Лишь возжелал отдохнуть Орфей от постылого пенья

     И пренебрег трудом тяжким на долгие дни,

О хороводах тотчас заплакали нимфы, а реки

     Слезно воззвали скорей сладкий продолжить напев,

5

Ожесточилось вновь зверье — и в страхе пред львами

     Молит телица вернуть голос кифаре немой.

Грозные скалы скорбят о прерванной песни, рыдает

     Лес, что некогда шел за черепахой вослед.

Но, лишь могучий Алкид для Фракии Аргос покинул

10

     И бистонийской земли тяжкой коснулся стопой,

Дабы, царя сокрушив кровавого в дикой берлоге,

     Юной травою питать быстрых коней табуны,

Возликовал певец веселью милой отчизны,

     Лире, умолкшей давно, голос былой воротил —

15

Радостным плектром задев ленивые жилы коровьи,¹⁾

     Легкою пястью повел белую кость по струнам,

Пенье услышав, тотчас притихли ветры и волны,

     Сонного Гебра застыл водами скудный поток,

Насторожился хребет Родопский, внемля напеву,

20

     И отряхнула снега Осса с вершины крутой;

Тополь спускается вниз с пустынных Гема утесов,

     Вместе с подругой-сосной шествует царственный дуб,

Лавр, что пресыщен давно искусством киррейского бога,²⁾

     Место покинул свое, голосом дивным влеком.

25

Зайцев молосские псы,³⁾ смирившись сердцем, не гонят,

     Рядом с ягнятами волк в добром соседстве возлег.

В нежном согласье игру затеяла с серной тигрица,

     И не страшится олень гривы Массальского льва,⁴⁾

Пел Геркулеса дела Орфей и мачехи козни:

30

     Как сокрушила рука мощная чудищ толпу,

Как задушенных змей протянул младенец бесстрашно

     Матери бедной, смеясь с голыми деснами ртом:

«Не устрашил тебя бык, потрясший ревом столицы

     Критские, не испугал Стикса разгневанный страж

35

Или Немейский лев, обреченный небесному своду,

     Иль Эриманфский вепрь, в диких преславный горах.

Ты развязал пояса амазонкам, ты птиц Стимфалийских

     Перестрелял, ты увел с запада тучных коров,

И, многократную мощь сокрушив трехглавого князя,

40

     Над триединым врагом празднуешь ты торжество,

Гидре сил не придаст возрожденье, Антею — паденье,

     Лань не сумеет спастись дивною ног быстротой,

Кака пламень погас, от крови Бусириса красен

     Нил, а Фолою кентавр кровью своей увлажнил.

45

Глубь ливийской земли ты потряс и страхом наполнил

     Сердце хозяйки морской, небо на плечи взвалив,

Крепче держится мир, опираясь на выю Геракла,⁵⁾

     Мощь прославляет твою с хорами звездными Феб!»

Так Фракиец пропел, но ты, Флорентин, Тиринфинцем

50

     Новым стал для меня:⁶⁾ мой направляешь ты плектр,

Сна беспробудного рвешь паутину в забытых пещерах

     Муз и миру даришь стройного пения лад.

Первым коснулся лучом кристальных вод ионийских

Дня молодого рассвет, дрожа на волнах игривых

Искрами, жарким огнем скользя по ясной лазури,

А Прозерпина меж тем, осмелев, наказ позабывши

5

Матери, веря в обман Дионеи, ведомая роком,

Выйти спешит на луга росистые. Злое предвидя,

Трижды скрипнула дверь, и трижды пророчица-Этна

Грозный исторгла рев, подобный скорбному стону.

Но никаким чудесам, никаким чудовищам деву

10

Не удержать — бежит с небесными сестрами вместе.

     Первой Венера идет, уловкой довольна, великой

Жаждая жертвы, в душе замышляя грядущую кражу:

Хаос в мечтаньях ее уже завоеван, а мощный

Дит прбежден — и в рабов обратились грозные маны,

15

Гребнем богини власы идалийским заколоты, вьется

Прядей кудрявых волна, пурпурный пеплос скрепляет

Пряжка узорная — труд искусный хромого супруга.⁷⁾

     Следом царица грядет Ликея Аркадского, с нею

Та, что простерла копье над градом святым Пандиона —

20

Обе девством горды: одна свирепствует в битвах,

Диких другая зверей устрашает. На шлеме Минервы

Выкован древний Тифон, небес лишенный и в бездну

Свергнутый: жизнь и смерть он в теле своем совмещает;

Древу подобно копье, пронзившее острым железом

25

Туч небесных покров; бросает золотом тканный

Плащ на Горгоны власы шипящие огненный отблеск.

Тривия нежным лицом на брата похожа — узнает

Всякий Феба чело и Фебовы ясные очи,

Только природой мужской отличен близнец от Дианы.

30

Длани нагие ее блистают елеем, играет

Локоном вольный зефир, тетива ослаблена лука

Праздного и за плечо колчан стрелоносный закинут,

Стянут поясом стан, подол гортинской туники

Не закрывает колен, узором пестрым по ткани

35

Делос блуждает, кругом осиянный волной золотистой.⁸⁾

     Рядом Цереры дитя (как скоро матери радость

Станет источником слез!) легко по травам ступает:

Фебе с Палладой она не уступит ни статью, ни честью,

Если стрелы возьмет иль щит, из бронзы отлитый.

40

Сколоты складки плаща застежками яшмы точеной,

Гребень скрепляет красу искусной рукою завитых

Дивносплетенных волос, узором неповторимым

Ткань оживает в игре согласной нитей волшебных:

Вот на расшитых шелках из семени Гипериона

45

Солнце родится, а с ним Луна в обличье несходном —

Княжат они зарей и ночью. Тефия люльку

Зыблет, на лоне морском вопящих детей утешая,

И на лазурной груди младенец дремлет румяный.

Выткан на правом плече предполуденный образ Титана,⁹⁾

50

Скудного светом, главу еще не вознесшего в блеске

Силу набравших лучей; но утром в кротком и нежном

Облике он предстает, нежгучим огнем согревая.

Слева сосцы Сестры молоком прозрачным сочатся,

Малых рогов изгиб теченье времени мерит.

55

     Так блистает одежд Прозерпина роскошью, сонмом

Окружена наяд. Стремятся следом за девой

Те, кто в истоках твоих, Кринис, и в Пантагия водах

Быстротекущих поют, славословя крепнущей Гелы

Имя, иль в тине болот стоялых живут камеринских,

60

Иль в Аретусы струях обитают, единых с Алфеем

Пришлым — и в пестрой толпе превосходнее прочих Киана,¹⁰⁾

Словно прекрасный сонм амазонок резвых с серпами

Медных щитов: не раз на Север пустынный из битвы

Их Ипполита к снегам родным приводила с победой,

65

Гетов ли русых пленив, топором ли фермодонтийским

Панцырь морозный разбив на скованном льдом Танаисе.¹¹⁾

Следом нимф хоровод меонийских в вакхическом танце

Скачет — с Герма брегов явились, где плещутся в водах

Золотоносных,¹²⁾ а бог речной веселится в пещере,

70

Влагой журчащий сосуд наклоняя над руслом потока.

     Вот узрела с холма зеленого Генна родная

Средь пестроцветных долин сестер небесных и молит

Нежный Зефир: «Отец любезный весны благодатной!

Над луговою травой ты паришь, порхая игриво,

75

Легким дыханьем своим принося весеннюю влагу.

Сонм божественных дев призри, а с ним Громовержца

Чад благородных¹³⁾ — пусть на росных лугах порезвятся;

Всякая ветвь да цветет по воле твоей благосклонной,

Юный пустивши побег, на зависть Гибле¹⁴⁾ — красою

80

Плодообильных садов да не смеет она возноситься!

Все, чем Панхеи¹⁵⁾ леса счастливые благоухают,

Все, чем дышит Гидасп,¹⁶⁾ благовонным струясь фимиамом,

Все, что в далеких краях собирает бессмертная птица,¹⁷⁾

Новых рождений ища, обновляясь в желанной кончине, —

85

В жилах моих раствори! Поля и нивы дыханьем

Щедрым овей! Удостой насладиться касанием дивным,

Да возжелают венком увенчаться нашим богини!»

     Молвила — и взмахнул Зефир крылами, нектаром

Полными, плодотворя росой благовонною почву:

90

Вслед полету его весна заалела, долина

Юной набухла травой, просияла воздухом чистым,

Кровью роз лепестки окрасились, ирис темнеет

Иссиня-черный, цветет фиалка ржавчиной сладкой.

Уж не парфянский ли здесь блестит самоцветами пояс,

95

Царские чресла обвив? Не руно ли агнцев небесных

Пенным румянцем горит, побывав в ассирийской красильне?

Пестрый Юнонин павлин¹⁸⁾ не столь нарядом роскошен;

Радуги лук тусклей, многоцветной воздвигшийся аркой

В воздухе влажном, приход грядущей весны знаменуя

100

И на проселках сырых отражаясь светом зеленым.

     Местность цветам красотой не уступит: средь ровной долины

Почву подъемлет изгиб соразмерный склонов отлогих,

Холм образуя крутой; ласкает росные травы

Ключ, струею живой пробивший грубую пемзу;

105

Солнца палящего зной прохладой ветвей умеряет

Лес, полуденный зной смягчая сладостным мраком:

Здесь копьеносный кизил¹⁹⁾ и ель с невянущей хвоей,

Дуб, Юпитера друг, кипарис, курганов насельник,

Падуб медвяный и лавр, пророкам прозренье дарящий.

110

Рядом кивает самшит главою в листьях курчавых,

Стелется плющ, и лоза обвилась вкруг мощного вяза.

Озеро невдалеке (что Пергом зовут сицилийцы)

Плещется средь берегов, поросших рощей густою,

Блеклой блистая водой: влечет пытливые очи

115

Светлая гладь, а ширь кристальная влажных просторов

Взор дальновидный зовет в глубины синие глянуть,

Тайнами бездны маня, сокрытыми в водах прозрачных.

     Дев веселит цветенье лугов и радость свободы,

А Киферея сестер торопит спешить за венками:

120

«Скоро воздух жара иссушит — бегите, покуда

Мой кропит Люцифер²⁰⁾ златые поля, восседая

На влагоносном коне!» Но стали предвестием горьким

Для Прозерпины цветы. Вприпрыжку по полю девы

Мчатся веселой гурьбой — так пчел над гиблейским тимьяном

125

Рой рассыпается вмиг, когда разбудит царица

Сотовый стан — и летит из чрева дуплистого бука

Полк медоносный, жужжа средь трав, нектаром богатых,

Так обирают они наряд луговой; и фиалки

Лилий темнят белизну, с душистым сплетясь майораном,

130

Розой алеет венок, светлеет таволгой сладкой.

Здесь и ты, Гиацинт, в печальном образе скорбный,

Здесь и Нарцисс, красой преславный средь отроков древле,

Ныне — средь вешних цветов. Тебя Амиклы вскормили,

Он Геликоном рожден, ты диском неверным загублен,

135

Он — обманом ручья, тебя с челом помраченным

Делий оплакал, его — камыш поникший Кефиса.²¹⁾

     Жадно к цветам устремясь, богини дщерь плодоносной

Всех обгоняет подруг: сплетя корзинку из гибких

Лоз, наполняет ее, смеясь, полевою добычей

140

И пестроцветным венком венчает себя простодушно,

Знаменьем вещим судьбы. А та, что средь битвы гремящей

Властвует, та, что полки устрашает отважные, дланью

Мощною стены круша, ломая врата крепостные,

Ныне, отбросив копье, предается легким забавам

145

И непривычным венком шелом обвивает суровый —

Вот железный шишак расцвел, покинутый Марсом

Грозным, и нежной весной укрощенное блещет забрало.

Даже и та, что, презрев хоровод, в лесах парфенийских²²⁾

Рыщет со сворою псов, главу в растрепанных кудрях

150

Жаждет скорей увенчать красой короны цветущей —

Так проводят они в забавах девичьих время.

     Вдруг грохочущий рев потряс башненосные стены,

Дрожью объяв города и трепетом землю колебля.

Всем загадочен гром внезапный и только богине

155

Внятен Пафийской,²³⁾ страх и радость ей в душу вселяя,

А средь подземных пещер уже возница во мраке

Путь отыскал — и стон исторгла грудь Энкелада,

Попрана конских копыт ударами: бременем грузным

Давят колеса, дробя Гиганта крепкие кости,

160

Хочет пленник вздохнуть под тяжестью Дита, бессильно

Змеями ветхими ось колесницы сломить порываясь —

Серный дым колея источает на раненом теле.

Словно во мраке ночном следит за врагом безмятежным

Воин и, сделав подкоп под крепкой стеной крепостною,

165

Тайной тропинкою внутрь вползает, никем не замечен,

И, уподобясь мужам земнородным,²⁴⁾ победным обманом

Город смятенный берет — вот так в глубинах сокрытых

Хлещет упругим бичом наследник третий Сатурна,

Землю рыхля над собой, взыскуя братнина царства.

170

Наглухо заперт рубеж — неприступной стражей воздвиглись

Скалы, грозной стеной преграждая Диту дорогу,

Но, промедленье презрев, он скиптром древоподобным

Камни во гневе крушит, и стонут Сицилии недра,

В страхе Липара дрожит,²⁵⁾ у печи замер плавильной

175

Кузницы князь, а Циклоп перуны бросил в испуге.

Слышен гром и во льдах, сковавших Альпийские горы,

И на твоих брегах, о Тибр, еще не венчанный

Славою, и в челноке, скользящем на веслах по Паду.²⁶⁾

     Древле, когда среди скал фессалийских в тесной долине

180

Бурный разлился Пеней, поля затопив, уничтожив

Пахаря труд, Нептун вот так же утесы трезубцем

Острым разъял — и тотчас, ударом ранена мощным,

Оссы глава отошла от снежной вершины Олимпа,

Воды, покинув тюрьму, обретя желанное русло,

185

Влагу вернули морям, крестьянам — черные пашни.

     Лишь неприступный заслон утесов победно расторгла

Грозная длань, провал зияющий бездны отверзнув,

Ужас внезапный объял небесные сферы, свернули

Звезды с привычных дорог: Медведица влагой запретной

190

Ковш омывает,²⁷⁾ испуг низверг Волопаса с зенита,

Страхом объят Орион. Бледнеет Атлас, внимая

Ржанью: затмился блеск полдневного неба дыханьем

Черным, и адских коней, привыкших к пастбищам темным,

Солнечный мир напугал — как будто от волчьей погони,

195

Ужасом оглушены, укрыться жаждут в родимый

Хаос, спеша повернуть обратно тяжкое дышло.

Но ощутили тотчас ударов жала на спинах

И, притерпевшись к лучам светила, подобно потоку

Бурному, из-под кнута вперед устремились ретиво:

200

Не обогнать их копью парфянскому, южного ветра

Быстрым крылам, ума дерзновенного стрелам летучим,

Кровью кипят удила, тлетворным дыханьем пронизан

Воздух, дорожную пыль ядовитая пена пятнает.

     В страхе нимфы бегут, Прозерпина — за ними, защиты

205

Слезно прося у сестер: Паллада образ Горгоны

Грозный подъемлет, копье навострила Делия — вору

Не покорятся они, обеих к оружью призвало

Девство, обеим претит насилье жестокое Дита:

Он уподобился льву, что в стаде лучшую телку

210

Режет и яростно плоть живую когтями терзает,

Голод легко утолив лишь малою долею жертвы,

И остается лежать гниющая туша, питая

Трупных червей, пастухов распаляя бессильною злобой.

Молвит Паллада: «О ты, из братьев презреннейший! Теней

215

Жалких правитель! Пустой надеждой тебя Евмениды

Гонят зачем? Зачем ты дерзаешь своей колесницей

Адскою небо сквернить, удалясь с законного трона?

Лучше супругу ищи достойную или средь Фурий,

Или средь чудищ иных на бреге болотистой Леты.

220

Брата область покинь! Уйди из вотчины чуждой!

Мраком довольствуйся! Нам, живым, смешение с мертвым

Гнусно. Зачем же, пришлец, ты в наше вторгаешься царство?»

     Так возглашая, коням ненасытным удары наносит

Грозной эгидою — щит на пути их воздвигла преградой

225

Медною, слышно кудрей змеевидных шипенье, но скрыто

Страшной Горгоны лицо; копье к удару готово

Острое, светлым лучом озарив черноту колесницы,

К ближней цели стремясь, — но Юпитер с горнего трона

Огненный бросил перун десницею миротворящей,

230

Тестем себя объявив: загремела в разорванных тучах

Брачная песнь, и союз скреплен свидетельством молний.

     Ропщут богини, смирясь. Со вздохом лук опускает

Дщерь Латоны, к сестре печальную речь обращая:

«Помни навек и прости! Почтенье к родительской воле

235

Нам тебя защитить мешает — с отцом не посмеем

Спорить, обречены смириться пред властною силой.

Тайно родитель тебя сговорил, просватав немому

Племени и разлучив, увы! с сестринской любовью

И с хороводом подруг. Каким злосчастьем у света

240

Отнята ты? Какой звездою накликано горе?

Не по душе мне теперь силки в лесах парфенийских

Ставить, наскучил колчан стрелоносный: пускай безнаказно

Лев свирепый рычит и кабан пасется без страха.

Будут рыдать о тебе Тайгета утесы, охоту

245

Скорбный забудет Менал, а Кинф в печаль погрузится,

Вещего брата глагол в Дельфийском смолкнет приделе».²⁸⁾

     А Прозерпину меж тем крылатые кони уносят,

Кудри ей Нот разметал — и, горестно руки ломая,

Дева пустые мольбы возносит к тучам небесным:

250

«О почему, отец, меня стрелою Циклопов

Ты не сразил? Ужель навеки теням жестоким

Я отдана? Ужель навеки с солнцем расстанусь?

Разве в сердце твоем иссякла к дщери любимой

Жалость? Родительский гнев какою вызван виною?

255

Ибо не я, мятежом потрясая Флегру, знамена

Против богов подняла; не моею силою Осса

Снежная вознесена была на Олимп леденистый.²⁹⁾

Чем согрешив и в каком помышленье преступном повинна,

В бездну Эреба сойти должна я изгнанницей скорбной?

260

О, сколь счастливее те, кого умыкнули другие

Воры: хоть солнечный свет для радости им остается!

Я же, увы! не спасу ни девства, ни ясного неба,

Дня и стыда лишена — покинув землю родную,

Пленницей порабощусь владыке жестокому Стикса.

265

Горе любимым цветам и горе забытым советам

Матери! Задним умом постигла я хитрость Венеры!

Мать, увы! Средь долин фригийских самшит ли мохнатый,

Идой рожденный, тебя мигдонийским славит напевом,

Иль средь двуострых мечей куретов, средь воя кровавых

270

Галлов обитель избрав, взираешь на Диндимы склоны,³⁰⁾

Гибель мою отврати! Защити от лютого вора!

Пагубный бег обуздай подземной злой колесницы!»

     Тронут дерзкий храбрец красавицы речью и плачем

Горьким — впервые любовь из груди его вздох исторгает,

275

Слезы с влажных ланит утирает он мантией черной

И безысходную скорбь утешает ласковым словом:

     «Дух отврати от дум печальных, моя Прозерпина,

Страхи пустые отбрось! Зажжется факел на свадьбе

С мужем достойным — честь обретешь славнейшую прежней.

280

Ибо Сатурна я сын, и мне вселенной законы

Служат, властью моей великая держится бездна.

Не сокрушайся о дне покинутом — небо иное

В царстве моем, иных светил увидишь сиянье

Чистое и узришь Элизия дивное солнце.

285

В сонме блаженных там поколенье века златого

Длит изобильную жизнь — и в вечном у нас обладанье

То, что вышним лишь раз досталось.³¹⁾ По нежным не надо

Плакать лугам — у нас овевает зефир благодатный

Прелесть бессмертных цветов, в твоей неведомых Генне.

290

Древо растет у меня, лесов густолиственных диво,

Гнутые ветви его наливным блистают металлом —

Дар сей чудесный прими, снимай урожай изобильной

Осени и плодов златых наслаждайся богатством.

Кратко слово мое: все твари стихии воздушной,

295

Все, кого кормит земля иль гладь морская колеблет,

Все, кого реки несут иль питают болотные воды, —

Все под властью твоей единой сберутся, послушны

Лунному шару, что путь по семи пролагает небесным

Сферам, для смертных тел избирая звездную долю.

300

Порфироносный царь главу к стопам твоим склонит,

Прежнюю роскошь забыв, средь нищей затерянный черни —

Всех равняет смерть! Предашь преступных проклятью,

Благочестивым покой подаришь; раскается грешник

Пред справедливым судом в пороках жизни бесчестной.

305

Дол Летейский — тебе, тебе — служение Парок,

     Волей твоею судьба да вершится!»

                                        И с кроткою речью

Резвых торопит коней и вступает радостно в Тартар,

Сонмы слетаются душ: как будто Австр озверелый

Листья с древесных ветвей срывает иль влагу сбирает

310

Туч, иль гонит песок, иль катит волны морские —

Так поспешают, теснясь, узреть красу новобрачной

Дети минувших веков. К ним Дит нисходит веселый,

Нежностью дух укротив, сияя улыбкой беспечной,

Сам на себя непохож. Навстречу чете венценосной

315

Мощный встает Флегетон: огнем текучим струятся

Космы его бороды, а лик пожаром пылает.

     Из благородной толпы выбегают проворные слуги:

Те к колеснице спешат высокой и упряжь снимают,

Дабы к родимым полям вернулись усталые кони;

320

Этим достался дворец — покрывают пороги покровом

Хвойным и брачный чертог ковром устилают роскошным.

А невесту меж тем окружает матрон элизийских

Сонм непорочный, страх умеряя нежною речью,

     В косы сплетая красу растрепанных кудрей, румяня

325

Бледность ланит, чтобы скрыть искусно стыдливости робость.

     Радостен сумрачный край, народ могильный великим

Полон весельем, тьму покидая для брачного пира.

Маны с венчанной главой гостей провожают на место,

И непривычный напев нарушает молчание ночи,

330

Слезный стон заглушив. Добровольно вретище скорби

Сбросил Эреб, покров рассеяв вечного мрака.

Жребий неверной судьбы не стучит у Миноса в урне,

Свиста не слышно плетей, не слышен в Тартара бездне

Грешников вопль — бедняков от казни избавила милость:

335

Больше на колесе распятый не страждет Иксион,

Больше от Тантала уст не бежит коварная влага.

Тантал воду настиг, от пут Иксион свободен,

И распрямил наконец коростой покрытые члены

Титий, что простирал на девять югеров³²⁾ тело

340

(Столь он велик!), — а века терзавший черную печень

Коршун усталую плоть покидает нехотя, скорбный:

Ныне для хищных когтей запретно кровавое яство.

     О злодеяньях забыв Евмениды и ярость смиривши

Дикую кубки вином наполняют и влагу впивают

345

Кудрями злыми, сменив клик грозный на кроткую песню,

К чашам пьянящим с висков склоняя змей неотлучных,

Весь озаривши чертог пыланьем свадебных сосен.

В этот час пролететь над бездной тлетворной Аверна

Вы безопасно могли, о птицы! Прервались Амсанкта³³⁾

350

Вздохи: оцепенел в молчании омут бурлящий.

В этот час, говорят, парным молоком закипела

Преображенная глубь Ахеронта, и волны Коцита

Юным увились плющом, Лиэя сладкого славой.

Нить Лахеса не рвет,³⁴⁾ умолкли слезные клики

355

Хоров кладбищенских — смерть оставила землю, и стихли

Возле могильных костров родителей скорбных рыданья.

Воина меч щадит, морехода — пучина морская;

Гибельный мор городам грозить не смеет цветущим.

Лодочник старый³⁵⁾ венком тростниковым украсил седые

360

Космы и, песнь затянув, отбросил праздные весла.

     Вот уже Геспер вступил в пределы дольнего мира:

Деву в брачный чертог уводят. Приблизилась свахой

Ночь в звездоносном плаще и, тенью ложе окутав,

Брак многоплодный навек скрепляет союзом священным.

365

Полнится адский чертог ликованьем сонмов блаженных,

И неумолчная песнь возносится в радостном плеске:

«Наша Юнона³⁶⁾ и ты, Громовержца брат, а отныне

Зять! Научитесь делить согласно брачное ложе,

С верностью верность сплетя, как руки сплели вы в объятье!

370

Зачато в счастье дитя; ожидает, ликуя, Природа

Юных рожденья богов — откройте же судьбам дороги

Новые, в дар принеся Церере внуков желанных!»