Зоя Масленикова
К оглавлению
Номер страницы после текста на ней.
Год 1982
4 января
Сегодня, кончив запись в дневнике, принялась хозяйничать на кухне.
Мою посуду, и вдруг звонок.
— Не бойтесь, свои!
Гляжу, за стеклянной дверью террасы — батюшка! Глазам своим не
верю. А это он едет из больницы домой в машине зятя, заехал
в церковь узнать, нет ли на завтра треб — уже готов служить! — и
завернул проведать, зная, что я больна.
Обычно я сдержанно веду себя с ним, а тут от радости бросилась
его обнимать.
Очень доволен своим пребыванием в больнице: сосредоточился (на
людях-то! — это значит, углубленно молился), продвинул учебник для
Академии, пообщался с прихожанами. Помогли наши молитвы! Одно удовольствие
получил от больницы!
Выражал восторг по поводу затеи с Новым годом, праздник для палаты
удался на славу! Все носили новогодние медали, установили елку с
самодельными игрушками. Мое озорное стихотворение он зачитал больным
и прикрепил в коридоре к стенной газете.
Надеюсь, пригодилось и шампанское, и домашние пирожные «картошка»,
и все остальное, что доволок туда Андрей М. в огромном рюкзаке.
Хотя это и был блиц-визит, но батюшка успел сказать, что Бартелеми
(«Бог и его образ», мой последний перевод) не справился с темой
жертвы-замещения, проходящей красной нитью через оба Завета. Посмотрим,
как справится он!
В общем была радостная, подарочная встреча, ответ на наши горячие
молитвы об о. Александре. Он живой, здоровый, посвежевший
и отдохнувший — после операции и двух недель в больнице!
Хроника текущих событий
6 января
Рождественский Сочельник от литургии до всенощной батюшка провел
у меня. Разговаривал с людьми, я лепила.
/490\
Художник Саша Юликов воспользовался ситуацией и стал рисовать о.
Александра.
7 января
На Рождество после торжественной литургии устроили праздничный
стол. Когда почти все разошлись, пришел батюшка и посидел с нами.
Он совсем больной — сильно простужен.
9 января
Был батюшка. После всенощной взяла такси и поехала его провожать.
10 января, воскресенье
Еще накануне о. Александр попросил взять к себе после службы врача
из больницы, где его оперировали. Врач оказался живым разговорчивым
собеседником. Отца нам пришлось ждать до четырех часов: он,
бедный, сидел с клиром, празднуя именины настоятеля.
Великолепные новости. Главная врагиня о. Александра певчая 3. и
регентша левого хора О. пошли на примирение. Они признались,
что их враждебность (выражавшаяся прежде всего в доносах) была
вызвана ревностью к прихожанам-москвичам. Они добились того, что
батюшка не может беседовать со своими духовными детьми в прицерковном
домике, посещаемость церкви сократилась, доходы упали. И они предложили
мир. Кротость и терпение о. Александра и здесь принесли плоды.
Кстати, я молилась о певчей 3., когда о. Александр был в больнице.
Она шла к Чаше причащаться, а я с ужасом подумала: что она готовит
своей душе! И стала молиться о ней ради нее самой, а не ради батюшки
и мира в церкви. И тут такой поворот! Наверное, не я одна молилась.
О. Александр сказал, что он тоже так о ней молился.
12 января, вторник
С 10 утра до 16. 30 у меня люди, которым назначил беседу
о. Александр. Он разговаривал с ними поочередно за перегородкой.
Лечила его. Он переносит грипп на ногах и совсем потерял голос.
Поехала его провожать. Чтобы ему не говорить, переводила вслух статью
из французского журнала о Синайских надписях.
/491\
13 января
После службы у меня остались А. З. и Т. Ж.,
оба профессиональные поэты. Пришел батюшка, сидел с нами, беседовал
о литературе. Т. подарила ему только что вышедший «День поэзии»,
где помещены ее стихи, посвященные о. Александру. Удивительно, как
прошло посвящение с его инициалами: "А. В. М."!
Завтра годовщина смерти Елены Семеновны. Поскольку завтра службы
не будет, панихида и поминки предстоят сегодня.
14 января, вечер
После литургии молебен и панихида. О. Александр замечательно
говорил о маме, как о человеке заново родившемся в вере: «Бывает
вера — рубашка, которую можно снять. А иногда она становится кожей,
человек и вера образуют одно целое. Так произошло с мамой,
она была человеком преображенным».
Читали отрывки из ее воспоминаний, смотрели фильм о Моисее.
16 января
Были с о. Александром в гостях. В седьмом часу уехали. За нами
увязался С. К., хотел проводить немножко, но мы попали
в поезд, который идет до Загорска без остановок. В электричке беседовали
и переводили французскую статью о Послании Иакова.
На обратном пути до Пушкина утешала С. К., угрызавшегося
из-за своей навязчивости.
18 января
После литургии пришла Р. Т. с просьбой помочь с переводом,
еще кое-кто в надежде повидаться у меня с о. Александром.
Пришел и он. После всенощной провожала батюшку домой. Он рассказывал
про воскресные события, обсуждали приходские дела.
Из больницы О. Александр вернулся с запасом обновленных сил,
с новым энтузиазмом, стал мягче и сердечнее. Исчезли нотки
горечи, разочарования, одиночества. Перед тем, казалось, он жил
уже одной упрямой верностью, а теперь светится радостной любовью.
22 января — день рождения о. Александра.
Устроили ему праздник. Подарили новый портфель, привезли угощенье и
/492\
магнитофон с колонками. Прокрутили ему новые песенки Володи Е. в стереозаписи,
хотя бард и сам тут присутствовал.
23 января, суббота
Это 13-я годовщина моего обращения. Поскольку в пятницу службы
не было, то многие приехали поздравлять отца в субботу. 22-го еще
и день рождения Марии Витальевны, которая заботится о его питании
в присутственные дни с тех пор, как староста сняла отца с довольствия
и рассчитала Марию Яковлевну, местную женщину, всегда выполнявшую
эти функции. Празднество устроили в домике, который М. В.
снимает неподалеку. После всенощной провожала о. Александра. Столько
событий, что сорока минут в электричке не хватило на самое
краткое их обсуждение.
24 января
У о. Александра умирает тесть, Федор Викторович. А ему еще непременно
надо было в Москву. Он торопился и ко мне не заходил, позвал на
минутку к себе.
Зачем я все это записываю — и притом так кратко и неинтересно?
Чтобы когда-нибудь эти записи помогли мне вспомнить остальное, что
остается между строк.
Для того, чтобы сделать прерию,
Нужна лишь пчелка да цветок клевера:
Пчелка и клевер — их красота, —
Да еще мечта.
А если мало пчел и редки цветы,
То довольно одной мечты.
Это из моей любимой поэтессы Эмили Дикинсон (в переводе Веры Николаевны
Марковой).
28 февраля (опечатка - январь. - Прим. Я.Кротова)
24-го скончался Федор Викторович Григоренко.
Он был агрономом в совхозе Конкурсный. Там он получил 30 соток
земли и построил деревянный дом. Жена его Ангелина Петровна до недавнего
времени пела в лучшем церковном хоре Москвы (знаменитом Матвеевском)
при церкви Всех скорбящих Радосте на Большой Ордынке.
/493\
Федор Викторович с женой жили внизу. В их чудесном саду больше
всех трудилась Ангелина Петровна, раньше ей помогал муж, но потом
здоровье его стало сдавать. Удивительное дело, но склероз дал
ту же в точности картину, что и у отца Ангелины Петровны, Дедуся,
хотя они и не родственники. Федор Викторович убегал из
дому, где-то плутал, несколько раз чуть не устроил пожар в
доме, пришлось прятать все спички. Ангелина Петровна оставила работу
в хоре, жизнь ее превратилась в мучение.
И вот он умер.
В это время о. Александр служил литургию. Предвидя, что тесть не
переживет дня, он еще накануне дал указания родным, что делать,
и поехал в Москву, где ему непременно надо было быть. Вернулся только
к вечеру.
— Представляю, как вы себя чувствовали в Москве — как на
иголках, должно быть, — ведь вы нужны были дома.
— Совсем нет. Все шло, как надо, и я не был нужен. Родители у Наташи
неверующие. О. Александр отпел тестя дома. Во вторник его похоронили в Семхозе.
И вот в этих условиях батюшка еще ухитрялся работать над слайд-фильмом!
Общался с пришедшими на поминки, а когда можно было, ненадолго
уединялся и работал.
Вчера, 27-го, он служил, принимал людей, потом поехал в Москву.
Сегодня ему предстоит приводить в порядок весь дом.
— Вы представляете, что там творится после похорон
и поминок! Весь Семхоз был.
Федору Викторовичу уже исполнилось 80 лет, старческий маразм
достиг апогея, и смерть его, объективно говоря, благо для него и
для близких.
Я вообще заметила, что к смерти о. Александр относится легко, очень
мужественно, даже к смерти самых любимых, мамы, например.
Он как будто всегда к ней готов. Саму смерть считает безобразным
злом, тем, что подлежит отмене, и тем не менее и при смерти
близких ровен, бодр и светел, как всегда. Тут особенно чувствуешь,
что мужество его не от мира сего.
Вчера ненадолго зашел ко мне. Увидел журнал с пьесой об Эмили Дикинсон,
сборники ее стихов на английском и на русском и заинтересовался.
Он вообще всегда шныряет взором по книгам. В Москве, например,
хотя знает содержимое моих шкафов наизусть, неизменно просматривает
корешки книг,
/494\
всегда что-нибудь вынет, полистает.
— Очередное искушение, — сказала я.
— В чем же?
— Вот, сидела Эмили в уединении, писала стихи.
И я могла бы.
— А я вчера прочел об одном американском клоуне, который
обучил всяким удивительным штукам морских львов. И я бы мог.
— Небось, позавидовали клоуну?
— Нет, не позавидовал. Всего не охватишь.
Он дал мне понять, что то, чем я занимаюсь, важнее всяких стихов.
И указал взглядом на людей, сидевших за столом.
Ушел, оставив чувство радости и благодарности Богу за мою судьбу.
Искушения как не бывало.
9 февраля
После причащения 6-го февраля испытала необычайный подъем и радость.
О. Александр, который мгновенно и бессознательно настраивается
на чужие состояния, вовлекся в это веселье, и мы так шутили и острили,
что окружающие заразились и тоже весело смеялись.
26 февраля
Вчера на исповеди сказала о. Александру, что чувствую необходимость
сократить активность.
— Покой и свобода, вот что вам нужно. Снимите с себя чувство
ответственности за все и за вся.
Еще он советовал пассивно слушать людей: только воспринимать информацию.
Часто человеку одно это и нужно. Важно прислушиваться к тому,
что хочет сам человек.
Вчера ездила с о. Александром в гости.
16 марта
Совсем забросила дневник. С первого дня Великого Поста включилась,
по совету батюшки, в молитвенные размышления на «Четыре сотни
глав о любви» св. Максима Исповедника. К тому же на первой
неделе много общалась с о. Александром: четыре дня у него были службы
утром и вечером, а день он проводил у меня. Народу было немного,
он работал, я лепила.
Последнее время в чтении, работе и размышлениях постоянно натыкаюсь
на тему свободы. Особенное впечатление
/495\
произвела статья из американского журнала: Jesus was
a Free Man»*.
В субботу ко мне зашел о. Александр. Никого не было, и я поделилась
с ним своими мыслями.
— Попробуйте другие формы жизни и служения, но тогда я снимаю
с себя ответственность!
А речь шла вовсе не о том. Мне нужно жить тут, и жить по собственному
выбору и решению, не теряя свободы. Я понимаю: на фоне бесконечных
измен и предательств ему показалось, что и я туда же.
Уходя, он сказал:
— Это чистой воды искушение.
Ночью я написала ему письмо. Не знаю, понял ли он его суть, или
ему важен был только конец: «Моя жизнь здесь и есть мой собственный
свободный выбор».
Прочитав, пришел ко мне веселым, ласковым. Мы были все время на
людях, ни о чем не говорили. Лишь, уходя, полуобнял меня и,
глядя в глаза, сказал:
— Ну, держитесь!
В этой истории он волновался гораздо больше меня. С одной стороны,
жаль его. С другой, приятно: дорожит.
А у меня покой и чувство правоты: свобода — высший дар, и подчиняюсь
я духовнику не слепо, а потому что у нас одна цель. Он поставлен
руководить мною, но я свободна принимать или не принимать его
руководство. Если б его указания вдруг вступили в противоречие с
моей совестью, я бы отказалась их выполнять.
Но я бы хотела мира с ним и полного взаимопонимания. Вместе мы
оба сильнее, чем порознь. А «вместе» это значит в согласии и доверии.
23 марта
Пережитый кризис принес неоценимые плоды. Я испытываю огромную
радость от того, что свободно приняла мою жизнь в
нынешней ее форме.
С о. Александром мы больше не объяснялись. Просто в электричке,
занимаясь французским, он перевел имя одного персонажа Baptiste
как Креститель, я буркнула:
— Это переводить не обязательно, — и мы необоснованно долго
смеялись по этому пустячному поводу, глядя друг другу в глаза, мирясь
и радуясь восстановленному согласию.
* «Иисус был свободным человеком» (англ.).
/496\
26 апреля
Давно не писала, потому что до Пасхи ежедневно медитировала и записывала
размышления. Закончила первую сотню глав о любви св. Максима Исповедника.
Кроме того, редактирую учебник для Академии.
На шестой неделе Великого Поста по поручению батюшки ездила в Псков
к о. Сергию Желудкову. Требовалась его подпись под одним
письмом. Милейший о. Сергий встревожился и тут же выехал в
Москву, а я отправилась на один день в Псково-Печерский
монастырь. У меня было рекомендательное письмо от о. Александра
к о. Иоанну Крестьянкину, его давнему доброму знакомому. Батюшка
хотел, чтобы я с ним познакомилась. Увы, монастырское начальство
контролирует общение о. Иоанна, и несмотря на батюшкино письмо,
я к нему не пробилась.
Монастырь фантастически красив, но как духовный центр мне не понравился.
Правда, я там была слишком недолго, чтобы иметь право судить.
На Пасху у меня был народ почти целые сутки. После второй литургии,
которую служил в восемь утра о. Александр, в дом набилось
человек пятьдесят-шестьдесят. Рассадить всех не удалось, и
мне с частью гостей пришлось разговляться стоя.
Под вопросом моя дальнейшая жизнь в деревне: о. Александр надеется
на перевод, а куда, он и сам не знает. Настоятель создал здесь
совершенно невыносимую обстановку.
Летом 1982 года я не стала снимать дачу в близости к
новодеревенскому храму. Хозяева согласились сдавать мне дом с сентября. Я оставила
необходимые вещи на чердаке, а остальное отправила в Москву. 20-го мая
в пустой дом, где я ночевала последний раз перед летним перерывом, о. Александр
пришел с цветами попрощаться. Он помог мне сложить постель на чердаке, и мы поехали
с ним в Москву.
10-го июня батюшка уехал в Коктебель.
Я с юности мечтала о пешем путешествии по Крымскому побережью.
И вот в свои 59 лет твердо решила осуществить наконец свою
мечту: пройти, а где и проехать от Севастополя до Керчи.
Отец беспокоился, но видя, как я этого хочу, послал со мной двух
двадцатипятилетних молодых людей, Мишу и Сашу.
Это было чудесное путешествие. Мы шли с рюкзаками от Ласпи по
берегу, купались, лазали в горы, я писала
/497\
этюды, мы вместе молились и говорили на духовные темы. В Коктебель
прибыли 2-го июля, зная, что 8-го о. Александр оттуда уезжает.
Мы старались общаться с ним поменьше. В воскресенье он позвал
помолиться под единственным на Тепсене деревом, разок сходили
с ним и его женой в Тихую бухту. А накануне отъезда он пригласил
меня на прощальный ужин, где было в основном одно духовенство
с женами. Было скучно, правда, они очень красиво пели в ночном
саду. Потом о. Александр и остальные мужчины проводили меня домой
На следующее утро мы подошли к автобусу, в котором о. Александр
уезжал в Феодосию, там стояла толпа его друзей и жена, которая
оставалась. Автобус тронулся, мы ему помахали. Вот и все.
Миша из Коктебеля вернулся в Москву, а мы с Сашей добрались до
Керчи и уже оттуда улетели домой.
27 июля
18 июля была на службе в Новой Деревне. О. Александр
предложил увидеться в пятницу 23-го. Это был требный день, он оказался
свободен. Мы прогулялись, сходили в кино, в гости, я проводила
его в Семхоз.
Он озабочен и невесел. Положение его в деревне по-прежнему трудно
из-за настоятеля. Отец изменился за последнее время. Видимо,
проходит трудный период. Очень резко отзывался о Е. Б.
— Эта работа ей нужна больше, чем мне, — говорил он. Вот
и весь сказ.
Но все это не меняет главного: необходимости хранить верность Твоему,
Господи, делу, которое Ты ведешь, невзирая на наши слабости и несовершенства.
29 июля
Вчера из Москвы ездила в Новую Деревню — исповедовалась и причащалась.
На исповеди шел разговор о границе между достоинством и самолюбием.
О. Александр сказал, что достоинство человека в одном: в том,
что он «образ и подобие», а в остальном это низменное
животное, захлестываемое неуправляемыми страстями.
— Достоинство перед кем? Что мы такое? — восклицал батюшка.
— Перед самой собой Когда я не позволяю унижать себя,
/498\
мне кажется, что я восстанавливаю некий порядок, сопротивляясь силам
хаоса.
— Будем на эту тему медитировать, — сказал он. — Это трудный
вопрос.
Исповедников набралось видимо-невидимо, и мне было неудобно, что
он так долго занимается мною. Когда служба требовала его участия,
он отходил от аналоя, возвращался и продолжал развивать эти мысли.
2 августа
Мы встретились с о. Александром у Н. С полчаса разговаривали
на кухне. Решили, что я поеду к о. Станиславу. Он дал мне денег.
Рассказывал о разных личных и приходских событиях, в том числе о
появлении Ж. Б. Поэтому зашел разговор об изменах, и я
заметила:
— Мне тоже иногда бывает невмоготу. Но что из этого?
— Когда бывает невмоготу, это означает усталость, надо
брать отпуск, уезжать, отдыхать.
В связи с тем, что я собиралась в гости к католическому священнику,
сказал:
— Мне самому, как вы знаете, близко католичество. Я
мог бы устроить свою судьбу в нем, и даже вполне официально, сделал же это
М. Но именно
потому, что здесь так трудно и плохо, я не буду этого делать.
Батюшка всячески подчеркивал надежность и прочность наших отношений:
дает мне свободу и отдых до осени.
Все, что происходит этим летом — три с лишним месяца «отпуска»
от Новой Деревни и восстановленный в Москве дом — это
не произвол мой, а необходимость. Душа тоже имеет пределы перегрузок,
и не считаться с этим нельзя. Возможно, в сентябре еще не потребуется
возвращения: пока тепло, в деревне вполне могут функционировать
те два дома, в которых сейчас встречается с паствой о. Александр.
Но посмотрим, как сложится обстановка.
20 августа
Вернулась из поездки позавчера, а вчера была в деревне.
В Москву ехала с о. Александром. Решено, что возвращаюсь в деревню,
но попытаюсь сохранить и московский дом. Для этого и там и тут надо
набрать побольше уроков. Все обсудить не хватило времени: он спешил
к людям, с которыми даже не
/499\
был знаком. У них страшное горе: умер от рака тридцатипятилетний
сын, очень талантливый, и они умоляли батюшку посетить их.
[вверху стр. фото: Толик.]
23 августа
Позавчера причащалась. Исповедь о Александр начал с того, что стал
говорить сам, чего почти никогда не делает. Сказал, что я отдыхала,
путешествовала, это было необходимо и хорошо, но я оторвалась
и выбилась из колеи. Предположил, что многое растеряла.
Когда дел стало слишком много, сказал батюшка, и он заметил, что
суетится, он завел себе череп. Называет его Толиком. Толик всегда
стоит у него на письменном столе И вот когда в отце опять возникает
спешка и суета, он смотрит на Толика, и все становится на свои
места.
/500\
22 сентября
12-го сентября ездила на именины отца. Молилась о нем в церкви,
потом организовала непрерывный девятидневный молебен о мире между
священниками в нашем храме (настоятель безобразно заедает о. Александра),
а вечером была в гостях у него дома.
Рвусь душой в деревню постоянно, но пока не позволяют обстоятельства.
15 ноября
Вчера после воскресной литургии настоятель потребовал, чтобы мы
все остались на панихиду по Брежневу и непременно стояли с
зажженными свечами.
Я осталась, почему бы не помолиться об умершем человеке, пусть
и неверующем, но свечи не купила. Все это достаточно двусмысленно:
если он был последовательным коммунистом, то такое действо
счел бы возмутительным.
Елена Александровна, несмотря на мое нежелание, стала совать мне
в руки зажженную свечку. Но я так и не взяла.
В воскресенье бесконечно долго гоняла чаи с людьми, ожидавшими
о. Александра в моем новодеревенском доме Он настоял, чтобы
я поехала в Москву в тот дом, куда ехал и он. Попросил приехать
в пятницу утром. Вечером в пятницу у меня уроки в Москве, в субботу
утром снова надо в Новую Деревню Господи, пошли смирения и терпения!
23 ноября
В субботу 20-го я рано встала (ночевала в Москве) и к началу службы
была в храме. Молилось мне легко и радостно.
О. Александр целый день принимал у меня гостей. После всенощной
сунул в руку девятичастную просфору, сказал, что нес утром, но забыл
отдать. Предупредил, что зайдет завтра.
Я взяла ему такси, но впервые не поехала провожать Так устала,
что легла в девять вечера.
Я обрела ту исходную позицию независимости, которая делает служение
вольным и радостным.
25 ноября
Вчера исповедалась и причастилась. Мы продолжили разговор на тему,
поднятую в исповеди, у меня дома. Он объяснил некоторые
мои трудности особенностями моей ауры.
/501\
Я говорила, что аура от меня не зависит. И быть может такой энергетический
потенциал — это дар?
— Конечно дар! Но им надо управлять!
Предложил сделать рисунок воздействия моей ауры на ауру окружающих.
Я призналась, что давно переживаю кризис общения с людьми.
— Нет, общение ваше дело. Но вы не соизмеряете свою силу
с их силой.
— Мне давно уже хочется отойти, уединиться. Я устала от неудач.
— Это пораженчество. И вы не выдержите.
— Ну, я бы компенсировалась творчеством. И я не одна была
бы…
— Нет, нет. Научитесь управлять, и у вас все превосходно
будет получаться.
— Но как, как?
— Готовых рецептов нет. Устраняйтесь, уменьшайтесь, старайтесь
как можно меньше прикасаться. Вот тогда то немногое, что вы скажете,
будет звучать авторитетно. Когда к вам приходят люди, дайте им чаю,
немного пообщайтесь и отключайтесь: читайте, работайте, уходите
гулять, наконец… Уменьшите дозы, и увидите, как отлично будет получаться.
— Я попробую.
Он весь просиял и благословил меня.
Сам он, я заметила, не держит в памяти проблем прихожан, прикасается
к ним фрагментарно. Он не пытается решать их комплексно, а говорит
с ними о том конкретном, с чем они приходят, и тут же забывает.
А я держу всего человека в себе, и о. Александр часто прибегает
к этому моему памятованию. Он, будучи священником, может сказать:
я вообще значительно сократил общение и разговоры с отдельными людьми.
А почему я не могу?
Я спросила, как он посмотрит, если я попробую научиться целительной
молитве вместе с о. Александром Борисовым.
— Надо пробовать, — отвечал он.
7 декабря
Рассказала о. Александру о том, что пережила накануне поздним вечером
на новодеревенском кладбище.
— Это лярвы, — сказал он. — Тут, конечно, не ад, а чисти-
/502\
лище. Днем вы этого не ощущаете, потому что внимание рассеивается,
а ночью обостряется восприимчивость.
— Я там поняла, почему над могилой надо непременно ставить крест:
для защиты от темных сил, населяющих кладбища.
Он с этим согласился.
Год 1983
12 марта
Вчера мы так ладно, так дружно работали над переводом «Силы и славы»
Грэма Грина! О. Александра отрывали требы и люди, и все же
мы неплохо потрудились. После всенощной поехала провожать его. Господи!
Сохрани нам о. Александра! Времена тяжкие: обыски, изъятия духовной
литературы, вызовы в ГБ. Внуши, Господи, властям достаточно мудрости,
чтобы они не разрушали церковную основу народной нравственности.
Ведь ничего, кроме умиротворения и просветления, людям, а значит,
государству, Церковь не приносит. А какой мощный источник всяческого
добра о. Александр, какая прочная нравственная опора для множества
людей! Храни, Господи, Церковь Свою. Ты ведь сказал Отцу: «И не
погубил ни одного из тех, кого Ты дал Мне». Охрани, защити
и укрепи Свой народ.
14 марта
Вчера о. Александр произнес необыкновенную проповедь о Страшном
Суде. Он говорил о правде Божией, с которой несовместимы
наша ложь и скверна, о том, что жить в близости Бога можно только
лучшим из нас. Что останется, если уничтожить нашу тьму?
Он нашел прекрасный образ для Божия гнева, сравнивая его с извержением
вулкана. Когда раскаленная лава встречает на своем пути озерца и
болотца, они испаряются так быстро, что происходит взрыв. Так и
наша скверна взрывается при приближении Божественной святости. Затем
Господь и умалился, — говорил он, — чтобы не испепелить нас.
/503\
24 марта
Чистый Четверг
После Великого Покаянного Канона св. Андрея Критского поехала провожать
о. Александра. Он всю неделю сидит на сухоядении, сосредоточен,
мягок. Чтением на Пост взял того же св. Максима Исповедника, над
которым медитирую и я.
Год 1985
Не вела дневник что-то около двух лет.
В октябре 1983-го я переселилась в другой дом в Новой Деревне.
Напуганные слежкой хозяева заломили такую цену, что пришлось отказаться
от старого дома. Новая халупа оказалась холодной и щелявой.
Приходилось денно и нощно топить печь, таскать из сарая дрова
и брикет. Мне там было неприютно и тоскливо. Перед домом вечно
торчала машина с гэбэшниками. Но о. Александр продолжал принимать
у меня своих чад.
Еще летом у меня начались неприятности со здоровым правым глазом,
а от бесчисленных ведер с золой и углем с
ним случилась беда. Чтобы глаз окончательно не ослеп, срочно требовалась
операция.
Это выяснилось 6 декабря 1983 года. Я осталась в Москве
в ожидании очереди на операцию.
А 20 декабря о. Александра начали таскать в ГБ на допросы.
Спрашивали его не раз и обо мне, он им отвечал, да, жила такая в Новой Деревне,
но теперь не живет. Пользовался ее гостеприимством, заходил чайку попить.
Ему сказали: ну, так пусть больше не живет.
Вот как все удивительно получилось. Когда надо было, Ты, Господи,
с помощью левого глаза переселил меня на шесть с половиной плодотворных
лет в Новую Деревню, а когда потребовалось перевести меня
в Москву, сделал это с помощью правого глаза.
28 декабря меня успешно прооперировали. Батюшка причащал
меня в Институте им. Гемгольца, где я лежала. Через
две недели меня выписали.
Пришлось заново налаживать жизнь в Москве.
Понемногу стала редактировать.
Пару раз в месяц часа на два-три приезжает батюшка.
/504\
Сначала причащал меня дома, потом я стала ездить в Новую Деревню.
Когда приезжаю, он старается пообщаться со мной побольше.
Трудно было перейти на этот режим. Но за годы в деревне у нас
образовались качественно новые отношения, и они уже почти не зависят
от плотности общения. Мы стали друзьями и соратниками на новом
уровне взаимопонимания и согласия.
Как обычно, к лету очень устала и взяла на 9 мая билет на
поезд в Евпаторию.
А 8 мая скоропостижно скончалась Елена Александровна.
Это она привела меня к о. Александру и пестовала в начальную
пору церковной жизни. Я ей бесконечно многим обязана.
В последний раз видела ее 3 февраля этого года. По случаю
пятидесятилетия о. Александра у меня был устроен грандиозный
капустник. Елена Александровна была очень мила, мы ее одели цыганкой,
она даже потанцевала и что-то доброе «нагадала» по руке о. Александру
и мне. И вот ее не стало.
Приехал о. Александр. Помолились у ее тела, а потом он отвернулся
к иконам и долго не мог справиться со слезами.
Ее смерть была для него большим горем. Она была его самой давней
прихожанкой, собственно, почти со времени рукоположения.
Была очень деятельна, помогала уйме людей, писала иконы, публиковала
статьи о церковной архитектуре и иконописи, о Владимире
Соловьеве, составила статью об иконописи для многотомного
библиологического словаря, над которым работает о. Александр.
С ней кончилась целая эпоха в жизни нашего прихода. Ей было всего
шестьдесят лет.
Я хотела сдать билет и остаться на похороны, но о. Александр
настоял на том, чтобы я ехала отдыхать.
14 мая
Евпатория
Вчера послала письмо о. Александру.
Если представить себе человечество как единый организм, живущий
тысячелетия, быть может, миллионы лет, — писала я, — то сейчас он
похож на гигантского динозавра с очень маленькой головкой. Он не
управляет желаниями, не знает цели, он глуп, он скот. Отдельные
люди — обновляющиеся и отмирающие клетки этого чудовища. В каждом
(и во мне,
/505\
естественно, тоже) запечатлен его генетический код. И потому меня
больше не интересуют гении — только святые, те, кто раскрыл в себе
другой код — образа и подобия, то есть истинные последователи Христа.
Церковь, увы, пока более динозаврова, чем Христова. Обезображенное
человечество и есть бездна Хаоса, Теом.
30 мая
Мисхор
Читаю по-французски «Мысли» Паскаля, четырехтомник которого о.
Александр снял 8 мая с полки Елены Александровны и вручил
мне. Первая глава «О необходимости знать веру» поразительно совпадает
с тем, что я говорю начинающим на самых первых стадиях. Только
у него точнее и стилистически лучше выражено. Сходство и смущает
— Паскаль все-таки — и радует.
19 августа
О. Александр проходит тяжкий искус. Кажется, что все эти годы
он созидает приход не из Твоих верных, Господи, а из песка.
Кто в католики, кто в пятидесятники, кто в адюльтеры. У него
сплошные неприятности. Настоятель неотступно бдит, чтобы он не общался
с паствой, а паства всеми правдами и неправдами пытается просочиться
в церковный домик. Книги его больше печататься не будут: его вынудили
дать в том расписку. Блистательный его двухтомный учебник по Ветхому
Завету, который он писал для Академии как магистерскую диссертацию,
не прошел через ученый совет.
И вот он решил попытать счастья в Ленинградской Духовной Академии,
защитить свой новый Библиологический словарь как диссертацию и стать
там преподавателем Ветхого Завета, если на то будет Твоя святая
воля.
Он говорит так:
— Раньше я не позволял себе никаких мыслей о переменах
в своей судьбе, потому что считал, что они (паства) без меня не могут. Но убедился,
что и со мной они не могут.
Я подумала и решила, что он в своем праве. Тут его так зажали как
богослова и как пастыря, что его огромные возможности не реализуются.
Я сказала, что тогда поеду в Ленинград. Он даже заплакал, бедный,
притворился, что поперхнулся, а я притворилась, что
/506\
этому поверила.
Написала ему большое письмо. Я говорила в нем о своей доле вины
в происходящем. Но подтверждала его правоту в главном, писала,
что, насколько знаю, так глубоко прав сейчас он один, а без
гонений и мученичества такие дела не делаются. А уж где ему
трудиться, в Москве или Ленинграде, Господь Сам усмотрит.
О чем же я буду молиться? Об исполнении в самом чистом виде Твоей
воли об о. Александре, о приходе и обо мне. О том, чтобы мы
с честью прошли все испытания и искушения и чтобы они обернулись
к славе Твоей, Господи.
20 августа
Вот уже почти семнадцать лет, как я постоянно помогаю всем, чем
могу, моему замечательному духовнику, верному, талантливому, энергичному
Твоему служителю, Господи. А теперь мы оба как бы у разбитого корыта.
Многие предали его, еще больше — меня, но дело не в этом, а в том,
что предают Тебя, Господи, Твой Завет. Не все, конечно, но большинство.
Это трудно вместить. Трудно сохранять прежнюю открытость, доверие,
благожелательность. Я не раз казнилась, считая себя во всем виноватой.
Вина, конечно, есть, но не в слабостях и недостатках наших с о.
Александром дело.
Если уж пастырь мой страдает от видимой безрезультатности огромных
непрестанных усилий на протяжении двадцати семи лет его служения,
то что от меня ожидать?
Восхождения на Голгофу. Стояния у Креста. Stabat Mater. Чего Она
хотела? Чтобы не напрасен был Крест! Чтобы дело Любви продолжалось
— вопреки очевидному провалу, видимой безнадежности.
Вот и вся программа. Stabat Mater. Стоять, устоять, не очерстветь.
Дарить людям ту самую Любовь. В этом моя вера, моя задача.
22 августа
Без моей воцерковленности, без духовника — я ничто. Это важная
нить, соединяющая меня с Тобой, Господи. Как бы мне хотелось
помочь ему в этих испытаниях, гораздо более трудных, чем допросы
на Лубянке. Но тут я должна действовать только через молитву
о нем и о нашем общем деле.
/507\
|
