Гавриил КРОТОВ

ТРИ ПОКОЛЕНИЯ

К оглавлению

Первый "авиазаяц"

- Вот это я понимаю работка! - Говорил Жора.

- Понимаешь ты много. Машины из Италии выписаны вместе с шоферами. Наши к этому делу не обучены.

- А летчики русские по-твоему ниже шофера?

- А много ли их летчиков-то.

Спор о машинах разгорался и многие были согласны с тем, что выучиться на шоера невозможно.

- А если я договорюсь с начальником, чтобы у нас организовали школу?

- Ну да, не с нашими соплями за руль садиться.

- А Мартин Иден!

Ганя опять говорил с начальником ГПУ. Он снова отложил дела и обсуждал этот вопрос.

- Есть тут у нас старенькая калоша. Передать вам ее. Но к ней потребуется оборудование. Есть у нас школа шоферов, но как пустить ребят. Не выдержат, соблазнятся вольной блатной жизнью. Ты сам-то надеешься, что не сбегут.

- Не знаю. С ребятами поговорить надо.

- Это хорошо, что ты веришь им. Говори, а я 16 мест гарантирую.

Известие о посещении автошколы было встречено с восторгом. Говорили и о соблазнах.

- Ну кто хочет на "малину" сразу говори.

- Никто.

- Смотрите! Встретят "кореши", покажут "план", "марофет" и пошел. Но нам уже всю жизнь не встречайся.

В воскресенье к ребятам приехал начальник ГПУ. Он долго, серьезно, как со взрослыми обсуждал все вопросы. Сошлись на том, что колонисты получат пропуск и могут выходить на свободу, но до первого проступка одного из товарищей. Все должны закончить курсы. Лучшие будут учить других колонистов. Вообще это будет инструкторская группа.

С понедельника ребята вышли в школу. Роль воспитателя для Гани фактически кончилась. Следить за выполнением режима было незачем, беседы проводить почти не удавалось. Весь досуг поглащали жиклеры, чашки Гука, шатуны, карбюрация, дроссели.

В одно из воскресений "Воздухофлот" организовал на кавалерийском плацу показ самолета У-2 и проводили "боевое крещение" выделенных ячейками членов Воздухофлота. В самолет садился взволнованный, но бодрящийся пассажир, самолет поднимался, делал круг и пассажир вылезал довольный, уверяя, что ничего страшного нет. Больше всех у самолета суетился маленький и шустрый "Щюрок". Вот очередной пассажир сел, ветер пропеллера заставил зажмурить глаза. Вдруг дежурный по аэродрому подал летчику сигнал садиться. На оси самолета была намотана тряпка. Самолет сделал небольшой разворот и сел.

Все увидели, что из-под самолета выскочила фигура и скрылаь в толпе.

- Страшно было? - спрашивали ребята.

- Конечно, - отвечал "Щурок" - поймают, надают кренделей, да и из школы выгонят, а я вовремя смылся.

В газете появилась заметка о первом в мире авиазайце, которого испугал не полет, высота и неудобная опора, а то, что его поймают.

В дальнейшем многие стали шоферами, танкистами, командирами механизированных частей. Щурок был принят в авиашколу.

Не помню перечень глав Оренбургской жизни.

Остается, очевидно, незначительный эпизод работы в форпосте (была такая форма пионерской работы).

Пегас и Тюльпар

Город до отказа, вплотную набит серыми глинобитными коробочками домов среди которых выделяются здания учреждений. Этот хаос архитектуры производил бы угнетающее впечатоление, если бы все эти коробки не отгораживались двойными рядами пирамидальных тополей. Деревья и арыки спасают город от жары.

Вдоль мутной Сыр-Дарьи, вода которой похожа на кофе с молоком, тянется широкая полоса огородов, бахчей, садов, хлопковых плантаций, рисовых полей. В зарослях камыша яркораскрашенные фазаны. В тихих заливах плавают утки и из воды то и дело показываются широкие, как у поросят, спины фазанов.

Природа необычайная, яркая, красочная.

Но вот начинаются Кзыл-кумы. Природа меняется, становится серой, уродливой, глядя на которую хочется упрекнуть бога в формализме, или в том, что такой обширный кусок земли он поручил оформлять ангелу-недоучке, и населил он пески какими-то уродливыми кожаными мешками варанов, серыми обрывками веревок - змеями, уродливыми деревьями без листов - саксаулом. Серые конюшные юрты, гурты овец, ленивые верблюды не делают пейзаж живописней и не добаляют красок.

Но красота есть и здесь. Наверное эти безобидные вараны пробудили у человека представление о драконах и создали причудливые формы.

Насоящая красота здесь редка. Именно поэтому сильнее ощущаешь ее. Здесь могла родиться легенда о Казы-конерз и Баян-слу. А как красивы кони. Каждое движение их показывает изумительную красоту. Всадник-джигит - ковбой степей Казахстана невольно вызывает реальное представление о кентаврах. А вот над степью несется протяжная, широкая как степь песня. Вот домра поет о садах и розах, о соловье и рощах, о высоких горах и чудных дворцах - это мечта. А возвращающийся верхом джигит поет о том, что усмирил дикого коня, покорил его и он теперь, как тюльпар, носит его по широкой степи, унесет его к синим горам где цветут сады и девушка, красивая, как луна, улыбнется ему.

Мне нравилсь эта жизнь, эта природа, эти люди.

Природа здесь была щедрая, но награждала только за труд. Здесь надо было быть Фархадом, чтобы победить Хасрова и завоевать Ширин.

Я ночевал в юртах, ловил трехлеток, не знавших узды, падал в песок, садился и часто приезжал в аул на взмыленном покоренном коне. Пил кумыс, ел бишбармак и слушал протяжные песни.

Дела устроились просто: поступил работать к живописцу-маляру, который писал вывески, учил его технике шрифтовой работы, композиции, делая подмалевки. Это давало хороши заработок. 2-3 дня обеспечивали неделю странствлваний в окрестностях города, они давали этюды, очерки, а это, в свою очередь - дополнительный зработок. Я имел время, деньги, здоровье и двадцать лет. Сила просилась наружу и я разряжал ее в джигитовке, охоте, рыболовстве, живописи, литературе.

Скоро у меня было множество друзей: пастухов, охотников, рыболовов, людей, увлекающихся рисованием, стихами, музыко и прикладным искусством.

В воскресенье с утра выезжал я с пастухами на охоту за волком без оружия, с плетью и волка догоняли и убивали плетью, но надо было лошадь подчинить азарту охоты и усидеть в седле при всех поворотах, остановках и неожиданных виражах. Какое это чудесное ощущение! К обеду мы праздновали победу, и вечером уже читали "Литературный манифест" Алтаузена или свои стихи.

Знакомства завязывались просто и поддерживались взаимными интересами, не имевшими и тени корысти.

Пройдя по улице, я услышал великолепную игру на рояле. Но полисадник мешал подойти ближе. Я просто зашел в дом, в котором все двери были распахнуты. Вошел в комнату. Девушка прервала игру, но я попросил продолжать. Говорили об отдельных песах. Девушка аргументировала отрывками из музыкальных произведений. Когда вечером пришел отец и поглядел на молодого человека, дочь отрекомендовала:

- Это к тебе, папа.

Но разобрались с веселым смехом, что я просто зашел послушать музыку. Покушали дыни и пошли в кино, где я знакомил девушку со своими товарищами, представляя ее, как мою знакомую.

Это была хорошая привольная жизнь, но жизнь без цели, ради которой можно было бы тратить время, силу, энергию. Но скоро появилась и цель.

В то время я начинал мыслить образами пастухов - и жизнь представлялась мне в виде коней. До этого я ездил на Пегасе, но этот Пегас, как лошадь судейского чиновника, имел привычку останавливаться около каждого кабака, с Пегаса я пересел на Тюльпара, который ставил своей задчей замучить седока и побеждала сила и ловкость. Но вот пришлось сесть на обычную педагогическую клячу, на которой надо было как можно скорей доехать с тяжелым грузом на гору. Надо было подгонять лошадь, иногда самому подталкивать воз и не обращать внимание ни на зной, ни на усталость, ни на голод.

Тюльпар - легендарный конь казахского эпоса, имеющий крылья, терпящий на себе только сильного и ловкого седока.

Знакомство с Баулиным и Маевских, охота на кабанов.

В педагогической упряжке

- Вот видишь, мы и разобрали этот вопрос, а он ве время мучал меня. Вот что значит два ума. Ну, спасибо, что помогли разобраться. Значит так и сделаем.

- Я к вам, Г.Я.

- Чем могу служить? К сожалению, вас я не могу назвать по имени-отчеству.

- Я, знаете, баба, до сплетен охочая, а про вас я не только имя-отчество знаю. Агентура у меня обширная. Все про вас рассказали. Пришла я вас просить работать в нашей школе. Только сразу скажу, что заработок у нас слабенький, но зато работа интересная, увлекательная. Тем более, что многие ребята вас знают и будут рады.

Щипкова начала описывать особенности педагогической работы. Я рассказал ей о работе в колонии.

- Ну тогда и говорить не о чем. А я то, дура, разболталась. Значит я зачисляю вас в штат. Завтра заходите в школу. Квартира вам готова.

Коллектив школы был разнообразный, но взаимно дополнял друг друга. Работу, требующую энергии, времени и инициативы вели молодые учителя: преподаватель обществоведения, недавно окончивший Сов. Партшколу, руководил школьным самоуправлением, физкультурник - летчик, недавно спикировавший с самолетом, переломавший крылья самолета и шесть своих ребер. Географ, недавно окончивший геологический институт, был поклонник литературы, музыки и туризма. Рядом с ними чопорная преподавательница требовала от молодости конкретности и регулировки своих эмоций. Максим Тарасович Широков, преподаватель русского языка и литературы, преподавал еще в гимназии, где учился Керенский и его отец был директором. М.Т. прекрасно разбирался в графике, музыке, великолепно знал историю Средней Азии, знал в совершенстве узбекский, казахский, киргизский языки. У него всегда можно было получить справку по любому вопросу и методический совет.

Работа захватила меня целиком, как, впрочем, и большинство молодых педагогов. Уроки занимали мало времени, но внешкольная работа заполняла все время.

В школе был громадный ученический актив. Активность их была настоящая. Они многое делали сами, проявляя инииативу, и назойливо теребили педагогов. Был в школе даже свой кооператив, в котором были перья, ручки, тетради. На более крупные вещи принимали заказы, а товар получали с базы без наценок. Был даже кооперативный буфет, в котором был чай, пирожные, конфеты и веселая приветливая буетчица, которая не ставила целью только продать, но иногда говорила мальчику, что ему с больными зубами нельзя есть тянучки, что на все деньги не надо покупать конфет, а надо сперва съесть пирожок. Это делали ученики, выполняя советы педагогов, но сами педагоги не совались назойливо в глаза детей. Щипкова учила, что голос педагога должен быть слышен только в особых случаях. Сама она, замечая что-либо, подзывала старшего ученика и просила:

- Пойди потолкуй с Колей, а том он сам себя не может.

В туалетной комнате имелся ящик в тумбочке, где лежали книги, иголки, булавки, пуговицы и ученики, заметив недостаток в одежде товарища, помогали устранить его.

Хватало дела и учебной комиссии. Учеба проводилась бригадно-лабароторным методом, но не сводилась к абсурду. Бригадир не отвечал материал за всех, а должен был знать степень знаний своих товарищей и своевременно помочь им: прикрепить к товарищу или направить к педагогу.

Ольга Давыдовна заботливо относилась к ученикам и учителям, вникая во все мелочи быта. Если у Михаила Тарасовича накапливалось много тетрадных пачек, которые он начинал рассовывать по сумкам, Ольга Давыдовна говорила:

- Оставьте, Михаил Тарасович. Я поручу Лучанскому, чтобы он после уроков занес к вам. Вы знаете, как комично выглядите вы, перегруженные пачками тетрадей, а Лучанскому вполне к лицу проявить уважение к учителю.

Однажды, расписывая портал сцены, у меня покатилась лестница и я упал. Когда О.Д. заметила, что я сжал руками живот, она участливо спросила:

- Больно ушиблись?

- Нет, пройдет.

- Вы простите меня старуху, но вы не зашибли яички? Тогла быстро в амбулаторную, это серьезное дело и нельзя оставлять его без внимания.

Говоря в кабинете о серьезном деле, она вдруг спросила:

- У вас нет женщины, за которой вы ухаживаете?

- Нет.

- Ну, с которой дружите, бываете в кино. Если есть, то обязательно пригласите ее в школу на вечер и относитесь к ней как можно внимательней. Понимаете, вас очень уважают наши девушки, а ведь различие у вас в возрасте 4-5 лет. Ну, многие влюбляются в вас. А если увидят около вас женщину, у них это пройдет. Ревность - лучшее лекарство от любви.

Иногда я находил порубленное топливо у двери квартиры. Спрашивал сторожа Кашкарбека:

- Откуда этот саксаул?

- Это мамышка велел нарубить, говорит, что мугулим нельзя мерзнуть. Башка дурной будет.

Иногда она вдруг аявляла во время раздачи зарплаты.

- Я у вас 6 рублей за барана удержала.

- Какого барана?

- Вам надо купить барана. Я знаю, что вы часто опаздываете в столовую, а дома поесть нечего.

Через несколько дней Кашкарбек приносил вареные куски баранины.

- Это мамышка велел варить. Кушать надо, дурной будешь. Я варил перцем, луком, хорош будет.

- Сколько тебе за труды?

- Не надо. Я кожу брал. Сурпа ел, голова, ноги себе брал - остальное тебе давал. Тебе хорошо, мне хорошо.

На гору вскачь

- Пригласил я вас, чтобы сообщить пренеприяное известие: к нам пришла т. Мозолева и расскажет сама о своем предложении.

- Я пришла пригласить вас работать на курсах Турксиба, руководство которыми поручили мне. Мы готовим кондукторов, поммашинистов, связистов, путейцев и готовим группу в САзИИТ. Работа трудная и доверить могу только вам. Надеюсь на вас. Трудности в том, что люди собраны с низов, и не все имеют 4 класса, большинство казаков. Нам надо в течение трех лет дать им образование за 7 классов. Группа по подготовке в СазИИТ состоит из председателей сельсоветов, секретарей партячеек, профкомов. Это замечательные люди, но знания их оставляют желать много лучшего. Им за три года надо дать знания за 9 классов. Большинство из наших курсантов слабо владеют русским языком.

Трудностей, как вы уже очевидно представили, очень много. Почему я надеюсь только на вас. Мы должны выполнить эту работу во что бы то ни стало.

Это была интересная работа. Да, интересная. Это был небывалый в истории педагогики эксперимент.

У курсантов не было подготовки, они плохо владели русским языком. Правда, М.Т. прекрасно владел казахским и преподавал русский язык на казахском. Они не имели абстрактного мышления и не представляли геометрических линий, плоскостей, тел. Угол это был выступ, о который можно удариться, а как положить их друг на друга для проверки теоремы? Спутник представляли как чолдист (попутчик по дороге). Но у этих людей было желание учиться. За урок не успевали проходить материал, занимались после уроков бригадно-лабароторным методом, т.е. педагог занимался с бригадиром и когда убеждался, что бригадир понял, ему поручали заниматься со своей бригадой из 4 человек. Кроме того, это был комплексный метод. Учитель русского языка объяснял математику, естествознание, да и каждый педагог занимался всем. Некоторые спечиалисты называли эти курсы Эфимерой и отбывали часы, но большая часть педагогов, учеников школы помогали курсантам. Девушек забрали к себе на квартиры ученицы 8-9 классов и занимались с ними. Скептики не замечали, как учились курсанты. И с удивлением заметили, что в конце года знания курсантов стали неузнаваемы.

Это можно было сделать только при полной дружбе, отсутствии раздражения и чего-нибудь похожего на неприязнь или склоку. Полное единство учителей и учащихся, знание недостатков для их устранения, а не для проработки.

Этот опыт укрепил мою веру в педагогику.

Думал ли кто о зарплате? Нет. Это забывалось и директор разыскивала нерадивых учителей, предлагая получить зарплату, хотя чувство голода, холод нетопленной квартиры хорошо были знакомы кждому.

Мозолева видела это напряжение и успокивала:

- Еще немного, а весной - в Сочи.

Но на пути в Сочи лежали Кзыл-Кумы и их пришлось пройти.

Как я мечтал о таком коллективе в Беззубове, но было только двое. А что можно было бы сделать!

Как хотелось бы расширить эту главу, но тяжело писать.

Встреча с Улиссом

Шницель, пара пива, рюмка коньяка были увертюрой прекрасно симфонии порционных блюд.

В отдаленном углу ресторана сидел человек, одетый по моде, но явно не по сезону - на нем не было даже пиджака, в котором очень удобно хранить бумажник, тогда как запонки и галстук напоминали о его отсутствии и делали вид джентльмена незаконченным. Кроме того, я заметил, что он изредка бросал взгляд на мой одинокий столик.

Я подошел к нему и сказал:

- Я на пути к развратному чревоугодию и рад бы был иметь вас в качестве собеседника, сотрапезника и собутыльника. Если вас не обижает мое предлжение, то прошу вас к столу.

- Эту роль я выполню с должным рвением, так как не упражнялся в чревоугодии и словоблудии уже двое суток.

Стратегическое наступление на буфет началось с рыбных консервов, колбасы, сыра, вскоре кухня прислала подкрепление в виде шницеля, яичницы, что было тщательно перемолото, поглощено и запито пивом. Дар речи, густо поперченный, вернулся к Человеку.

- Юлий Берзин, прошу любить и жаловать. Больше жаловать. Ленинградский журналист.

- Берзин, который "Сто процентов любви"?

- Он самый. Навязывается вопрос "как дошел ты до жизни такой"? Выскочил из вагона вот в этот самый буфет, выполнил обязанность пассажира, но когда сунул руку за бумажником, его не оказалось. Помню, что сунул его небрежно, уголок торчал, и вдруг исчез. буфетчик поднял шум, а поезд ушел. В отделении составили акт, но выпустили, предложив уехать немедленно, но как это устроить, не объяснили. Сходил в редакцию, просил аванс или поддержку. Мне дали "десятку", послал телеграмму, выпил кружку пива и мой дебет был закрыт.

- Одевайте мою шинель и едем ко мне.

- Но вам без шинели будет холодно.

- Во-первых, на мне пиджак, во-вторых, я хочу, чтобы извозчик привез нас ко мне на квартиру, а не в сумасшедший дом.

- Дорога длинная, раскажите, за каким чертом вас из Ленинграда понесло на Турксиб?

- Желание воочию увидеть, как верблюд нюхает рельсы, а кстати узнть людей, изучить места, которые были пустыней.

- Ну и узнали?

- Кое-что увидел, был на собраниях, говорил с людьми, видел верблюдов, но они упорно не нюхали рельсы. Но откровенно говоря, материала не набрал даже для очерка, а я хотел написать книгу. Мне все хотелось заглянуть за горизонт, как заглядывают за забор.

Утром Ганя дал Юльке 500 р., пиджак, пальто и полную волю устраивать свои дела. И он устроил их блестяще, заняв должность зав. магазина КОГиза, которому надо было ехать в отпуск, но не было подходящего заместителя. Жить решили пока вместе. Много говорили о литературе, спорили об "измах". Я критиковал его "Сто процентов любви" как вещь надуманную.

- Все это потому, что ты не заглядывал за горизонт, а жил на полосе отчуждения.

- Жюль Верн не был в Патагонии.

- "Все это Марксу бы подстать,

но Маркса нет и кроет Колька..."

такой стиль разговора не нарушал дружбы, а как-то скреплял ее. Юлий знакомился с курсами и болтал с Мозолевой о фонтане, линиях Васильевского острова, о русском музее и знакомых им местах и людях.

Он получил документы, деньги и вещи и готовился к отъезду. Но неожиданно пришлось заглянуть за горизонт.

Еще в период степных похождений я познакомился с заядлыми охотниками на кабанов нач. ГПУ Маевским и оперуполномоченным Баулиным, двадцатипятитысячником Путиловского завода. Вместе охотились, объезжали коней и Баулин участвовал даже байге с козлодранием.

Вот этот Баулин и позвал меня к себе.

- Знаю тебя как настоящего человека. Буду говорить прямо. В Кызыл-Кумак отряд басмачей под руководством Акмирзы. Отряды действуют нахально, но встречу с отрядом Красной армии избегают. Я хочу включить тебя в отряд по борьбе с басмачами. Идет?

- Зачем такой вопрос. Я готов.

- План такой: хитрости противопоставить хитрость. Под видом мелиоративной партии вы проедите в тыл и в известное время ударите по убегающим басмачам.

- У меня есть друг, твой земляк, ты его знаешь. Я хотел бы взять его.

- Бери, но только он поедет в качестве помощника, без посвящения его в оперативный план. В операцию его вмешивать не надо, а наблюдений ему будет много. Итак, ты занесен в список. С администрацией вопрос я улажу. Быть готовым явиться в любое время.

Когда я сообщил Берзину о моей командировке, он пришел в восторг.

- Это здорово. Надо заглянуть за горизонт. Едем.

- Но имей в виду и учти такие мелочи быта, как вши, присутствие за общим столом сифилитиков, зной, седло, ну и там всякие фаланги, скорпионы, тарантулы и близость басмачей. Точный перевод этого слова - головорез в прямом смысле слова. Они любят отделять эту часть от тела.

- Характеристика вполне красноречива, чтобы убедить любого меланхолика.

Так вместо Сочи поехали парни в Кзыл-Кумы.

Глава, которую должна заменить книга

Бой описан в этой книге слабо, трудно писать о том, чего не видел.

Действия Кротова в бою тоже не даны, хотя эта сцена была достойна более сильного пера.

Бегущих басмачей встретила засада в зарослях аксаула. Вторая группа преследовала басмачей на конях. Но это была погоня черепахи за зайцем. Разве могли наши одры догнать великолепных Ахалтекинов и Карабаиров. Однако судьба дала мне в жертву одного басмача, у которого упала лошадь. С воинственным жаром налетел я на него. Конь, конечно, мчался вихрем, клинок сверкал как молния, вот взмах и удар. Басмач накрыл голову рукой, одет он был в такую жару в ватный халат.

Итак, удар, но рука осталась цела, рука не отлетела от удара шашкой, я повернул коня и снова ударил шашкой по руке. басмач противно визжал:

- Ой алла, алла!

Этот визг переворачивал душу и я не стал сдерживать коня, но услышал жужжание пули и выстрел. Это напомнило мне, что у него [так!] есть карабин. Я сдернул его с плеча, и басмач поднял руки. Так привез я его в отряд. Правда, он сбежал ночью.

Неудача моей рубки заключалась в том, что я рубил без протягивания, а силы не хватало прорубить вату.

Так был проявлен мой героизм.

Степная царица

После окончания операции с басмачми партия продолжала оканчивание работы, хотя многие были откомандированы, в том числе и Юлий Берзин.

Прощались с грустью. Юлий поблагодарил за горизонты.

- Увидел я настоящую жизнь. Полнокровную, но, прости меня, она не обрадовала меня. Я привык ездить по магистралям и с высоты ленинградской культуры наблюдал, как много еще невежества, но никогда не подозревал, что оно имеет такой размах, как за горизонтом. Чем мы отличаемся от зулусов. Я завидую твоей мечте, но считаю ее несовместимой с действительностью. Кзыл-Кумы, басмачи, Досмагулов, соланчаки и сады Армиды. Мне кажется, что ты не имеешь права хоронить себя в Кзыл-Кумах. Досмагулов или Каскарбек были бы нелепы в ленинградском эрмитаже, а ты на курсах Турксиба или в Кзыл-Кумах. Тебе место в Эрмитаже. Это увлечение, пока ты молод, холост, здоров. Ты живешь за счет бешеной эксплуатации молодости. Теперь ты уже не женишься на уборщице, а какая культурная женщина поедет в Кзыл-Кумы. Хотел бы я увидеть мою Эльвиру верхом на коне с обветренным лицом, сухими кровоточащими губами.

Не обижайся, но с твоей любовью к искусству, литературе жить в степи - безумие. Приезжай в Ленинград, я помогу тебе устроиться в студии. Тебе нужна культура.

- А кто ее будет создавать? Для меня нет книг, которые не помогали бы мне жить и работать.

- Пойми, друг, что эта жизнь интересна на время. Лев Гумилевский прекрасно описал Кзыл-Кумы, но сам он не будет жить, как его одичавший мальчик. Я до сих пор чувствую себя неважно без чистого воротника, без бритвенного прибора, без ванны и душа, без пушистой простыни, без музыки Сенсанса и женщины, понимающей Сенсанса.

Мне не хотелось бы, чтобы ты через несколько лет оказался, если не у разбитого корыта, так на развалинах своей мечты.

Юлий уехал на грузовике, а я чувствовал, что теряю что-то дорогое, большое, необходимое. Где и когда я встречу человека, который о вопросах культуры говорил как о содержимом своего кармана.

Наступила апатия. Мысли тяжело, как камни, ворочались в голове доставляя чисто физическую боль.

Мечты! А где из осуществление. Что я могу показать людям, какой коллектив, какой кусочек земли, какие этюды, какие рассказы? В чем воплотилась моя мечта? Да; был Утькаменогорск, колония, банное озеро, но я везде стоял только на пороге мечты. А что мог бы за эти пять лет получить для себя?

Около палатки послышаля топот коня. Слышно было, что это не обыкновенная кляча мельпартии, а породистый конь, не терпящий седока и ... (?). Чей-то женский голос спрашивал завснаба. Что это за наваждение? Откуда здесь женщина и породистый конь?

Я вышел из палатки. Конь действительно был красив. Чистокровный ахалтекин с тонкой гладкой кожей, сухими бабками и злыми глазами. Но женщина еще больше поразила мое внимание. Это была красавица. Костюм ее был приспособлен к верховой езде, но не нарушал женствености ее фигуры. Каким-то непонятным образом лицо ее не было обветрено и загар не сделал его багровым, губы не кровоточили и были ярки и сочны с глянцем вишни, но без вмешательства косметики.

Она легко соскочила с коня и подала подала поводы мальчику казанченку:

- Путар макым ат. (Подержи моего коня). Мин хазыр пилемин! (Я сейчас приду) - с какой-то музыкальностью звучали эти некрасивые по звуковому сочетанию слова.

Женщина подошла ко мне. Улыбка ее была прекрасна: ровные белые зубы, вздрагивающая левая бровь.

- Рада познакомиться даже без корыстной надежды. Мне рекомендовали вас, как завзятого скрягу, сурового человека. Вид у вас действительно суровый и надежда обольстить вас покинула меня, но тем более не хочу отказать себе в удовольствии познакомиться. Лужкова Евдокия Николаевна, для менее угрюмых людей просто Дуся - коллектор геологоразведочной партии.

- Вы, очевидно, привыкли ко всеобщему поклонению?

- Увы, мои чары действуют только на мужчин, напоминающих студень, а таких большинство.

- Допустим, я уже очарован, что вы будуте просить?

- Если бы я была вполне в этом уверена, я с исключительной нежностью и лаской попросила бы килограмм 20 сахара и если бы мужчина еще продолжал стоять, то и килограмм чаю. У меня ведь благовоспитанные мальчики, моют руки перед едой и не пью сырой воды.

- А как мы произведем расчет?

- Можем перебросить с баланса на баланс. Могу через неделю возвратить.

- Пишите требование.

Лужкова ушла к бухгалтеру. А Бабаянц говорил:

- Недаром ее зовут степной царицей. Вот увидишь, сахар получит и тебя же попросит довезти. Только имей в виду, удар у нее боксерский.

- Пробовал?

- Многие пробовали. Не имею основания не доверять.

Я подписал накладные, взял этюдник и поехал в степь.

- Может быть проводите меня. Угощу чаем.

- Нет. Меня минут пятнадцать назад предупредили, что я получу приглашение.

- А вас не предупредили, что я вас дураком могу назвать? А могу. Меня чуть ли не в Мессалину произвели, а сами просто осатанели без баб и сходят с ума. Ни в одном не вижу человека. Ни с кем нельзя говорить как с товарищем.

- Это потому что вы красивы и смелы.

- Первый раз слышу, чтобы о моей красоте говорили так просто, как о качестве моей куртки. Рада бы с вами подружить без надежды на то, что в влюбитесь.

- Напрасная надежда, скажу просто, что вы мне нравитесь и я с удовольствием попробовал бы писать ваш портрет.

- Спасибо за откровенность. Нравиться мне хотелось бы каждому, но ведь люди уверены, что любят меня. Путают эти два понятия. А портрет - пожалуйста. Это интересно тем, что художник дает не столько портрет человека каким он есть, а таким, каким он видит его. По своему портрету я узнала бы ваши отношения. Приезжайте под вечер, когда спадет жара.

Началось знакомство, в котором не было проявления любви, а была просто любовь.

Альбом заполнялся набросками, но ни один не удовлетворял меня. Здесь были "Амазонка", "Всадница", "Улита Кыр", но все это было не то, не было человека.

Наконец появился набросок.

На фоне заката. Дуся сидела на холме и рассказывала о комбинате кадров в Самарканде, о работе и сделала жест.

- Подожди! Вот так. Боже мой, как это просто. Теперь мне понятно, почему тебя называют Степная царица. Ты похожа на царицу, но степную. Без жемчуг и неестественных украшений, а простая степная царица, которая заставляет степь цвести тюльпанами и еребром ковыла. Добрая царица.

Эскиз понравился Дусе.

- Как я хотела бы быть такой!

- Ты такая и есть.

- Нет, это просто ты любишь меня, а я не такая. Я люблю только себя. Вот тебя тоже люблю, но мне жалко тебя. С тобой я поступлю как с любым мужчиной, а тебе нужна такая, которая любила бы твою мечту, а я просто ограблю тебя.

К счастью, через несколько дней мне срочно пришлось выехать в Кзыл-Орду.

За западным горизонтом

- Наша операция одобрена. Получил отпуск. Еду в Ленинград, едем со мной. Юлий Берзин хочет видеть тебя и приготовил сюрприз. Литеры выписаны. Завтра утром в 8-40 выезжаем. Подходи к вагону номер 6 или заходи в буфет, если рано приедешь.

Ленинград!

Как он прекрасен. Вы то понимаете меня.

Эрмитаж, Русский музей, Зимний, Мариининский театр, мосты, статуи, Нева, залив, крейсера.

Редакция, издательство, собрание РАППа. Знакомство с людьми, реальность которых я не представлял. Но я чувствовал не зависть, а желание, чтобы таких Ленинградов было много, чтобы каждый город был маленький Ленинград.

Берзин часто посмеиваясь вспоминал степь и Кзыл-Кумы.

- Ну это еще не культура. Я приготовил тебе сюрприз. Завтра идем в Наркомотдел брать визы и едем в Ригу.

Визы получены и мы на пароходе. Все происходит как во сне.

- В Риге я не хочу удивить тебя музеями, дворцами, Нет. Там ты посмотришь настоящую культуру. Там немыслимо существование Досмагулова.

Рига действительно поражала всем: чистотой улиц, архитектурой домов - от средневековых ганзейских до неоевропейских зданий из стекла и бетона. Чистая публика, самые настоящие господа, самые настоящие полицейские, самые настоящие офицеры с погонами, аксельбантами, лампасами, самые натоящие буржуа в цилиндрах, словно сошли с карикатуры Дени-Долгорукова.

Гостиница поражала своим блеском, светом, удобством и изяществом обстановки. Служители гостиницы предупреждали любое желание, появлялись в самый нжный момент и исчезали без холуйской назойливости.

Ванная, парикмахерская, свежее белье, обед, серебро, мельхиор, хрусталь, запотевшие бутылки пива. Официант великолепно говорил по-русски и ждал заказа. Юлий, вспоминая Кзыл-Ордынский вокзал:

- Плов есть?

- Простите. Будет готов.

Через несколько секунд появился шеф-повар.

- Господа хотят кушать плов? Если 30 минут не будут для вас тягостным ожиданием, если господа не спешат, плов будет готов.

- Ничего, обойдемся.

- Нет, разрешите угостить. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь сказал, что не получил у нас нужное ему блюдо. Какой плов будут кушать господа - армянский, турецкий, персидский?

- Казахский.

- Простите, я не знаю такого народа. Это очевидно очередная выдумка большевиков. Сделали же они из сартов узбеков, могут сделать и из мордвов греков.

- Киргизский плов можете приготовить?

- Киргизский, пожалуйста. К нему советую сухое белое вино. Есть "Конкордия" старого разлива.

Берзин великолепно говорил по-латышски, по французски. Видно было, что он здесь не в первый раз. У него были знакомые. Вот он поздоровался и пошел навстречу паре: маленький обрюзгший мужчина и изящная женщина. Увидев их, я представил себе натуру для рисунка, который не закончил в Ленинградской студии ВХутенка (??). Пара оживленно беседовала с Юлием. Вот они подошли к столику. Юлий представил меня. Поклонившись с грацией молодого медведя я пожал руку представителю мировой буржуазии. Что делать с рукой дамы, я не знал, но грациозный изгиб запястья требовал поцелуя. Я соблюдал нормы международных отношений, преподанные мне в НКИД.

Мы получили приглашение на чашку чая.

- Наш земляк, москвич. Имел текстильную фабрику. Сейчас имеет здесь и в Лодзи. Жена у него - шик, и непрочь испытать зверства большевика. Так что твои акции здесь высоко котируются.

- А скандал?

- Sancta simplicitas! Ты в мире разлагающейся буржуазии. Наоборот, если ты не будешь ухаживать за этой дамой, обидишь мужа. Он будет говорить, что большевики не ценят изящного.

Вот с рабочими ты не разговаривай, хотя здесь многие понимают русский язык. Ведь мы находимся на территории бывшей Российской Империи.

Отправляясь на вечер, я категорически отказался одеть фрак, хотя Юлий и заказал его в гардеробе гостиницы.

- Понимаешь, это неприлично. Это все равно если бы я явился в театр в пижаме.

- Но я туземец и не хочу менять своих обычаев.

- А ведь это оригинально. Ты будешь центром внимания. Все дамы будут твои. А я отдам дань буржуазной культуре и надену фрак с большим удовольствием, чем ватный халат в Кзыл-Кумах.

Хозяин долго беседовал о жизни в России. Когда я рассказал о соцстрахе и четырехмесячном декретном отпуске для женщин, он широко улыбнуляся.

- Молодой человек, я закоренелый капиталист и не пытайтесь распропагандировать меня. У меня есть своя фабрика, и если я буду давать четыре с половиной месяца отпусков в год, то из 1000 женщин у меня будут работать только 600 человек. так каждая будет стараться забеременеть.

- Николя, уступи мне молодого человека. Это наш редкий гость, а ты держишь его в плену.

- Пожалуйста. Только не пропагандируйте мою жену.

- Ну как тебе понравилась буржуазная культура?

- От многого я в восторге, но сама жизнь паразитического класса противна мне и, кстати сказать, знакома мне. Если бы эти условия существовали для всех, но очутиться здесь в качестве сына горничной - вернуться на Комендантку.

- Далековато тянуть нам Досмагулова до уровня простого латыша. А Кашкарбек!

- Ну, допустим, Кашкарбек останется тем, кто он есть и далеко не шагнет, но его дети...

- Не теряй время и заводи своих.

Вечерами Юлий читал рукописи "Возвращение на Итаку". Это было колоссальное удовольствие видеть, как жизнь воплощается в строчки.

Осложнение после хирургической операции

- Они его стрелял, стрелял, а он ватом дирку заткнет и опят стреляет. А потом башка ему рубил, в кайишк (мешок) кидал и командиру привез.

Занятия шли значительно легче, но до программы 7 класса было еще далеко.

Джигитовка не прошла для меня даром. Грыжа, оперированная в 1925 г. появилась вновь. Пришлось лечь в больницу.

Поправка шла быстро, только тяготило безделие. Вечерами заходила старшая сестра и слушала рассказы, которые я рассказывал больным. Это были пересказы Лондона, Гюго, сокращенные и переработанные приминительно к аудитории. Медсестра садилась около меня. Это была женщина лет тридцати с чистой спокойной красотой монашки-раскольницы.

Утром, при уборке постели медсестра Саша Блиновская с санитаркой попробовали переложить меня на носилки, чтобы поправить постель, но поднять меня за плечи она не смогла.

- Держите меня за шею.

Озорничая, я обхватил пальцами ее шею.

- Да нет, обнимите меня.

Я обнял и почувствовал ее слабый поцелуй. Тогда я ответил ей недвусмысленным поцелуем и сам перебрался на соседнюю кровать.

Когда уборка закончилась, сосед по койке сказал:

- Ты не шуткуй с Александрой Игнатьевной. Она в одном дворе со мной живет. К ней такие орлы сватаются, но она заломила веточку видно-то замуж выходить. Муж то ее больно груб да буен был. Живет как монашка, а женщина - душа. Всех ребят во дворе обиходит, всем бабам поможет, все к ней как к сестре родной. Так ты ее не замай.

Когда разрешили ходить, я часто просиживал с ней в ординаторской, а она угощала меня крепким чаем с красным вином. Я извинился за свою дурашливость, но она посмотрела на меня глазами, полными слез.

- Охотно извиню вашу шутку. Только жалею, что это была шутка. да я первая поцеловала вас. Не знаю почему, но полюбились вы мне. И знаю, что это глупо, я ведь почти на 10 лет старше вас, а зайду в комнату, руки-ноги обмякнут, только и слышу ваш голос. А как обняли вы меня, я чуть сама себя помнила. Где уж было вас поднять, сама-то насилу поднялась.

Вот теперь вы меня извините, а я сказала, что на сердце было.

Я поцеловал ее. Она прильнула ко мне, но быстро отскочила.

- Нет, здесь не надо. Ко мне в любое время приходите. Ключ над дверью лежит, открывайте, если меня не будет. Когда я выписался из больницы она крепко пожала руку.

- Может встретимся?

- Может раньше чем вы думаете.

На извозчике я приехал домой. Переоделся и в том же извозчике поехал в магазин, купил бутылку вина и продуктов и поехал к ней на квартиру.

Ключ лежал над дверью. Соседка справилась, кто я такой, я объяснил, что родственник. Женщина помогла накрыть на стол, сбегала за хлебом, поставила вамовар. К 6 часам все было готово.

Сашу в сенях соседка предупредила о приезде родственника. Саша вошла и прислонилась к косяку.

- Приехал. Спасибо, милый, а я весь день как потерянная ходила. Так не хотелось на твою койку нового больного класть, а все равно наведывалась к нему.

Утром оба курили в постели.

- Бил меня муженек. Но если ты ударишь, как собаченка приползу, пока сам не бросишь.

- Регистрироваться будем?

- Зачем? Жить со мной вечно ты не будешь. Пока нам обоим хорошо, будем жить, но камнем на шее у тебя не буду. Я люблю тебя, больше чем самое себя. А пока я счастлива.

И она была счастлива четыре года. Отдавая все, не требуя взамен ничего.

Встреча с Тамерланом, Хаджой Насреддином и Дусей

- Познакомьтесь - мой муж.

- Познакомьтесь - моя жена.

- А знаете что, друзья, на оперетте со своей женой тоскливее. Давайте поменяемся: ты будешь ухаживать за мое, а Сережа... ну тот мастер ухаживать за чужими женами.

Так поменялись местами, вместе проводили антракты. было немного грустно от того, что мы не в степи, не на конях, не свободны.

- Ты все еще любишь меня? Я эт знаю, ты мне тоже нравишься. Только я гадкая женщина. Я люблю жить широко - это моя слабость. Мой муж обеспечивает мне довольно широкий размах, но, очевидно скоро сядет. Он бедный, хочет страсти.

Приезжай в Самарканд. Я работаю в Горкоме Комсомола.

- Приеду.

- Ради меня.

- Ради тебя и истории Средней Азии.

- Ну это такая старуха, что я к ней не ревную.

Михаил Тарасович давно советовал съездить в Самарканд.

- Если хотите знать историю Средней Азии, ее быт, искусство, литературу, езжайте в Самарканд. Я дам вам письмо к чудесному человеку, профессору востоковедения Вяткину. Он работал чиновником особых поручений при генерал-губернаторе Куропаткине, знает все языки и наречия Средней Азии, знает каждый камень. Да, побывать в Самарканде - эт заглянуть в глубь истории. А природа! Только там вы поймете восточную культуру.

Саша спросила:

- Ты предлагаешь ехать в Самарканд. Я с радостью поеду куда угодно, но как мы будем там жить.

- Сперва остановимся у родителей, а потом подыщем квартиру.

- Значит будем жить вместе? Тогда ты поедешь в отпуск, а я - в Самарканд. К твоему приезду найду квартиру, устроюсь на работу, налаж быт. Квартиру и работу найду в районе вокзала. А скажи, ты ее очень любишь?

- Немного больше того, чтобы жить с ней.

- Не успокаивай меня. Я не из-за ревности спрашиваю, а боюсь за тебя. Сгубит она тебя.

- Нет, смерть мне на роду не от женщины написана.

- Не зарекайся. Нападешь на такую, что будешь плакать около нее, а она спокойно будет спать.

- Не говори страшных пророчеств на ночь.

Вот я получил железнодорожный билет по маршруту Кзыл-Орда - Москва - Харьков - Сочи - Батум и обратно.

Две недели в Москве, непрерывное посещение выставок, музеев, парков и... ресторанов.

Потом побережье Черного моря, Сочи - Кавказская Ривьера, чудесное Поти. Сухум, Батум. Море, солнце, горы, чудесная растительность. Два месяца зрительных впечатлений. Разве это опишешь. Но вы еще молоды, свободны, увидите, испытаете, почувствуете это.

Из Батума меняю маршрут, делаю остановки в Баку, Красноводске, Бухаре. Чем больше смотрю, тем больше хочется видеть, но, слава богу, впереди Самарканд, Заравшан, Пяндж (горы).

Вот и Самарканд.

Уютная квартира из трех комнат. на столе натюрморт из винограда, яблоков, груш, инжира, гранат. Обед и грандиознй арбуз, соблазнительная дыня - фейерверк семейного уюта для бродяги.

Через два дня я уже зачислен преподавателем в железнодорожную школу-дестилетку. И мы отправляемся к родителям. Мать уже давно влюблена в Сашу, но не поймет наших отношений. Спрашивает меня.

- Я и сам не могу тебе их объяснить. Саша мне жена, а что будет впереди - не знаю.

От вокзала до квартиры родителей 6 километров, но мы идем пешком 4 часа. Вот Башшамиль - район, населенный персами и дунганами, вот памятник "свободы". Оказывается Узбекистан был когда-то освобожден царскими войсками от независимости. Я спешно, на ходу, пополняю свой пробел в знании истории.

Вот крепость, знакомая мне по картинам Верещагина. Вот Гур-эмир - усыпальница грозного хромого деспота Темир-е-Ленга. Он покоится под колоссальной глыбой нефрита, рядом с ним черный камень, на котором высечены слова: "Тот, кто сделал Тимура великим. Ибо родился он слабее зайца, глупее ягненка. Шрам абдель. Салим ибн Хасан, да будет имя его славным во век, учитель и наставник Тимура".

А вот площадь Регистан с наклонными минаретами. Медрес Щир Дар, Улук Бек и _______________________.

Дальше идут узенькие извилистые улочки, где высокие дувалы отгораживают каждый двор от облазна мира, завистливых глаз соседа и корстных глаз вора. Наконец мы стучим в резную чинаровую калитку, прочитав табличку "Каламдар Хана, Казы Гасрур, 26, Кротов".

Много дней, месяцев, 4 года понадобилось, чтобы увидеть чудеса восточной культуры, злания, которым более 500 лет. Море красок садов, пестрый бодрый быт народов, кишлаков, чай-хан, рядов, где жили и работали, соревнуясь в причудливости изделий: медники-чеканщики, сундучники, гончары, шорники, кузнецы, ковровщики, мастера халвы, мишалды, арбузного и жутового меда, ювелиры-филигранщики, ткачи шелка, тюбетеичники, скорняки, лепешечники, сапожники.

Ленивая прохлада чай-хан6 клетки с перепелками, вечерний рев курпия, причудливая музыка оркестра, танец под бубен плечами и танец живота женщин-динчанок. Плавное движение юных бачи и пряный аромат анаши. И везде крепкая острая шутка. Между бесконечно развалившимися посетителями ходят дервиши, обкуривают дымом арчи и протягивают чашку из кокосового ореха.

Можно крепко полюбить восток, Гюлистан, Шахк Юлдуз (страна роз, звезда востока).

Делаю перерыв - эта работа заняла около двух недель добросовестной усидчивости.

Работать, учить и учиться

В школе все графическое оформление было поручено мне. Ни одно пятно на стенах школы не должно было появлятья без моего согласия. Мне было присвоено почетное звание старшего педагога и оплата заведования кабинетом с довольно приличным ассигнованием наличных денег (тогда не было еще безналичных расчетов).

Школа считалась гигантом и объединяла более 2000 учащихся. Нас было четыре человека преподавателей ИЗО. Актив учеников был громадный. Тогда еще существовало самоуправление учащихся. В моем, как его называли, ПОЛИграфическом кружке было более 150 активных участников, готовых любую выдумку провести в жизнь.

Вскоре в корридоре школы появилась галлерея стендов в изящных рамах. Эти стенды были направлены (их содержание) на закрепление и расширение знаний учеников.

"Хочу все знать"

"Знаешь ли ты это"

"Вопросы и ответы"

"Словарь непонятных слов"

"Гиганты пятилетки"

"Календарь исторических дат" и т.д.

Каждая предметная секция имела свой стенд:

"Сегодня мы узнали по... (назв. дисциплины).

Стенды, углубляющие знания учеников:

"История нашего города"

"Природа Узбекистана"

"Литература и жизнь"

Даже немецкий и узбекский языки имели свои бюллетени, в которых помещались стихи Гете, Навои, рассказы, статьи и т.д.

Выпуск их был поручен отдельным ученикам, которые, в свою очередь, группировали около себя актив. Именно эта форма считалась осуществлением бригадно-лабораторного метода, бытовавшего тогда в школах.

Выпуск их был поручен учителю и ученику, а мне приходилось давать советы, а чаще утверждать оформление.

Выпускали и ежедневную стенгазету нового типа (мама знает ее по Энгельсскому детдому).

Выпускали рукописные книжки, создавая библиотеку по сериям:

"История Самарканда",

"Старый и новый быт Узбекистана",

"Хозяйство долины Заровшана",

"От Заровшана до Пянджа" и т.д.

Этот список можно бы было продолжить, но он занял бы много места, но мама может представить, что можно было сделать при дружном коллективе и поддержке администрации и научных учреждений.

Наши шефы 1-й узбекский кавалерийский полк просил администрацию школы помочь им наладить выпуск стендов. Два дня в неделю я работал в кавполке. Это давало мне сказачное право: каждое Воскресение пользоваться любым конем для загородных поездок. По моей заявке к 9 часам утра приезжал коновод с выбранным мной конем, и я ездил изучать окрестности Самарканда, вызывая зависть и внимание узбеков - страстных любителей коней.

В каждой чайхане я был центром внимания посетителей и усиленных забот хозяина чайханы. По узбекскому обычаю человек, приехавший на чистокровном коне даже в одежде дервиша, считался беком. коро меня уже знали и называли мугулим Ганя-ака.

Летом школа был в моем распоряжении.

Здесь работали форпосты, кружки. Часто мы отправлялись в путешествия: по Заровшану до Кара-Кумов, где река терялась в песках, в Пянджикент, в Кухару, Китаб, Бекбуди, на астрономическую станцию мирзы Улуг-бека. Своего бесплатного жел. дор. билета я так и не удосужился использовать.

Большой интерес доставило мне знакомство с Вяткиным, с Яновским и его женой, организаторами музея, авторами "Чингиз-Хана", с Соловьевым - автором "Нарушителя спокоствия", неутомимого собирателя восточного фольклора.

Понадобилось изучение фотографий, которой было отдано много времени, главным образом бессонных ночей. Это сблизило меня еще с одним страстным любителем истории Средней Азии, с профессором гистологии Семеновым, страстным коллекционером фотографий быта Узбекистана, завучем Фин-Эконом. института Гассом, которые помогли мне освободиться от кавполка и взять работу в доме Науки и Техники.

Но это совместительство перевернуло всю жизнь, ее налаженный быт.

Внимание и время было больше посвящено городу. Я начал посещать лекции исторического факультета пединститута, участвовать в работе с художником городского театра Рубеном Ашотовым, в работе ТЮЗа с руководителем Баишевым, который приходил в фотолабораторию и мы придумывали сюжеты сказок-сценариев. Так, вместо "Золотого ключика" родился "Брек-Бири".

Так фотолаборатория стала каким-то клубом истории, литературы, искусства, педагогики, дегустации вин, споров и горячего вдохновления.

Весной я должен был поехать в экспедицию на место старого русла Сыр-Дарьи в качестве фотографа. Это увлекло все мое внимание. Это увлечение было сильным. Но нашлось еще более сильное.

Домашняя жизнь была настолько спокойная, что я не замечал ее. Саша была чаще всего одна и забрала младшего брата Юру к себе. Он учился в моей школе. А скоро появилась и дочь. Чудная, прекрасная дочь.

На кишмышном базаре я видел женщину-узбечку - нищенку, которая сидела у стены Регистана, но ее все презирали - она была уличена в прелюбодеянии и выгнана мужем. Около нее сидела и играла камушками прекрасная девочка двух лет. Красавица с валками черных волнистых волос. Я разговорился с женщиной и она рассказала мне свою историю. Не имея ребенка, она могла бы уехать к родственникам в район Бухары, но ребенок - ее вечное проклятие. Вот когда девочка умрет, она поедет в Бухару.

Я попросил отдать девочку мне, но женщина испугалась. Как можно русскому отдать дочь.

Я рассказал Вяткину об этой истории и он взялся помочь мне. Узбеки любили Вяткина и считали его святым., с ним привыкли советоваться еще со времен Куропаткина. Вяткин позвал к себе муллу имама и попросил убедить женщину передать ребенка мне. Мулла находился в затруднении: он нарушал коран, передавая дочь узбечки русскому.

- Но, дорогой мой, вы уже нарушили коран, не побив эту женщину камнями. А коран признает учителя, врача и мелиоратора святым человеком, независимо от национальности и вероисповедания. Не был ли сам почтенный мулла воспитанником индусского брамана и учеником русской гимназии.

Этот аргумент оказался веским, тем более, что к нему был приобщен обычай достархана в честь передачи - угощение на 250 рублей.

В доме появилась неугомонная девочка, ласкавшаяся к Саше, но робкая со мной, пока я не становился ишаком, а она, взяв карандаш, садилась верхом и подгоняла меня безжалостным способом.

Юра и Гюли (Гюлиджан) заполнили весь дом.

Новый вариант поэмы

- Если бы ты был более предпиимчив, и следовательно обеспечен, я не хотела бы иной любви. Но если бы ты был более предпиимчив, ты не был бы тем, кто ты есть.

Когда сборы в экспедицию были в разгаре, пришла Дуся и полушутя заявила:

- Пришла испытать твою любовь. Мне поручено руководство лагерной комиссией. Я хочу, чтобы наш горкомоский лагерь был лучшим. Ты когда-то ради любви готов был бросаться в огонь и в воду, но этого мало. Я хочу поместить тебя в пекло. Ты должен будешь сразу после конца учебного года поехать в Агалык и совершить подвиг Фархада.

- А экспедиция?

- Как царица степей я запрещаю выезд.

- Хорошо!

- Боже мой, неужели кто-нибудь меня полюбит лучше, чем ты. Я люблю тебя, ты чувствуешь? - говорила она целуя. Страстная вспышка была погашена словами:

- Но я не могу быть другой и погублю тебя.

- Ты получишь мою любовь, но не испытаешь моей страсти. Или все, или ничего.

- Пойми милый, чтоя скверная, я сама ненавижу себя. Поэтому мне дорога твоя необычная любовь. Как ты способен любить меня, зная мой образ жизни?

Отказ ехать в экспедицию и решение ехать в лагерь руководителем фотокружка удивило всех. Вяткин пожал плечами:

- Не смею задерживать. Здесь нужна ваша душа, но если она отвлечена чем-то другим, то экспедиция вам будет в тягость. Но что заставляет вас менять такие прекрасные условия на 300 рублей зарплаты в лагере?

- Любовь.

- Тогда я с восхищением жму вашу руку и думаю, что Она оценит вашу жертву.

- К сожалению это безнадежная любовь.

- Тогда я тем более восхищаюсь вами. Отдать любимой женщине все - это всегда бывает мало.

Комендант города, очередной поклонник Дуси, сказал:

- Здесь незачем искать идеала. Надо искать одеяла, но только шелкового с кружевным бельем. Не по себе рубишь дерево. Это белодонна и очень ядовитая. Рядом с ней должно стоять преступление. Да, порок, который можно мерить преступлением.

Зав. отделом пионерской работы Гильман шутил:

- Молодец, Дуська, поймала в сети нужного работника. А ведь хороший трамплин для прыжка в постель.

Почти месяц работал я по благоустройству лагеря. Нагроможденные хаотически камни облицовывали берег реки, создавали лестницы, плотину, бассейн. Появились дорожки, цветы, кустарники, плакатное оформление. С приходом детей работа приняла более широкий размах. Переустройство увлекло всех.

В функции руководитеоя фото-кружка входило оформление фото-альбомов, выпуск стенгазет, дневников, организация вечеров.

Врач ДПА (детская профилактическая амбулатория) была в восторге и попробовала даже влюбиться, но ее предупредили, что это "Дусина Жертва".

Лагерь по сравнению с республиканским и железнодорожным выглядел шикарно. Но четырехкилометровая дорога представляла сплошные валуны и была тесной для автомашин.

- Слушай, мой Фархад, неужели ничего нельзя сделать с дорогой?

- Не хватает силы.

- Значит Фархад, это все-таки сказка, легенда, красивая легенда?

- Нет, это правда, но там была Ширин - Получай после лаеря отпуск и останемся здесь.

- Боже мой, какая тоска! Слушать вой шакалов, зная, что есть рестораны, концерты, Сочи. Нет. Я готова побывать с милым в шалаше, но жить в нем не смогу.

После лагеря я остался в Агилыке. В школе все уроки были сгруппированы в 3 дня. И я снова ехал в Агилык. Разговаривая с нач. Горвоенкомата, я рассказал ему о воей затее, о том, что местное население помогает мне, но силы не хватает. Есть валуны в несколько тонн, плохо с подвозом извести для цементации гравия и щебня.

- Идея! У нас начинается переподготовка запаса саперов - брошу их на этот участок.

Через пятьдесят дней дорога была готова, укатана, сцементирована и обеспечена пушистым кустарником.

Горком выдал премию 3000 рублей. Достархан справляли у Дуси. Когда гости ушли и мы остались вдвоем в ее комнате она села около ног.

- Ган, прости меня. Я уже искалечила твою жизнь, а я люблю тебя. Давай попробуем уехать и жить вместе.

- Но ведь ты не сможешь жить простой учительницей?

- Может быть смогу, но...

- Дуся, выходи замуж за этого интенданта.

- Я ведь отказывала ему из-за тебя.

- Это уже много.

- Едем к нему. Ты будешь присутствовать при нашей помолвке и новом позоре.

Приезд наш был неожиданным. Но когда подымая первый тост Дуся сказала:

- Я согласна быть твоей женой, но при условии, что я буду любить его. Между нами ничего не было и вряд-ли когда нибудь будет что-либо. Поклянись, что ты никогда не отвергнешь наши отношения с Ганом ревностью.

После этого красавец-интендант судорожно-торопливо загромождал стол закусками и винами, целовал свою невесту, пил со мной. Поздно ночью вызванная им машина отвезла меня домой.

Летом Дуся приехала в Агилык. Жила она в Ура-Тюбе, и приехала на несколько дней. Жила у меня. Мы купались вместе, спали в одной комнате, целовались на ночь и поцелуем встречали утро. Утром уходили в басейн, который назывался "Мраморные ванны". Возвращаясь она говорила:

- Я не стыжусь перед тобой своей наготы. Я отдыхаю. Как будто я смыла всю грязь. Неужели вся жизнь с тобой была бы у нас такая? Как это, наверное, хорошо, но... скучно.

Скоро пришла телеграмма: "Болен. Выезжай".

- Я не хочу ехать. Мне тяжело. Противно.

- Оставайся со мной. Но если у тебя нет твердого решения, лучше уезжай. Он, конечно, не болен, но ты должна успокоить его.

На ночь я поцеловал ей лоб.

- Что ты целуешь меня как покойницу?

- Нет, как богиню.

- Деревянную?

- Нет, мраморную.

- А знаешь, все-таки ты дурак.

- В священом писании сказано: "Блаженны нищие духом".

- Аминь! И пошел к черту!

Брюхо по-латыни называется абдомин

- Кротов, вы просто потеряли сопротивляемость.

- Да, чахну от безответной любви.

Приехавший врач решил этот спор, установив диагноз "абдоминалис".

- А что это значит в переводе на русский язык? Сердечная болезнь?

- Какая там сердечная. "Абдомин" это брюхо, а у вас самый настоящий брюшной тиф.

- Ну слава богу, а я боялся.

- Не шутите, это очень опасная болезнь.

- Уж если нельзя шутить, то можно считать ее для меня смертельной.

Странно, что болезнь не причиняла физической боли. Иногда начинался красивый бред, наполненный цветущими садами, бешеной скачкой на фантастических конях, морские волны, горные перевалы.

С возвращением сознания появлялась способность шутить. Но слабость была отчаянная. Пришлось заново учиться сидеть без помощи подушек, потом ходить, не держась за койки. Появилась способность приятно пьянеть от глотка портвейна.

Саша перевелась из железнодорожной больницы в городскую инфекционную. и помогала выхаживать больного.

- Зачем ты это сделала? Ты теряешь место и стаж.

- Не беспокойся, здесь я замещаю ушедшую в отпуск сестру. После твоего выздоровления меня уже не будет в Самарканде. Я уеду, и не стоит узнавать куда. Я не понимаю ваших отношений с Евдокией Николаевной, но ты все время бредишь ей. Я не хочу мешать тебе. Гюли я беру с собой, а Юра уже живет у мамы. Ему невозможно жить с тобой, он требует немного больше внимания, чем я.

- Саша, ну не волнуйся. Ничего у меня с Дусей нет и незачем уничтожать Карфаген.

- Я не сержусь и не упрекаю тебя. Я получила много и хочу вовремя рокироваться, сохранив дорогое воспоминание. Гюли будет мне напоминать тебя.

На следующую смену Саша не вышла, а пришла веселая толстушка.

- Саша уехала. Велела передать вам привет и поручила мне заботиться о вас, хотя я и считаю вас мерзавцем. Как вы могли потерять такую женщину.

После болезни в доме отца казалось тесно, а в своей квартире - пусто. Приехала Настя и приглашала поехать к ней в Пахта-Арал на поправку. И я уехал. Жадность к еде была необычайная и колхоз был самым подходящим местом для ее удовлетворения. Борщи, супы, помидоры, дыни, арбузы, мед с холодной водой превртили меня в толстяка. Рай ОПО настойчиво предлагало работать в школе и я остался.

Работа в школе увлекла, так как коллектив детей был компактным и почти постоянным: интернат и близость квартир остальных учеников позволяли вести большую внешкольную работу, вплоть до утренней зарядки, на которую собирались все ученики. Школа в 600 учеников казалась маленькой по сравнению с Самаркандской и делала коллектив большой семьей.

Меня назначили директором и я получил в свое распоряжение большое хозяйство, которое свел до минимума. Оставив лошадей, коров и 10 га клеверников восьмилетней давности. По совету Вани (муж Насти) я перепахал их и засеял хлопком. Ваня работал начальником РайЗО и помог обработать поля. Урожай был рекордным по тому времени - 60 центнеров с га, при плне контрактации 18 центнеров с га. Это дало такой доход, что удалось обставить интернат, построить клуб и двор школы засадить деревьями и организовать спортгородок. На учительской конференции начали приводить в пример.

На старт!

Сюда приезжали люди за хорошим заработком, многие были сосланы, много было и местных, но все были поглощены личным хозяйством. Это увлечение не миновало и учителей.

Многое я уже научился делать в школе, только не мог совместить выращивание поросят с воспитанием детей. Пропорция 8 лошадей - 40 человек мне была известна, но поросята были валентны еще большему числу учеников. Те и другие требовали большего количества пищи. Для выращивания поросят надо было доставать отруби, жмых, кукурузу, а достать их было нелегко.

Гораздо трудней было достать для учеников книги, принадлежности для рисования, фотобумагу, фанеру, музыкальные инструменты и т.д.

Но доставать удавалось. Как и в каком количестве не приходится говорить, а тем более писать в отчете, который не терпит однозначных и двузначных чисел. Обеспеченность культинвентарем:

Мандолин......................1 (принадлежит мне)

Фотоаппаратов..............1 (-------//-------)

Шахмат...........................2 (принадлежат ученикам)

Шашек............................ (сделаны детьми)

Книг................................75 экз.

Операция с хлопком сделала нас богатыми, но к этому времени ребята уже поголовно играли в шахматы, человек 10 играли на мандолине, было выпущено несколько фотоальбомов, прослушены произведения Гюго, Лондона, Дюма, О’Генри и несколько ненаписанных еще рассказов и повестей.

Но доход в 40000 р. убедил учителей, что здесь роль сыграли деньги.

Меня возмущало это оправдывание собственного бессилия, но Ваня дома посмеивался:

- А может они правы. Знаешь, районный центр, знакомые, блат... Да, кстати, директор Каучук-промхоза просил тебя заехать к нему. Завтра подседлай мою "Цыганку" и съезди. Очень просил. Он - хороший человек и прекрасный работник.

Сургутов встретил буквально с распростертыми объятиями.

- Вот кстати. Я как раз собрался обедать. Пойдемте ко мне на рюмку чая. Мне надо посоветоваться по одному вопросу.

За обедом он расспрашивал о работе в школе и записывал в блокнот.

- Так значит мандолины, фотоаппарат, волейбольный мяч, книги.

- А понимаете, если бы к нас был мотоцикл, трактор, как можно было бы организовать детей.

- Мотоцикл! Это здорово! Мне 40 лет, а до сих пор как-то не доходило, что это интересная вещь.

Так вот, если бы вы имели, скажем, 10 мандалин, фотоаппарат, мячи, теннис, книги, что там еще нужно на первый случай, детей наших вы знаете и они вас знают. Ходят они пешком по 8 километров в интернат, а мне они во как нужны, так если мандолины, мячи и прочее, не взялись бы вы организовать нам школу здесь, в Каучук-промхозе?

- А какое у вас здание для школы?

- Здания пока еще нет. Начальная школа имеет помещения, сейчас есть еще две классных комнаты, еще две достроим. Хотите начать работу на голом месте - можете рассчитывать на мою помощь. Конечно, будет трудно, но на вас я надеюсь.

- Обманете насчет мячей и мандолин. В начале все сулят золотые горы.

- Я тоже не лишен этих способностей и обманул бы в начале, тем более, что школьного фонда у нас нет. РИК не возьмет нашу школу на свой бюджет, но вот вам чек на 5000. Мне обманывать невыгодно. Мы выращиваем каучуконос кок-сагыз. Ну, представляете себе одуванчик. Мы получаем 1000 р. золотом за килограмм семян, а весной, как дунет ветерок, так миллионы буквально летят на ветер. Нынче весной не одну школу ветром унесло. Мне важно иметь школу и, главное, организованный детский коллектив. Пойдемте со мной на плантацию, там и ребят своих увидите.

Через два дня я имел назначение на должность директора НСШ каучук-промхоза и хорошо понимал Санчо Панса, которого Донкихот считал губернатором острова. Скоро было все: книги, игры, ученики, даже трое учителей, не было только школы. До начала учебного года оставалось 12 дней, когда строители начали достройку школьного здания.

А пока чем мог заняться директор несуществующей школы?

Учил играть в волейбол, изживая футбол и связанный с ним азарт, грубость диких, теряющих мысль детей. Учились играть на музыкальных инструментах. Учили те, кто раньше научился играть. Разучивали вольные движения. Директора можно было застать за разучиванием игры с малышами: "Баба сеяла горох. Прыг-скок!" Солидные родители (бывшие кулаки, сосланные из центральных областей России) с недоумением смотрели на директора. Вечерами собирались на поляне, заросшей густым ковром пырея и слушали рассказы. К детям подходили взрослые и застревали.

1-го августа торжественно открыли начало первого учебного года. Старшие классы покамест занимались под деревьями. Вечерами ученики и их родители приходили помогать строить школу. Скоро перешли в новые классы. Учителей было трое, остальных "изыскивали на месте". Ветврач Зерман преподавал зоологию, плановик - математику, агроном - ботанику. Директорство я сдал, так как на мне лежала вся внеклассная работа, да и пропорция 8 лошадей - 40 человек давала себя чувствовать. С этой работой лучше справлялся Щепитильников, хотя и любил выпить.

На такую перемену Сургутов согласился при условии:

- Ты остаешься комиссаром и требовать с тебя будем за всю работу, за исключением финансов и хозяйства. Завуч нам не полагается, да и это дело тебе не по нутру. Итак, комиссар отдела просвещения каучук-промхоза.

Легкомысленная монография

Монография была написана слишком легкомысленным слогом и не воспринималась умами ученых мужей.

А дело было простое, веселое (что близко к легкомыслию).

Школа превратилась в постоянный коллектив. Здесь дети готовили уроки, учились играть, мастерить, строили свой спортгородок, сажали свой парк, пели в хоровом кружке, готовили постановку оперы (sic!), занимались физкультурными упражнениями, тренировались в игре в волейбол, делали вольные движения (наследие "Соколов"), обрывы на трапеции, занимались на турникете, на кольцах, на брусьях, на батах. Здесь были все: ученики всех классов, дошкольники, родители, которые учили детей шить, паять, управлять мотоциклом, изучали трактор. Вечером занимались с отстающими, готовили "живгазету", которая сценками и частушками задевала весь быт промхоза.

Скоро благоустройство перешло на весь промхоз. Газоны, клумбы, рабатки, дорожки сменили грязь, коровам была ограничена свобода передвижения, а курицы получили пожизненное заключение в вольерах с выездом на поле для уничтожения вредителей.

Утром и вечером было введено время уборки по дому.

Весной срывали учебу и шли спасать семена. В школе была введена форма: белая рубашка и черные брюки и для девочек белая блузка и синяя юбочка-клеш, что придало школьникам подтянутый вид, заставило заботиться о сбережении одежды, т.е. как определил Учпедгиз, "оказармили быт детей". Форма была обязательной на время занятий, праздников, посещения клуба.

В школьном быту возникали, вернее решались бытовые конфликты: братьями Кузнецовыми овладела жажда наживы. Они выращивали кроликов, продавали их на базаре и всеми силами "копили деньгу", оставаясь в стороне от жизни коллектива. Их убеждали, высмеяли, поговорили с родителями, которые были в восторге от предприимчивости детей. Поняли ли родители требование времени, но Кузнецовы вошли в коллектив.

Звягин украл со склада дефицитные детали и инструменты. Его дочь рассказала мне об этом, я вызвал отца и предложил вернуть украденное без оглашения его фамилии. Звягин каялся и благодарил, а утром его дочь пришла в школу в синяках. Я сообщил директору и упросил его не отдавать Звягина под суд. В кабинете директора крепко поговорили с ним а в живгазете пели хлесткую частушку о том, кто крадет и наказывает детей за то, что они не поощряют его преступление. В школу была принята переросток, 16 летняя девочка, которая хотела закончить 5 класс и училась с увлечением, но мачеха хотела выдать ее замуж, нашелся и выгодный жених, но девочка наотрез отказалась идти замуж. Мачеха помогла создать такие условия, чтобы жених взял ее силой, но и это не сломило ее. Но вот к концу учебного года появились признаки беременности. Девочке дали возможность все же закончить 5 класс, а жениху дали крепкое взыскание. Но РайОНО и ОблОНО отнеслось к этому по-другому.

Школа становилась центром культурной жизни и контролем быта, стала какой-то амбулаторией быта.

К несчастью школа второй год давала 100% успеваемости. Это вызвало бурю. Приехал зав. ОблОНО, его заместитель, методист, инспектор. Копались в бумагах и нашли массу нарушений формы. Но директор и секретарь парторганизации отстаивали работу школы, тем более, что секретарем парторганизации был уполномоченный ЦК КПКаз.

Знакомство со знанием детей удовлетворило ОблОНО, но и здесь нашли ахиллесову пяту.

Надя Сабирджакова, вызванная представителем ОблОНО, испугалась и не ответила на вопрос, но я не поставил ей в журнал двойку. Это нарушение.

- Но Надя знает материал.

- Откуда у вас такая уверенность?

- Дая знаю Надю, и вчера вечером она занималась со мной и прекрасно знала материал.

Мы поговорили с Надей в саду, почему она не ответила.

- Бульно боялась. Народу много, чужой человек, сердитый такой. Страшно. Я боялся.

- Ну а о крестовом походе ты знаешь?

- Конечно знаю. Это бульно интересно. Когда все рыцари пошли освобождать гроб Христа, а сами грабили и захватывали дорогу в Индию, все они были...

Сзади ее стоял зав. ОблОНО и по татарски сказал:

- Не надо боятьяс, девочка. Так вот надо и в классе рассказывать.

Но Надя покраснела, закрылась рукой и убежала.

Но в Учпедгизе монография на жрецов науки произвела плохое впечатление своей "несерьезностью и отсутствием системы в изложении". "Рекомендовать этот способ работы массовой школе было бы по меньшей мере легкомысленно". Она имела "ряд порочных положений", "развивает идею развала семейных отношений", а за эпизод с жертвой жениха-насильника почему-то предлагали судить меня. Школьная форма, сборы в школе почему-то были названы "казармой", а сам метод работы "чуждым советской педагогике".

Получив эту рецензию и устное постановление я вышел убитым из редакторской. Но рецензент успокаивала меня:

- Вот одному человеку понравилась ваша монография и он хотел бы поговорить с вами. Он писатель и оригинал.

Человек, оставивший память на всю жизнь

- А вас это радует?

- Конечно! - сказал человек, похожий на районного врача - простого, доброго, чистого. Одет он был просто в какую-то полувоенную форму, но все у него было чисто, ладно и казалось новым. Блестело пенсне без оправы, черный ремень был блестящий и без изломов. Ироническая улыбка не делала его лицо лукавым или злорадным, а просто человек удивлялся тому, что другой расстроился из-за пустяков.

- Итак, побитый идальго. Пойдемте из этого учреждения на свежий воздух, а то здесь трудно дышать.

Мы вышли в сквер против Наркомпроса.

- Очень рад поговорить с вами. Чувствую вашу убежденность, страсть и то, что вы стоите на правильном пути. Вы не читали мою "Педагогическую поэму"? Тем более приятно, что это не книжное впечатление, а личное убеждение.

Он говорил о том, что он хотел бы именно такую работу провести в школе, так как педагоги уверяют, что успех моей работы зависел от того, что у меня был постоянный коллектив.

Под конец он сказал:

Советую вам поработать с С. А. Калабалиным, он, правда, любит делать педагогические фокусы, но работает прекрасно. У него вы многому можете научиться.

В этом человеке поражало и очаровывало все: его чистота, манера разговаривать о самых серьезных вещах с юмором, но без шаржа, умение четко формулировать мысли и удивительная способность понимать собеседника, как будто мы проработали с ним долгое время и вместе обдумывали всю работу.

- Украшайте жизнь - она стоит этого - не допускайте, чтобы она становилась серой, однообразной, скучной. Наше время не должно создавать Онегиных, Печериных. особенно украшайте труд, превращайте его в культ, но культ радостный, бодрый, веселый, культ мастера из Кламси. Не сделайтесь сами Печериным, так как бить вас еще будут часто и сильно все, кто любит не создавать, а выполнять.

Homo sum!

Греки и римляне создали культ человеко-богов и показали их краоту. Мифы и легенды создали эпопею чувств богов Зевса и Европы, Амура и Психеи, любви и чувств, страстей и пороков. Их чувства стояли выше человеческих. Человек же чувствовал, что его страсти мелки, грязны и не смели сравняться с чувтсвами богов. Человек чувствовал это и говорил: Homo sum, humani nihel a me alienum puto!

Ошибется и та, которая попробует мне (что обычно делают по отношению к покойникам) создать ореол божества или хотя бы героя.

Нет! Из этой попытки ничего не получится. Я слишком любил жизнь, любил ее радости и относился к ним не созерцательно, а активно.

Я любил цветы и выращивал их, и прежде чем собрать букет, я собирал коровьи лепешки и раствором их поливал цветы. Людям, которых удивлял мой интерес к сбору коровьего помета, я говорил, что я собираю цветы.

Я любил детей, но мог отшлепать озорника, довести его до слез нотациями, для укрепления воли и выносливости (Леня помнит поездки со мной на велосипеде) мог крикнуть на ребенка, получившего ушиб, чтобы заставить сдержать боль.

Мог ударом шпоры рассечь кожу лошади, чтобы выработать у нее плавную поступь.

Не будучи лакомкой или обжорой мог съесть дикое количество понравившейся мне пищи: окрошки, арбуза, винограда, пельменей.

Мог боготворить одну женщину и пользоваться ласками других, не отдавая своего сердца.

Разлука с Дусей сделала для меня всех женщин одинаковыми и я получал или оставлял из без всяких волнений и переживаний.

В литературе есть обтекаемое выражение "он пользовался успехом у женщин", и при характеристике героя это не ставится ему в вину. Но в жизни это называется развратом, пороком, распутством и достойно всяческого порицания. так это или иначе судить можно только со стороны. Но моя жизнь была такой, которая напоминала несимпатичного героя:

В красавиц он уж не влюблялся,

А волочился как-нибудь.

Откажут - мигом утешался,

Изменят - рад был отдохнуть.

Он их искал без упоенья

И покидал без сожаленья.

Были задорные девушки, живущие минутами молодых чувств, были женщины, неудовлетворенные рабским существованием в семье, были женщины-вампиры, наметившие жертыу и заставлявшие ее отдать первый пыл страсти.

Но это не заполняло пустоту, утомляло, отвлекало от работы, делало жизнь бессмысленной.

Окончилась эта жизнь на увлечении завучем школы, 35-летней женщиной, муж которой был старше ее на 30 лет. Привязанность и страсть тянулись больше года. Волнующая игра заполнила пустоту чувств. Но эт кончилось трагедией. Во время каникул я получил письмо.

"Я испытал то, что не могла испытать в молодости. Спасибо судьбе, давшей мне кусочек этого счастья, но обстоятельства заставляют меня прекратить игру жизни. Я не хочу позорить звание жены уважаемого всеми человека, матери двух взрослых детей и работника школы. Не чувствуй себя виновным ни в чем, как не чувствую себя и я. Но мы - рабы человеческого быта."

Я оседлал коня и поспешил в Вознесенку, где в районной больнице жили Носенко, но я застал тяжелое горе детей, пьяного мужа и мертвое тело на столе. Ночью Любовь Сергеевна умерла.

Быт требовал пересмотра.

На стезю добродетели

Настя и Ваня настойчиво советовали:

- Женись. Почудил и хватит. Не век бобылем быть. Ждать пока влюбишься - жизнь пройдет. Да и на долго ли любви-то хватит? Через год ругаться будете.

- Да на ком жениться?

- Вон Маруcя Долженко на тебя глазами косит. Сватай и делу конец.

- Как это сватай?

- А очень просто. Позову сегодня Нину, ее старшую сестру, выпьем и дело сладим.

Вечером пришла Нина с мужем, вторым секретарем Райкома. Визит был официальный и торжественный. Выяснилось, что Маруся согласна выйти замуж, для чего она, собственно, и приехала с Украины.

На другой день я сделал предложение Марусе и получил ее согласие при условии, если я поговорю с ее матерью.

Разговор с матерью был обстоятельный, о зарплате, о возможностях повышения (Нина и Костя помогут), о свадьме, но о ее устройстве надо поговорить с сыновьями и определить долю расходов с той и с другой стороны.

С братьями разговор проходил с карандашем и со счетами. Список моей родни, не включая меня, 2 чел. Список родни жены 16 человек. Значит 200 р. моих, 1600 вносят они. Родственники жены представляют для свадьбы свой дом, значит посуду обеспечивает вторая сторона, а так же выезд. К свадьбе надо иметь черный костюм и белые перчатки (перчатки согласились отменить), невесте - белое платье. Мясо на свадьбу обеспечивают родственники невесты, муку - родственники жениха.

Страшно хотелось встать и прекратить эту торговлю, но Настя одергивала и начинала оспаривать размер своего пая - уговор - дороже денег. А дело делается "не на рiк, а на вiк".

Вечером родственники собрались за торжественным столом, поздравляли "нареченных и мы имели право обмениваться сухими, как галеты, поцелуями.

Все шло основательно, солидно и напоминало сценку из какой-то комедии Островского. Хотелось сказать, что я не жених, а человек и если Маруся согласна жить со мной, то пусть едет ко мне. Но Маруся была отчужденно-сдержана, "блюла себя" и вся эта канитель, очевидно, не смущала никого.

Возвращаясь домой я думал: "Что я делаю? Зачем все это? Какова будет жизнь?"

Было все: приезд за невестой на тачанке с парой дьявольских коней (на зависть всему поселку), было трехдневне пьянство и обжорство, дикое пение и, как полагается, драка. Не было только страсти. Была такая тоскливая добродетель, которая гасила любую нечистивую мысль.

Казалось странным, что хорошо знакомая учительница начальных классов, спокойно раздевалась, бережно укладывая платье, и ложилась рядом. Ночью ее храп раздражал и я закуривал папиросу.

- Муж, черт бы тебя побрал!

Перейти к следующей главе