных?
Ангелы-хранители
(3) Платон совсем
не далек от того, что говорится в Писании, когда учит об ангелах для «малых и
меньших» и об ангелах-хранителях, надзирающих за нами: (4) «И когда все души избрали
себе ту или иную жизнь, они, в порядке жребия, стали подходить к Лахесис. Какого
кто избрал себе гения, того она с ним и посыпает, как стража жизни и исполнителя
сделанного выбора». [296] (5) Даймон Сократа намекает,
по-видимому, на то же самое.
Философы о сотворении мара
(92,1) Философы учили, что
мир сотворен, позаимствовав это у Моисея. (2) Платон говорит буквально следующее:
«Было ли оно [небом всегда или же оно возникло из некоего начала? Оно возникло,
ведь оно зримо, а значит, осязаемо, а, будучи осязаемым, телесно». (3) И далее:
«Конечно, творца и родителя этой вселенной нелегко отыскать». [297] Он учит, следовательно,
что космос не только сотворен, но также и о том, что сотворен он как сын (поскольку
творец назван отцом). Это значит, что космос получил свое начало только от него
одного и возник из ничего (mh\ o)/nto»). (4) О сотворенности космоса
учат и стоики. [298]
Дьявол
(5) О том же, что
глава демонов – тот, о котором много сказано в варварской философии, – является
злотворной душой, читаем в Законах: (6) «Не следует ли признать, что душа,
правящая всем и во всем обитающая, что многообразно движется, управляет также
и небом? – Конечно. – Но одна ли она или их много? Я отвечу за вас, их много.
Ибо мы никак не можем предположить меньше двух – одной благодетельной и другой,
способной совершать противоположное». [299] (93,1)
Нечто подобное написано и в Федре: «Есть тут много другого дурного,
но некий гений примешал к большинству из них мимолетное удовольствие». [300] (2) Далее он всего лишь
дополняет высказывание апостола: «Наша брань не против крови и плоти, но против
начал, против властей, против духов [злобы] поднебесных» [301] , когда в десятой книге
Законов пишет следующее: (3) «Так как мы между собой пришли к согласию,
что на небе полно благ, но также и – впрочем не в большем количестве – им противоположного,
то мы полагаем, что между ними происходит нескончаемая борьба, требующая чрезвычайной
бдительности». [302]
Умопостигаемый космос
(4) Понятия умопостигаемого
и чувственно воспринимаемого космосов не чужды варварской философии. Первый из
них имеет характер архетипа, второй же является образом того, что именуется «парадигмой».
И если первый, умопостигаемый, именуется монадой, то второй, чувственно воспринимаемый
– это гексада. Ведь, согласно пифагорейцам, число шесть связано с браком и означает
порождающее начало, (5) в то время как монада включает в себя невидимое небо,
невидимую [303] землю и свет разума.
«В начале, – сказано, – Бог сотворил небо и землю. Земля же была безвидна».
(94,1) И далее: «И сказал
Бог: Да будет свет. И стал свет». [304] Сотворение же чувственного
твердого неба (ведь твердое чувственно воспринимаемо) описано как создание видимой
земли и зримого света. (2) Не об этом ли учит и Платон, помещая идеи живых существ
в умопостигаемом космосе, а виды чувственно воспринимаемого в соответствии с их
родами описывая как созданные по образу умопостигаемого? [305]
Человек как «образ и подобие»
(3) Тело, как учит
Моисей, было сотворено «из праха», в то время как Платон называет его «земным
узилищем». [306] Разумная душа, далее,
была вдохнута Богом «в лицо» человека, (4) и именно здесь, говорит Платон, помещена
правящая часть души [307] , поскольку именно так
истолковывает он появление ощущений в первозданном человеке. (5) Поэтому не случайно
сказано, что человек создан по образу и подобию Бога, а «образ» – это божественный
и царственной Логос Бога, Первый Человек, еще не подверженный страстям. [308] Ум человека – это образ
этого образа.
o(moi/wsi» qew=?
(6) [Платоническое]
учение об уподоблении можно встретить и у Моисея, однако он называет это следованием
Богу: «Господу Богу вашему следуйте и заповеди его соблюдайте». [309] Таковы, я полагаю, все
праведные, поскольку они следуют Богу и служат ему.
(95,1) В этом же смысле,
согласно стоикам, предельная цель занятий философией – это жизнь в соответствии
с природой [310] , а согласно Платону
– это «уподобление Богу». [311] Впрочем, об этом сказано
во второй книге [312] наших заметок. (2) Зенон
Стоик, взяв это у Платона, а тот – у варварских философов, говорил, что всякое
благо дружественно одно другому. [313] (3) Именно об этом говорит
Сократ в Федре: «Ведь нет такого, чтобы дурной был другом дурному, а хороший
другом хорошему – не был». [314] Точно так же и в Лисиде
он показывает, что дружба никогда не сохраняется между неправедными и дурными. [315] (4) Афинский гость в
этом диалоге говорит, что имеется практика дружбы и следования Богу, основанная
на древнем принципе, который гласит, что подобное дружественно подобному в пределах
меры, лишенные же этой меры не способны прийти к согласию ни с другими, лишенными
ее, ни с теми, кто от нее отклоняется. И только Бог может быть истинной мерой
всех вещей. (96,1) И немного далее сказано,
что добрый подобен доброму, и, будучи в этом подобным Богу, он становится другом
не только всякому доброму, но и самому Богу. (2) Это напомнило мне сказанное в
конце Тимея: «Следует добиться, чтобы мыслящее стало подобным мыслимому,
как этого требует его изначальная природа, и таким образом достигнуть той совершенной
жизни, которую боги предложили нам на эти и будущие времена». [316] (3) Смысл этих слов
близок следующим: «Ищущий не прекращает поиск пока не найдет, найдя, он восхищается,
восхитившись – владеет, овладев – успокаивается». [317]
(4) Не о том ли
говорит и Фалес? Ведь наши учения о том, что Бог славен во веки веков и «знает
сердце» каждого, истолкованы им следующим образом: «Говорят, что Фалеса спросили:
«Что есть Бог?». Он же ответил: «Тот, кто не имеет ни начала, ни конца». Когда
же его снова спросили: «В силах ли человек скрыть свои дела от божества?», то
он ответил: «Каким же образом, если человек не в силах утаить даже своих мыслей?» [318]
Достаточные условия для счастья
(5) Как это известно
из варварской философии, только красота и добро, а также добродетель являются
основаниями для счастья. Или, как сказано: «Вот, я предложил твоим очам добро
и зло, жизнь и смерть. Избери жизнь». [319] (6) Жизнь, как и выбор
ее, являются добром, противоположный же выбор – злом. Конечная цель при выборе
добра и жизни, одна – в том, чтобы стать другом Богу: «Ибо в этом жизнь твоя и
долгота дней твоих» [320] , в любви к истине.
(97,1) Выразимся более определенно.
Спаситель, завещая любить Бога и своих ближних, учил, что на этих двух заповедях
держатся «весь закон и пророки». (2) Подобное же мы встречаем у стоиков и об этом
молитва Сократа в Федре: «О Пан и другие боги, дайте мне стать внутренне
прекрасным». [321] (3) В Теэтете же
сказано: «Говорящий красиво сам красив и добр». [322] (4) Точно так же в Протагоре
он говорит своим спутникам, что ему наконец случилось встретить еще более
красивого, чем Алкивиад (имея в виду Протагора), «если конечно наимудрейший наиболее
прекрасен». [323] (5) И это потому, что,
как он говорит, доблесть- это красота души, в то время как зло – причина ее разрушения. [324]
(б) Антипатр Стоик,
который написал три книги о том, что «согласно Платону, только красота есть благо»,
старался показать, что только обладание добродетелью является достаточным условием
для счастья. Он же приводит многочисленные тому свидетельства из учений других
стоиков. [325]
Авторитет Аристобула (см. так же 99,2)
(7) Аристобул,
живший во времена Птолемея Филометора [326] и упомянутый составителем
Маккавейских книг [327] , так же полагал,
что перипатетическая философия заимствована из закона и пророков. Так что будем
считать это обоснованным.
Идеальное государство Платона
(98,1) Согласно Платону, все мы
братья, поскольку созданы одним Богом и имеем одного учителя. (2) Однако, «хотя
все члены государства – братья (так скажем мы, продолжая этот миф), но Бог, вылепивший
вас, в тех из вас, кто способен править, примешал при рождении золота, и поэтому
они наиболее ценны, в помощников их – серебра, железа же и меди – в земледельцев
и различных ремесленников». (3) Поэтому далее он говорит, что «с необходимостью
некоторые из них стремятся объять и любят то, что ведет к знанию, другие же ограничиваются
мнением». [328] (4) Так он учит об избранных
натурах, стремящихся к знанию. Эти три природы людей, как полагают некоторые,
соответствуют трем типам государства: еврейское государство – это серебро, эллинское
– последнее, третье, а христианское – наиболее совершенное, поскольку в него подмешано
царское золото, святой дух. (5) Следующие слова из Теэтета описывают то,
что вполне соответствует идеалу христианской жизни: «Поговорим о корифеях, ибо
что можно сказать о тех, кто философствует без особого рвения? (б) Эти же с
ранней юности не знают дороги ни на агору, ни в суд, ни в Совет, ни в любое
другое общественное собрание, законов и постановлений, устных или письменных,
они не видели никогда и не слышали. (7) Они не стремятся вступить в товарищество
с целью получения должности, сходки, пиры и ночные шествия с флейтистками им не
могут присниться даже и во сне. Хорошего ли рода кто из граждан или дурного, у
кого какие неприятности из-за родителей, все это более сокрыто от такого человека,
чем, по пословице, сколько мер воды в море. (8) Ему не известно даже, что он этого
не знает. [Ибо воздерживается от этого не ради почета,] но дело обстоит так, что
одно лишь тело его пребывает в городе, разум же, пренебрегши всем этим как пустым
и ничтожным, парит надо всем, согласно Пиндару [329] меряя просторы земли,
спускаясь под землю и воспаряя выше небесных светил, повсюду испытывая природу
любой вещи в целом». [330]
(99,1) Далее сравним со словами
Господа «пусть будет вам да – да, нет – нет» следующее высказывание: «Не вправе
я уступать лжи и утаивать истинное» [331] , (2) или же следующие
слова из десятой книги Законов «не изрекай ни хвалы, ни клятвы» [332] – с нашим запретом «не
клянитесь».
Аристобул (продолжение)
(3) «Все они вместе,
и Пифагор, и Сократ, и Платон в один голос говорят, что слышали глас Бога, когда
созерцали процесс сотворения всего сущего, созданного и непрерывно поддерживаемого
Богом. Но они, видимо, слышали слова Моисея: «Он сказал и возникло», ведь таким
именно образом описал он божественное творение словом». [333]
Поэты о сотворении человека
(4) Что же касается
сотворения человека из праха, то философы постоянно говорят о теле, как имеющем
земляную природу. (5) Гомер, не сомневаясь, произносит такое проклятие [334] :
Да
станьте вы все водою и грязью!
(6) Так же говорит
и Исаия: «И нога ваша пусть попирает их как грязь». [335]
(100,1) А Каллимах пишет [336] :
Было это во
времена, когда птицы,
и морские твари,
и четвероногие
произносили
звуки, как глина Прометея.
(2)
И снова:
Если и ты создан
Прометеем,
то не иначе
как из той же глины.
(3)
Гесиод же говорит о Пандоре [337] :
Славному отдал
приказ он Гефесту, как можно скорее
Землю с водою
смешать, человеческий голос и разум
внутрь заложить
Символизм огня, воды н земли
(4) «Творческий
огонь» определяется стоиками как сила, которая пронизывает всю природу. [338] В Писании, соответственно,
Бог и его Логос аллегорически названы «огонь и свет». [339]
(5) И Гомер в мифе
о разводе Тифии и Океана не представил ли отделение воды от земли и образование
суши? Он говорит [340] :
Долго
любезные сердцу, объятий и брачного ложа,
долго чуждаются
боги...
Теология поэтов н философов
(6)
Пойдем далее. Наиболее разумные из эллинов приписывали Богу провиденциальную силу.
Например, Эпихарм Пифагореец говорит [341] :
От Бога ничего
не утаить, должно тебе это знать.
Он надзирает
за нами и нет для него невозможного.
(101,1) Или лирический поэт [342] :
Бог может из
непроглядной тьмы ночи
извлечь ничем
не запятнанный свет,
а из темной
туманной мглы – чистое сияние дня, –
Тем
самым он говорит, что только Бог может сотворить ночь среди бела дня. (2) Арат
же в поэме О Явлениях выразился так [343] :
Скажем сначала
о Зевсе.
Пусть же ни
один смертный не дерзнет оставить
его имя неупомянутым.
Все полно Зевса, все улицы,
все места народных
собраний, глубины моря,
гавани,
все свидетельствует о нем.
(3)
Далее он добавляет (имея в виду творение):
Ибо и мы
его дети –
того, кто милостив
к людям.
Он дает знаки
начала всему.
Он зовет людей
к их делам, поместив звезды на небе
и расположив
созвездия. Он увенчал год
этими звездами,
и они предназначены знаменовать
людям их сезонный
труд,
чтобы все произрастало
по порядку.
Поэтому мы всегда
взываем к нему.
Начиная всякое
дело или его завершая, мы говорим:
Слава
тебе Отец, великий и чудесный, всем защита.
(4)
И еще до него Гомер, описывая щит, скованный Гефестом, в полном согласии с Моисеем,
сказал [344] :
Там представил
он землю, представил и небо и море (...)
Все
прекрасные звезды, какими венчается небо.
Действительно, воспеваемый поэтами и авторами прозаических
сочинений Зевс возносит наш разум к Богу.
(102,1) Демокрит представляет это
так: «В самом деле, мало на свете людей, которые возносят свои руки к тому, что
эллины ныне называют воздухом и поэтому говорят: все Зевс обсуждает [345] и все знает, и дает,
и отнимает, и царит надо всем».
(2) Пиндар же Беотиец в
иносказательной форме – ведь он был пифагорейцем – говорит [346] :
Один род людей
и богов,
и
от одной матери получили они жизнь, –
то есть из «материи».
Он же говорит, что существует только один «отец-художник» [347] , который, в меру наших
способностей, ведет нас к богоподобному состоянию. (3) Но я забыл о Платоне.
Ведь и он в своем письме к Эрасту и Кориску, основываясь на Писании, таким образом
говорит об Отце и Сыне: (4) «Вы по справедливости должны принести клятву со всей
серьезностью, но не с такой серьезностью, которая неприятна, а с родственной ей
шуткой, клянясь именем Бога, владыки всего сущего, и именем могущественного Родителя
этого владыки и виновника существующего, которого, если мы подлинные философы,
мы должны знать». [348] (5) Бог называется отцом
также и в Тимее: «Боги богов! Я ваш демиург и отец всему созданному». [349]
Платон о «Святой Троице»
(103,1) Когда же он говорит, что
«все тяготеет к царю всего, и все совершается ради него, и он – причина всего
прекрасного. Ко второму же – тяготеет второе, а к третьему – третье», то за это
следует понимать как указание на Святую Троицу. Третий в ней – Святой Дух, второй
– Сын, через которого все возникло по воле Отца. [350]
Небесное путешествие души
(2) Далее в десятой
книге Государства Платон упоминает о неком Эре, сыне Армения из Памфилии,
который был ни кто иной, как Зороастр: «Написано это Зороастром сыном Армения,
урожденным в Памфилии, который был убит в сражении, побывал в Аиде и узнал это
от самих богов». [351] (3) Этот Зороастр, как
говорит Платон, ожил через двенадцать дней после смерти, уже будучи на погребальном
костре. (4) Эго может быть понято как намек на воскресение, или же как указание
на то, что, при своем восхождении, души должны пройти через все двенадцать знаков
Зодиака. Тот же самый путь они повторяют при нисхождении для [нового] рождения. [352] (5) Именно так следует
понимать двенадцать подвигов Геракла, после совершения которых душа наконец освобождается
от невзгод этого мира.
Космический цикл
(6) Не забудем
упомянуть и Эмпедокла, поскольку именно согласно учению этого физика все вещи
периодически возобновляются, превращаясь в огненную сущность. [353]
(104,1) Совершенно очевидно,
что этого же мнения придерживался и Гераклит Эфесский, который учил о вечном космосе,
но также и о другом, подверженном уничтожению, осознавая однако, что этот последний
в смысле его «разделения» не отличается от предыдущего. [354] (2) То же, что единый,
но состоящий из совокупности сущностей космос он считал вечным, явствует из следующего:
«Этот космос, один и тот же для всех, не создал никто из богов, никто из людей,
но он был, есть и будет вечно живой огонь, мерою возгорающийся и мерою угасающий».
(3) О другом же, возникающем и гибнущем, говорится следующее: «Обращение огня:
сначала море. А обращение моря – наполовину земля, наполовину – prhsth/r (ураган, вихрь, водоворот)». [355] (4) Означает это следующее:
огонь, силою всем управляющего Логоса и Бога, превращается через воздух во влажную
природу, в семя космического изменения, то есть в то, что он называет морем. Из
этого последнего возникает земля и небо, и все, что содержится между ними. (5)
Затем космос снова возвращается к своему исходному состоянию и возгорается, как
это ясно из следующего высказывания: «Море растрачивается и измеряется той же
мерой, какой была прежде, чем стать землей». То же самое сказано и о других первоначалах.
(105,1) Наиболее знаменитые из стоиков
подобным же образом учат о возгорании космоса, его управлении и, в частности,
о месте человека в нем и о поддержании (e)pidiamonh=») нашей души. [356]
(2) Платон в седьмой
книге Государства назвал земной день тьмой, имея в виду «князей тьмы мира
сего». [357] В другом же месте, следуя
Гераклиту, он учил, что нисхождение души в тело подобно сну и смерти. [358] (3) Однако не то же
ли самое провозгласил дух, говорящий через Давида, о нашем Спасителе: «Я лег и
спал, но встаю, ибо Господь поддерживает меня»? [359] (4) Следовательно, не
только воскресение Христа он аллегорически назвал пробуждением, но и воплощение
Господа обозначил как сон. (106,1)
Сам Спаситель завещает поэтому: «Бодрствуйте!», то есть беспокойтесь о жизни
и о том, как освободить свою душу от власти тела.
Числовой символизм
(2) В десятой книге
Государства Платон пророчески говорит о дне Господнем: «Всем, кто
провел на том лугу семь дней, на восьмой необходимо было встать и отправиться
в путь, чтобы пройти его за четыре дня». [360] (3) Луг означает неподвижную
сферу, место тихое и приятное, обитель святых. Семь дней – это движение семи планет
и дела творения, совершающиеся в течение семи дней и ведущие к успокоению. (4)
Через все эти блуждания и движения путь ведет на небо, к восьмому движению и восьмому
дню. Четыре же дня пути, которые совершает душа, означают продвижение через четыре
стихии.
(107,1) Священную седмицу
почитали не только иудеи, но и эллины, ведь в соответствии с семеричным циклом
движется весь космос, живая и растительная природа.
(2)
Гесиод выразил это так: [361]
Дни священные,
день пред первым числом, и четвертый,
день
седьмой...
И снова:
В
седьмой день заблистал солнечный свет. [362]
(3) И Гомер:
И
на седьмое, когда настал святой день...
И опять:
Семерка
– святое число.
И еще:
И
в день седьмой, когда все свершится...
И наконец:
На
утро седьмое оставили мы реку Ахерон. [363]
(4)
Поэт Каллимах пишет:
К
седьмому утру все свершится.
И снова:
День
седьмой прекрасен, как седьмое творенье.
А так же:
Семерка
есть одновременно и первое и последнее.
И
наконец:
Седмица, сотворенная
на звездном небе,
сверкая,
ежедневно возобновляет круговое движение. [364]
(108,1) Седмица обожествляется и
в элегиях Солона. [365]
«Пророчество» Платона о Спасителе
(2) И разве не
пророчество о спасении изрекает Платон во второй книге Государства? Действительно,
в Писании сказано: «Удали праведников из среды нашей, ибо они помеха нам». (3)
По Платону же: «Столь праведный человек подвергнется бичеванию, пытке на дыбе,
на него наложат оковы, выжгут ему глаза и после всех этих злых мучений посадят
на кол». [366]
Неантропоморфность Бога
(4) Последователь
Сократа Антисфен, перефразируя слова Писания «Кому уподобите меня? – говорит Господь»,
пишет: «Бог ни с чем не сходен. Поэтому никакое изображение не в силах что-либо
сказать о нем». [367] (5) Эту же мысль выражает
Ксенофонт Афинский: «Тот кто держит в стройном порядке всю вселенную, (...) этот
Бог, великие деяния которого мы видим, остается незримым для нас. Имей в виду
также, что Солнце, которое как будто всем видимо, не дозволяет однако людям пристально
рассматривать его, но если кто вздумает дерзновенно взглянуть на него, у того
оно отнимает зрение». [368]
(6) Кто телесными
очами узрит бессмертного Бога,
небесного и
истинного, обитающего в зените?
Ведь даже лучам
Солнца не в силах противостоять
слабое
человеческое зрение, –
прорицает
Сивилла. [369]
(109,1) Поэтому и Ксенофан из Колофона,
уча о том, что Бог един и бестелесен, добавляет [370]
Один только
Бог, меж богов и людей величайший,
Не схожий со
смертными он ни ликом, ни разумом.
(2) И снова:
... люди мнят,
что боги рождены,
ту же одежду
имеют, и голос, и облик.
(3) И далее:
Если бы руки
имели быки, или львы [или кони],
Чтоб рисовать
или творить изваянья как люди,
Кони тогда на
коней, а быки на быков бы похожих
Нарисовали богов,
и тела их сваяли
Точно такими
каков у каждого облик.
(110,1) Прислушаемся к словам лирика
Вакхилида о божестве,
... которое
безобразным
неподвластно
недугам.
Безнаказанно
и ни в чем не подобно людям. [371]
(2)
Стоик Клеанф так рассуждает о Боге в одной из своих поэм [372] :
(3) Спрашиваете,
какова природа блага? Выслушайте же!
Оно упорядоченно,
справедливо, свято, благочестиво,
самовластно,
полезно, красиво, приятно,
величаво, независимо,
всегда пригодно,
бесстрашно,
беспечально, спасительно, безболезненно,
выгодно, славно,
сохранительно, дружелюбно,
почитаемо, гармонично,
знаменито, скромно,
внимательно, добросердечно,
ревностно,
не стареюще, бескорыстно, неизменно.
(111,1) Он же, косвенно порицая
дьявольское идолопоклонство, добавляет:
Раб тот, кто
присматривается к [людским] мнениям,
Как
будто из них можно извлечь что-либо дельное.
(2) Действительно, учение
о божестве не следует основывать на мнении большинства:
(3) ... Нет,
не могу поверить, чтобы тайно,
повадкой уподобившись
злодею,
К тебе сам Зевс под видом
человека
прокрался
в спальню,–
говорит
Антифон Антиопе. [373] (4) А Софокл [374] еще более откровенен:
Сам Зевс спал
с матерью его,
и не златым
дождем иль в опереньи
фальшивом лебедя,
но словно деву
Плевронскую,
ее он забрюхатил,
как
это может муж в расцвете сил.
(5) Далее он же, продолжая
изображать в деталях невоздержанность Зевса, пишет:
(6) Немедля
по ступеням к ложу девы
Направился прелюбодей,
И не притронувшись
ни к пище, ни к питью.
Его порыв влечет
сердечный к ложу,
И
ночь раскрыла им любовные объятья.
(7) Но оставим
театралам их глупости. Гераклит же пишет следующее: «Вот эту то речь, сущую вечно,
люди не понимают прежде, чем выслушать, и выслушав однажды». [375]
(112,1) Меланиппид лирик
поет [376] :
Услышь
меня отец, смертных удивленье,
Владыка
вечной души.
(2)
В Софисте Платона великому Пармениду приписываются такие слова: «Множество
знаков тому, что сущее не возникло и не подвержено гибели, целокупно, единородно,
непоколебимо и нерожденно». [377] (3) Гесиод же пишет [378] :
Ты царь, ты
господин всем бессмертным,
силой с тобою
кто же сравнится?
Теология поэтов и философов
(113,1) По словам Гекатея [379] , автора повествований
об Авраме и Египтянах, Софокл восклицает:
(2) Воистину
едино божество,
Небес и широкой
земли устроитель,
голубой стихии
моря и могучих ветров.
Мы же, смертные,
в заблуждениях
и немощи наших
сердец стремясь к утешенью,
возводим идолов
из камня и меди,
из злата и слоновой
кости,
им праздники
и жертвы посвящаем,
считая
это благочестивым.
(114,1) Еврипид говорит [380] :
Вверх взгляни
в беспредельный эфир,
обнимающий землю
влажными объятьями.
Имя
ему Зевс, и он есть Бог.
(2)
Он же пишет в Перите [381] :
О саморожденный,
оплетший эфирным
кольцом всю природу,
ты окружен светом
и ночным мраком,
и
бесчисленным хороводом звезд.
(3) Саморожденное
существо, произошедшее от самого себя – это творческий разум, остальное же – о
космосе, где свет противостоит тьме. (4) Эсхилу сыну Евфориона принадлежат следующие
многозначительные слова [382] :
Зевс – эфир,
Зевс – земля, Зевс – небо,
Зевс
– все сущее и все, что над ним.
(115,1) Насколько мне известно,
Платон упоминает следующие слова Гераклита: «Одно-единственное мудрое существо
называться не желает и желает именем Зевса». (2) И еще: «Закон именно в том, чтобы
повиноваться воле одного». (3) И, если угодно, «имеющий уши, да услышит» представлено
Эфесцем в таком виде: «Те, кто слушали, но не поняли, подобны глухим. Присутствуя
– отсутствуют, говорит о них пословица». [383]
(4) Но не желаете
ли услышать мнения эллинов о едином первоначале? Тимей Локрский в своей книге
О природе свидетельствует о следующем: «Единое начало всего не сотворено.
Ибо, если бы оно было сотворено, то началом стало бы не оно, а то, которое сотворило
это первое». [384] (5) Но ведь подобное
же истинное мнение вытекает из следующего положения: «Слушай Израиль, Господь
Бог твой един есть и ему должно служить». [385]
(6)
Смотрите! Это тот, кто всем открыт ясно и недвусмысленно,–
говорит Сивилла. [386]
(116,1) Гомер, не иначе как по божественному
вдохновению, намекает на Отца и Сына [387] :
Если «никто»
для чего же один так ревешь ты?
Но если болен,
то воля на то Зевса, ее не избегнешь.
Нам
же, Киклопам, нужды нет ни в Боге ни в Зевсе.
(2) И Орфей [388] , еще до него:
О
сын великого Зевса, отец эгидоносного Зевса
(3) Ксенократ Калхидонский,
говоря о верхнем Зевсе и нижнем, подразумевал, очевидно, Отца и Сына. [389] (4) Однако Гомер, хотя
и почитая богов, изображает их подверженными человеческим страстям, в отличии
от Эпикура, который вообще отказывается их почитать. [390]
(117,1) Гомер, например, пишет [391] :
Что ты меня,
о Пелид, уповая на быстрые ноги,
Смертный, преследуешь
бога бессмертного, или доселе
Бога
во мне не узнал.
(2) Действительно,
смертному не дано уловить Бога силою рук или ног, увидеть или же осознать с помощью
органов чувств. (3) «Кому уподобите бы Бога, какое подобие найдете ему? – сказано
в Писании, – (4) Идола выпивает художник, или золотильщик покрывает его золотом...». [392]
(118,1) Комический поэт Эпихарм [393] очень явственно говорит
о Логосе в книге Государство:
Человек нуждается
в расчете(logismo/») и числе.
Мы
живем числом и расчетом (lo/go»), вот что спасает людей.
(2)
И далее:
Разум правит
людьми как должно и всегда спасает.
(3)
И затем:
Есть человеческий
расчет, но и божественный разум.
Только разум
человека от рожденья обращен к жизни,
А божественный
– изначально сопутствует искусствам,
и один лишь
учит людей тому, что им выгодно.
Ибо не человек
изобрел искусство, но Бог,
как
и человеческий разум произошел от божественного.
(119,1) Воистину Святой Дух так
возвещает через Исайю: «К чему мне множество жертв ваших? – говорит Господь, –
Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота и крови тельцов, и
агнцев, и козлов не хочу». И немного далее: «Омойтесь, очиститесь, удалите злые
деяния ваши из дум ваших». [394] (2) А комический поэт
Менандр [395] говорит буквально так:
О Памфил, клянусь
Зевсом, если иной
приносит в жертву
множество быков или козлов,
или других животных,
или какое творение рук,
хламиду из золота
или пурпура,
или статуи из
кости или берилла
и стремится
таким путем привлечь Божию милость,
то он заблуждается
своим пустым умом.
Он должен доказать,
что он достойный муж,
чтящий непорочность
дев и чистоту супружества,
не способный
к воровству или грабежу
из-за страсти
к богатству. О Памфил,
Бог
все видит и недалеко от тебя.
(3) «Разве я только
Бог вблизи, а не Бог вдали? Может ли человек сотворить что-либо в темноте, где
я не увидел бы его?» – согласно Иеремии. [396]
(120,1) И далее, перефразируя слова
«приносите, праведные, жертвы и уповайте на Господа», (2) он же пишет:
О друг мой,
не пожелай
даже кончика
чужой стрелы. Ведь Бог
рад только праведным
делам, а не бесчестным,
и признает богатство
только тех, кто трудится,
день и ночь
обрабатывая землю.
Поэтому принеси ему в жертву
свою
совершенную
праведность,
являя не роскошь
одежд, а чистоту сердца.
Не беги, услышав
раскаты грома.
К чему тебе
это, если совесть твоя чиста, друг мой?
Бог
все видит, он недалеко от тебя.
(3) «Если ты только скажешь, – говорит Писание, –
смотри, я здесь».
(121,1) Комический поэт Дифил так
пишет о суде:
Неужели ты,
о Никерат, думаешь, что те,
кто в роскоши
провели свою жизнь
избегнут божественною
суда,
или же о них
забудут?
Есть всевидящее
Правосудие,
И две разные
дороги ведут в Аид:
праведным –
одна, неправедных же ждет другая.
Однако если
ты уверен, что их навеки скроет земля,
то иди, грабь,
воруй, лги, все смешивай!
Однако не обманывайся:
есть и в Аиде суд,
который вершится
судией всему, Богом,
– не решусь
произнести ею имя –
и
даже злодеям он дает долгую земную жизнь. [397]
(2) И если смертный
мнит, что день за днем
он может зло
творить и Бога избежать,
он мыслит зло,
и эту мысль его
увидит
Дике, обратясь к нему. [398]
(3) Смотрите,
мнящие что Бога нет,
он есть,
и если кто творит добро,
рожденный злым,
– выгадывает время,
ведь
Дике отпускает малый срок. [399]
(4) В согласии с ним трагик:
И будет это
так. Настанет время,
когда эфир откроет
путь золотоокий
для тайного
огня. И пламя жгучее сожжет всю землю –
и
все что под землею и над ней.
(122,1) И ниже:
И когда всему
настанет гибель, и бездна морских волн исчезнет,
и опустеет земля,
и не будет растений
и в жарком воздухе
не будет птичьих стай,
тогда
все восстановит тот, кто уничтожил. [400]
(2) Нечто подобное находим
и в орфических гимнах:
И все сокрыв, он в лучезарный свет
все вывел снова из святого сердца,
во много раз прекрасней. [401]
(3) Действительно, если мы проведем свято и праведно
всю эту жизнь, мы будем счастливы здесь, но еще более – там, после того, как покинем
этот мир. Вместо временного счастья там обретем мы вечный покой:
Живущие
у одного очага и сотрапезники других бессмертных,
Свободные от человеческих страстей
и несокрушимые,–
согласно философу
Эмпедоклу. [402] (4) Никто не был столь
велик, согласно эллинской пословице, чтобы стать выше великой Дике, или же столь
мал и незаметен, чтобы избежать ее взора.
(123,1) Тот же Орфей говорит так:
Созерцай неотвратимо
божественный Логос,
Следи сердцем
за движением твоего ума,
Держи свой путь
уверенно и прямо,
Смотри только на бессмертного
Царя Всего.
(2) В другом месте
он снова говорит о Боге, называя его невидимым и упоминая некоего человека
Халдейского рода, которому он открылся. Здесь, видимо, говорится об Аврааме или
же о его сыне:
Один только отпрыск рода
Халдейского
знал правильный путь звезд
и движение сфер
вокруг земли,
их равномерное
движение вокруг осей
и полет колесниц ветров
по воздуху и над морем.
(124,1)
И как бы перефразируя слова: «небо – трон мой и земля – подножие ног моих» [403] , он добавляет:
Посреди огромного
неба утвержден
Золотой его трон.
И земля стелится у его ног.
Его правая рука достигает пределов Океана,
И основания гор содрогаются от его гнева.
Никто не в силах противостоять ему.
Он – начало
всему, небесному и земному,
Он – первоначало,
середина и конец.
Но большего
я не могу сказать тебе:
Мой голос и
разум смущены.
Он всем правит со своих высот,
–
и так далее. [404] (2) Эти слова проясняют
изречение пророка: «И если бы ты расторг небеса и сошел, горы вздрогнули бы от
лица твоего. И они растаяли бы как воск от огня». [405]
(125,1) И снова Исайя спрашивает:
«Кто исчерпал воды горстию своею и пядью измерил небеса?» [406]
У Орфея сказано:
О господин эфира,
Аида, моря и земли,
от чьего грома
дрожит Олимп,
кого страшатся
и демоны, и боги,
кому подвластны несокрушимые мойры.
(2) Вечное существо,
Мать и Отец (mhtropa/twr),
все дрожит от
твоего гнева,
ты движешь ветрами
и окутываешь землю туманом,
рассекаешь молниями
широкий эфир.
Светила движутся,
повинуясь порядку,
установленному
тобой.
(3) Вокруг твоего
огненного трона
стоят трудолюбивые
вестники,
призванные служить
нуждам людей.
Благодаря тебе
юная весна
рассыпается
пурпурными цветами,
ты посылаешь
зиму с ее ледяными облаками,
ты даешь нам урожай винограда
и плодов.
(126,1) И далее он так пишет о Боге,
называя его вседержителем:
Нерушимый, бессмертный,
изрекаемый только бессмертными,
Приди,
величайший из богов,
сопровождаемый
великой Необходимостью,
грозный, непобедимый,
великий и нерушимый,
увенчанный эфиром. [407]
(2) Называя Бога
mhtropa/twr, он не только явственно указывает
на то, что все было сотворено «из ничего», но также предотвращает всяческие попытки
представить «божественную супругу» как соучастницу творения.
(3) Слова пророка
Амоса: «Я утверждаю гром и творю ветер, и моими руками образованы небесные воинства»
(4) и изречение Моисея: «Видите ныне, это я и нет иного Бога кроме меня. Я умерщвляю
и оживляю, поражаю и исцеляю, и ничто не избавит от руки моей» [408] (5) перефразированы
Орфеем так:
О
ты, насаждающий смертельные скорби,
жестокие войны
и плачевную долю там,
где только что были радости. [409]
(127,1) Но не о том же ли говорит
и Архилох Паросский?
О Зевс, отец
Зевс, небо – твое владение,
и ты навлекаешь на людей
злобные и несправедливые силы. [410]
(2) И снова, согласно Фракийцу
Орфею:
Посреди огромного
неба
утвержден его
золотой трон.
Его правая рука
достигает пределов Океана,
и земля стелится
у его ног,
и основания
гор содрогаются от его гнева.
Никто не в силах
противостоять ему.
Он – начало
всему: небесному и земному,
он – первоначало,
середина и конец.
Но большего
я не в силах сказать тебе:
мой голос и
разум смущены.
Он
всем правит со своих высот. [411]
(3) И это, очевидно,
перифраз слов Писания: «Господь спасает целые города и рука его захватывает целые
земли как гнезда», «он сотворил землю силою своею и утвердил вселенную мудростью
своею». [412]
(4)
Фокилид, называя ангелов демонами, полагает, что одни из них добрые, а другие
– злые. Но так же учим и мы, называя некоторых ангелов мятежными [413] :
Различные демоны
связаны с человеком,
но несомненно есть и такие,
которые охраняют его от зла.
(128,1) Филимон [414] , комический поэт, справедливо
осуждает идолопоклонство в таких словах:
Tu/xh – не божественна и не божество,
все,
происходящее случайно, называется так.
(2) А Софокл трагик говорит [415] :
Даже богам недоступно
все, что угодно,
но
только Зевсу: ведь он начало и он же – конец.
(3) Или, согласно Орфею [416] :
Единый властитель
и демон,
великий и сверкающий
небесный свод.
Он
один все создал и приводит в движение огонь, воду и землю.
(129,1) Лирик Пиндар в вакхическом
восторге восклицает [417] :
Что есть Бог? – Все.
(2)
И снова [418]
Бог, сотворивший всех смертных.
(3)
Когда же он говорит:
Надеешься на
мудрость? Редка она среди людей.
Не проникнешь
тленным умом в божий совет,
женщиной
смертной рожденный, –
то заимствует он
эту мысль из следующего: (4) «Кто уразумел разум Бога и был советником у него?». [419] (5) И Гесиод, в полном
с ним согласии, пишет [420] :
Где тот прорицатель
из земных и смертных,
кто постиг разум скипетроносного
Зевса?
Подобным же образом
и следуя Гесиоду пишет Солон Афинский в своих элегиях [421] :
Непостижим разум бессмертных
для людей.
(130,1) Далее, согласно Моисею,
в знак ослушания женщине было предначертано рождать в муках. Так и поэт, далеко
не безызвестный, пишет [422] :
Им передышки
ни ночью не будет, ни днем от труда и от горя,
и от несчастий. Заботы тяжелые
боги дадут им.
(2)
Гомер [423] же говоря, что
Бог
распростер, промыслитель, весы золотые,
тем самым указывает на то, что
Бог справедлив. (3) Комическому поэту Менандру [424] принадлежат хорошие
слова о божественном:
Дан в услужение
каждому демон с рожденья,
тот, что таинственно
жизнь направляет к благому.
И полагать, что он злой
и растленный – безумно.
(4) Далее он говорит:
a(/panta d a)gaqo\n ei)=nai to\n qeo/n
–
и это означает или то, что «всякий Бог
благ (pa/nta qeo\n a)gaqo/n», или же, что предпочтительнее,
«Бог благ во всем (e)n pa=si to\n qeo/n a)gaqo/n)».
(131,1) Трагик Эсхил, говоря
о божественном могуществе, не колеблясь, называет его всевышним [425] :
(2) Отличай
богов от смертных и не думай,
что Бог подобен
тебе и телесен,
Ты не знаешь
его. Вот он огонь
в его яростной
силе, вот – вода или мрак.
Он может быть
видом дикому зверю подобным,
ветром и облаком,
молнией, громом и ливнем.
(3) Море и скалы
подвластны ему,
и источники
вод, и потоки.
И содрогаются
горы, земля и морские глубины,
если на них
взирает жуткое око владыки:
абсолютна всевышнего слава.
(4) Не кажется
ли вам, что это просто перефразированное: «Перед лицом Господа трепещет земля» [426] ?
(132,1) Знаток будущего Аполлон,
провозглашая славу Бога, поведал об Афине, которая, придя к Зевсу, просила его
помочь Аттике в дни, когда Мидийцы напали на Элладу.
(2) Оракул был таков [427] :
Не в силах смягчить
Олимпийца Афина-Паллада,
С мольбами к
нему подступая иль хитрым советом...
Множество храмов
бессмертных богов пламя погубит,
в
страхе и трепете пот они источают,
и т.д.
(133,1) Феарид в своей книге
О природе пишет: «Первоначало,
истинное начало
всему, едино и единственно».
(2)
Истинно, нет ничего, кроме великого царя,–
говорит Орфей. [428] (3) А комический поэт
Дифил произнес такой гном [429] :
Всего сущего
отца одного почитай, сейчас и вовеки,
Изобретателя и создателя
всех благ.
(4) Платон же совершенно
справедливо говорит, что «надлежит лучшие натуры заставлять овладевать тем знанием,
которое мы ранее нажали наивысшим, то есть, умению видеть благо и совершать восхождение
к нему», (5) ведь [вывести к свету] – это не то же ли, что перевернуть черепок?
Точно так же, душу необходимо повернуть от некоего сумеречного дня к истинному
дню бытия. И такое восхождение мы по праву назовем стремлением к мудрости». [430] (6) Вступивших на этот
путь он причисляет к роду «золотых» людей: «Все вы братья, но только принадлежащие
к этому роду обладают способностью к правильному суждению». [431]
Врожденное знание Бога и естественная
теология
(7) Отца и создателя
всего, в силу некоторой врожденной способности, которой не нужно учить, люди постигают
как начало, присутствующее во всем. Неживая природа всемерно стремится к живой.
Из одушевленных существ одни рождены бессмертными и трудятся при свете дня, другие
же – смертны. Из этих последних некоторые постоянно погружены во страх, пребывая
в их носящем материнском чреве, другие же способны разумно распоряжаться своей
свободой. (8) Все люди делятся на эллинов и варваров, но при этом ни один из человеческих
родов, будь то земледельцы, кочевники или же городские жители, не может жить без
врожденного чувства веры в совершенное существо. (9) Именно поэтому все народы
Запада, и те, чьи владения простираются даже до восточных берегов или северных
и южных ветров, имеют единое представление о владыке, возвышающемся надо всем.
Это потому, что наиболее важные из его деяний в равной мере распространены на
всех.
(134, 1) Лучшие из эллинов,
занимающиеся многими науками и философией, далее всех прочих продвинулись в изучении
варварской мудрости, принимая невидимого, единого и совершенного Бога, творца
и первопричину всего наилучшего. Но даже они не знали всех следствий из этих истин,
за исключением тех случаев, когда были научены нами. И не будучи в силах постигнуть
божественную природу, они ограничивались, как мы неоднократно отмечали, лишь более
или менее истинным приблизительным ее описанием.
(2) Ведь справедливо говорит апостол: «Неужели Бог
есть Бог только иудеев, а и не эллинов?». [432] Он указывает здесь не
только на то, что Бог станет Богом для эллинов, поверивших в него, но и на то,
что Господь в силах стать Богом для всех, будучи вседержителем всего сущего, в
том числе и для тех, кому недоступно истинное знание Бога, понимание, что он есть,
что он Господь, отец и создатель, а также остальные истины о Боге, если конечно
их этому не научить.
(135,1) И пророки решительно указывают
на то же. Исайя, например, говорит: «И если скажешь: на Господа Бога нашего уповаем.
Ныне вступим в союз с господином моим, царем Ассирийским». И далее: «И разве я
без воли Господней пришел на землю сию, чтобы разорить ее?» [433] (2) Так Иона говорит
о том же силою пророчества: «И подошел к нему начальник корабля, и сказал ему:
Что ты храпишь? Восстань, взови к Богу своему, может он спасет нас и мы не погибнем?» [434] (3) Словами «Бог твой»
он показал, что считал его человеком, который знает Бога, а продолжение фразы,
«чтобы он спас нас», делает ясным, что в разуме язычников уже присутствовало представление
о вседержителе, хотя они еще не верили в него. (4) Далее сказано: «И он
ответил ему: Я раб господен и боюсь Господа Бога небес». (136,1)
«Тогда воззвали они: Молим тебя, Господи, да не погибнем за душу человека сего». [435] (2) Малахия пророк влагает
следующие слова в уста Господу: «Приношение рук ваших не угодно мне, ибо от восхода
Солнца и до захода велико будет имя мое между народами, и на каждом месте будет
принесена мне жертва», (3) И снова: «Ибо я царь великий и имя мое явлено в народах». [436] О каком имени здесь
речь? Об имени Отца, таинственно явленном через Сына, Бога-Творца, как его называют
эллины. [437]
Еще раз о поэтах и философах
(4)
О свободной воле Платон учит следующим образом: «Добродетель не есть лишь достояние
какого-либо одного почитателя или непочитателя ее. Каждый приобщается к ней в
большей или меньшей степени. И вина лежит на избирающем, Бог же — невиновен». [438] Бог, действительно,
не может быть причиной зла. (5) Лирик так говорит об этом [439] :
О войнолюбивые
Трояне, всевышний, всех видящий Зевс
не есть
причина скорбей смертных,
однако каждый
человек в силах сам
найти путь святой
и чистой Дикэ,
сопровождаемый
правомерностью и осторожной Фемидой,
и благословенны
ваши родители,
если все они обитают в вашем
доме.
(137,1) О Зевсе-Спасителе, муже
Фемиды, царе спасительном и праведном, Пиндар говорит в таких словах [440] :
Сначала справедливейшую
Фемиду небесную
на колеснице
златой к крутому берегу океана
Мойры подводят,
к самому началу сверкающих ступеней,
что ведут на
высокий Олимп,
пред очи спасителя
Зевса как его супругу.
И она порождает
времена,
златоувенчанные и плодоносящие.
(2) Тот же, кто не желает
покориться велению истины и слишком горд своими человеческими учениями, воистину
несчастен и пребывает в бедственном положении, согласно Еврипиду [441] :
Хоть они и видят
это, но не зная Бога и
обсуждая небесные
явления,
они поневоле
изрекают нелепые софизмы,
распуская свой
язык, болтая наудачу о невидимом,
претендуя, что знают им
недоступное.
(138,1) Именно поэтому желающие
узнать истинное учение не должны пренебрегать обещанием Парменида Элейского [442] :
Ты узнаешь эфирную
природу и то, что в эфире,
знаки и дела
чистого лучезарного Солнца,
делающие его
невидимым, и откуда они возникли,
узнаешь также
о круговых движениях круглоокой Луны,
и природу,
и всеобъемлющее небо,
откуда оно родилось
и как всепринуждающая Необходимость
сковала его стеречь
границы звезд.
(2) А Метродор,
хоть и эпикуреец, но не иначе как по божественному вдохновению произнес следующее:
«Помни, Менестрат, что ты рожден смертным, и срок твоей жизни не переступит отпущенных
границ. А поэтому возноси душу твою к вечному и беспредельному, к тому, что будет
и уже было». [443] (3) «Когда же, – согласно
Платону, – вместе со счастливым сомном, они увидят блаженные зрелища, одни, последовав
за Зевсом, другие – за какими-либо другими богами, приобщатся к таинствам, которые
по праву можно назвать самыми блаженными и которые мы совершали еще будучи непорочными
и не причастными злу, ожидавшем нас впоследствии, допущенные к видениям непорочным,
простым, непоколебимым и счастливым, созерцая их в свете чистом и чистые сами,
еще не отмеченные той оболочкой, которую мы теперь называем телом, прикованные
к ней, как улитка к своему домику». [444]
(139,1) Небо называется пифагорейцами
Антихтоном (Противоземием), и на этой иной земле, по словам Иеремии, «причислю
тебя к числу моих детей, и дам тебе вожделенную землю, прекраснейшее наследие
всемогущего Бога», и унаследовавшие ее будут царствовать на земле.
Заключение
(2) Бесчисленное множество
других примеров приходит мне в голову, но мы должны остановиться на этом и сохранить
наше повествование в разумных пределах, чтобы не уподобиться тем, о ком трагик
Агафон сказал [445] :
Им побочные
дела – наиважнейшие,
а
настоящие труды – лишь между делом.
(140,1) Показав с достаточной ясностью
в каком смысле Господь назвал эллинов ворами, я сознательно оставляю разбор мнений
философов. (2) Ведь если бы я продолжил его, то никогда бы не кончил, сколь бы
не расширял эти мои заметки для памяти, и везде бы я наталкивался на свидетельства
того, что эллины заимствовали свою мудрость из варварской философии. (3) Мы обязательно
вернемся еще раз к мнениям эллинов, когда наше рассуждение коснется учения о первых
принципах. (4) Все предыдущее, тем не менее, показывает, каким образом надлежит
относиться к эллинским писаниям, чтобы суметь «избегнуть волн» [446] и не быть опрокинутым
ими. (5) Или, как справедливо говорит Эмпедокл [447] :
Блажен,
стяжавший богатство
ума в понимании божественного.
Жалок
тот, кто лелеет темное мнение о богах.
Он совершенно замечательно
и вдохновенно показывает, что знание и неведение ведут, соответственно, к счастью
или к несчастью, (б) ибо «чрезвычайно многого знатоками должны быть любомудрые
мужи» [448] , согласно Гераклиту,
и действительно, необходимо
Много заблуждаться
тому,
кто
желает стать добронравным. [449]
(141,1) Таким образом, из вышесказанного
становится ясно, что божественное благодеяние вечно, и что всем народам, согласно
их достоинству, присуще природное благочестие, источником которого является никем
не созданная и не имеющая иного начала первопричина. (2) Ведь Бог не стал Господом
или благим существом, но всегда был и есть таким каков он есть – Богом. И он никогда
не прекратит делать добро, все приводя к необходимому завершению. (3) И каждый
из нас, в той мере в какой он сам желает, имеет долю в его благодеяниях. Индивидуальная
же степень избранности зависит от заслуги правильного выбора, сделанного каждой
душой, и от усилий, которые она прилагает к его осуществлению.
(4) На этом мы заканчиваем пятую книгу наших Стромат,
гностических заметок для памяти, посвященных
истинной философии.
Далее
|
