Мф. 5, 39: Я.Кротов. К Евангелию.

К ЕВАНГЕЛИЮ

Оглавление книги

Мф., 5, 39 А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую;

В Лк. 6, 29: Ударившему тебя по щеке подставь и другую, и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку

По согласованию №50 (нагорная проповедь) Фразы предыдущая - следующая.

Комментарии: Максима Исповедника; Златоуста; ещё Златоуст; Возражение свящ. А.Немченко, защитника насилия, 2000;

Василий Великий о том, как отвечать на пощёчину: пример берём с Сократа!

870 год: небывшие пощёчины Арию и св. Кириллу.

История пощёчины харьковскому священнику, 1751. Пощечина ак. Лузину от Холмогорова.

Ср. правое ухо в Мф. 26, 51.
См. месть. Суздальцев.

Комментарием к заповеди «подставь щёку» Оруэлл считал шекспировского «Лира», полагая, что в ней две морали. Одна на поверхности: «Если подставишь другую щёку, по ней ударят сильнее, чем в первый раз». Другая не такая явная: «Если живёшь для других, так для других и живи, а не для того, чтобы окольным путём на этом выгадать» (Оруэлл, 2003, 429). Подставляя - подставляй. В этом и смысл повтора: подставил одну, так подставь и вторую. Кто не готов подставить вторую (третью, четвёртую), тот и первой не должен подставлять.

Парадоксальным образом, эта вполне толстовская (и Христова, конечно, но всё же прежде всего толстовская) мораль вызвала гнев Толстого, который разнёс «Лира» по закоулочкам. Возможно, Толстой сердился, потому что никто не выгнал его из дому. Смешно подставлять вторую, левую щёку, когда тебя ещё не ударяли по правой, а большинство из нас, людей, именно и поступает. Толстой, по крайней мере, был последователен и сам себя выгнал из дому, а ведь другие дочерей выгоняют, но продолжают считать себя Лирами.

Заповедь «подставь щёку» подробно разобрал Иосиф Бродский в своём эссе 1984 года. Эссе облечено в очень двусмысленную форму выступления перед выпускниками колледжа. Разговор сам с собой превращён в разговор со множеством людей, которые менее всего настроены разговаривать, а попросту находятся в радостной ажитации. Отсюда странный зачин – Бродский начинает с крайне пошлого утверждения, что опошление есть результат массовости. Это грубая интеллектуальная и нравственная ошибка: пошлость, как и любое зло, зарождается в сердце, да и погибает здесь же. Соответственно, победа над пошлостью (для Бродского – квинтэссенция Зла) – «в оригинальности мышления, его парадоксальности и, если угодно – эксцентричности». Угодно-угодно! Бродский совершенно чётко выбрал вершину эксцентричности – «Подставь щёку». И, парадоксальным образом, решил эту вершину срыть. Мол, «Поворачиваясь щекой к врагу, вы должны знать, что это только начало испытаний». Подставить щёку – не победа.

Кто бы спорил! Бродский утверждает, что «подставь щёку» надо воспринимать в контексте, но о контексте-то он умалчивает. Контекст – Воскресение. Мистика, а не политика. Для Бродского, правда, не существует ни мистика, ни политика, для него даже реальность не существует. Решив перехристить Христа, он создаёт фантастическую картину: якобы сталинские репрессии – результат того, что русский народ подставил большевикам щёку:

«Этика, основанная Толстым на оборванной цитате, в большой степени подорвала решимость народа в борьбе с полицейским государством. Что воспоследовало, известно: за шесть десятилетий подставленная щека и все лицо народа обратились в один огромный синяк, и государство, уставшее от бесчинств, в конце концов стало попросту плевать в него. Как и в лицо всему миру».

Бедненький русский народ! Подставил щёчку неизвестно откуда взявшемуся полицейскому государству! Тут, пожалуй, точнее фильм «Чапаев», где Петька Анке объясняет, что называется щёчками – хватаясь то за пулемётные щёчки, то за анкины. Советская власть – это трясущиеся от жадности и агрессивности щёки «русского народа». Русский народ такой же толстовец, как и богоносец. Его щёки иногда худые, иногда пухлые, но они всегда – щёки бьющего, и крепко бьющего, бьющего и собственного ребёнка, и жену, и мужа. Не «страна рабов, страна господ», а «страна солдат, страна штабов». И, между прочим, если Россия почему-то существует, то именно потому, что окружающие её соседи предпочитают не раздавить гадину, а потерпеть, потирая собственную щёку, а не отвечая хамством на хамство.

Бродский, «опровергнув» Христа, заканчивает в высшей степени пошлым оптимизмом – и то, что этот оптимизм заказной, ритуальный для выпускного вечера, его мало оправдывает. Мол, «жертва всегда хитрее, сообразительнее и предприимчивее своего палача». Сим победиши. Накуси-выкуси! Палач хитрее, сообразительнее и предпримчивее, иначе бы он с жертвой поменялся местами. Проблема не в том, что среди людей есть палачи, а в том, что в каждом человеке есть палачество. Подставить щёку – это не про то, как справиться с врагом внешним, а про то, как справиться с врагом, которым ты сам для себя являешься. «Справиться» не означает «выжить». «Выжить» - это из лексикона сатаны. «Справиться» означает «жить», и это – из лексикона Воскресшего.

Предписание подставить щёку вовсе не "частное" и в этом смысле безобидное. Это гром среди ясного неба. Щека у всего человечества одна, и всякая война оправдывается желанием защитить свою щеку в лице ближнего. Если мы не признаём общей щеки у человечества, у Адама старенького, то мы не можем признать общего спасения в Иисусе - новом Адаме. "Подставить щёку" есть отрицание всякой войны, даже "справедливой", "самообороны". Изгнание же торгующих есть война, более того - высшая и последняя война Христа с антихристом, и вести такую войну может лишь Господь. Эта война в Его исполнении есть юродство, спектакль, игра. Вместо танца с саблями - танец с верёвочками. Понимать это нужно буквально: человек может воевать не с врагами, но лишь с друзьями (ибо в Храме все - ближние, все - друзья), воевать со своими - за правду, и единственное оружие такой войны - чудо, бестелесное и бесплотное, а не меч. Единственную лазейку агрессивности - или силе, если угодно - оставляет Иисус, но в этой лазейке стоит Он сам и без Него ни одна война не может быть начата, а с Ним может быть начата лишь война Духом, в Духе и против духов, а не людей.

А вдруг Иисус был рыжим? или левшой? Ведь Он же сказал, что надо прощать ударившего тебя по правой щеке - что обычно толкуют как упоминание о позорной пощечине левой рукой, слабой, но ведь это может быть пощечина левши. Иисуса обычно изображают неким усредненным человеком - как антропологи составляют совокупный портрет того или иного типа. Иногда допускают изображение Его в виде человека, который в данной культуре считается идеалом красоты: например, златокудрым (как в России на акварелях Иванова, хотя златокудрых мужчин в России не очень много). Казалось бы, невелика разница между рыжим и златокудрым, но это разница (в представлении окружающих) между плутовством и честностью, между причастностью к низшим силам и к высшим. А Иисус действительно не посредник, в этом и чудо воплощения, и в Нем обнаруживается тот образ, по которому созданы все - почему хорошо Его видеть, как хорошо видеть собственное истинное лицо

13 декабря - день апостола Андрея, 14 декабря - день памяти (день кончины) Андрея Сахарова. Подробнее о нём постараюсь написать после храма, а сейчас заметил любопытную подробность: этот типично русский святой - типичен вывороченностью. Юродство ведь не всякое отступление от норм, а выворачивание из ненормального мира в нормальный. Проблема в том, что юродивый видит нормальный мир, а большинство подражающих юродивым считает нормой ненормальное. Символом вывороченности Сахарова может служить пощёчина, которую он 14 июля 1983 года дал Николаю Яковлеву - одному из теневых интеллектуалов советскости, написавшему подлейшую ложь о любимой женщине Сахарова. В наши дни, как и четверть века назад, таких интеллектуальных теней множество - Максим Соколов, Михаил Леонтьев, Владимир Жириновский... Общая черта - бесстыдство, знание своей подлости и преодоление этого знания через её наращивание. Яковлев по заданию приезжает к Сахарову, жены в это время нет, и начинает мило с ним беседовать - характерный приём подонка, сделать вид, что ничего не было. "Я часто употреблял в разговоре умышленно-оскорбительные выражения, но Яковлев никак на это не реагировал, преследуя какую-то свою цель", - писал Сахаров. Правильное поведение: ведь Яковлеву было поручено сочинить интервью с Сахаровым, и лишь оскорбления - то, что нельзя было превратить в интервью. Святой на допросе в ЧК должен либо молчать, либо молиться, либо материться, - в общем, производить нечто, что следователь не занесёт в протокол.

Наконец, последнее прибежище советского негодяя - Яковлев заявляет, что их с Сахаровым должен рассудить суд. Сахаров вспоминал:

"Я говорю: “Я не верю в объективность суда в этом деле – я просто дам вам пощечину”. Говоря это, я быстро обошел вокруг стола, он вскочил и успел, защищаясь, протянуть руку и пригнуться, закрыв щеку, и тем самым парировать первый удар, но я всё же вторым ударом левой руки (чего он не ждал) достал пальцами до его пухлой щеки".

Вот она - евангельская пощёчина, левой рукой по правой щеке.

На первый взгляд, это доказывает правоту цинизма: нет норм, иногда нужно поступить прямо наоборот тому, как говорит Истина. Нет, это доказывает одно: лгать не надо, служить злу не надо, женщин оскорблять не надо. Как и мужчин.

14 июля у атеистов-французов праздник - День взятия Бастилии. А в России надо в православном календаре в этот же день ввести праздник - День Пощёчины Подлецу. Или День Пощёчины Совку? Подлецы ужасно не любят слова "совок", которым их часто награждают. Возможно, они не понимают, что "совок" - это эвфемизм, смягчённая форма слова "подлец"?

Конечно, этому дню должен предшествовать не просто строгий пост, а голодовка. КГБ ведь голодовкой Сахарова был более всего уязвлён. Вот и ответ на вопрос, может ли святой бить: может и должен, если он предварительно выживет после голодовки, получит Нобелевскую премию, изобретёт водородную бомбу и призовёт её не использовать.

В ноябре 2008 года архиеп. Клинский Лонгин остановился в пятизвездочном отеле в Москве. В коридоре гостиницы его и ударил пьяный рок-музыкант в челюсть. На следующий день представители музыканта принесли извинения, представители отеля принесли вазу с фруктами. Владыка же "требует от гостиницы возмещения морального ущерба" ("Московский комсомолец").

Так поправляется Евангелие : "Кто ударит тебя в правую щеку твою, взыщи с него возмещение морального ущерба".

Любопытная деталь: некоторые люди цитируют Иеремию: "дает бьющему его щеку свою" (Плач Иеремии, 3, 27). Все эти люди не читали первоисточника, самого Плача. Они цитируют блаженного Иеронима Стридонтского - в переводе одного его сочинения именно так (Иеронима, скорее всего, они тоже не читали, а взяли из пересказов; лучше так, чем никак).

В самой Библии - в синодальном переводе: "Подставляет ланиту свою биющему его". Иисус использует образ, но говорит немного о другом. Иеремия призывает подставлять щёку, обращаясь к молодым. Потерпите, "не навек оставляет Господь". Не слишком умно - именно в молодости терпеть не хочется, а в старости хотелось бы не терпеть, а терпится. Иисус же призывает подставлять щёку именно потому, что Господь - пришёл, Царство Божие - приблизилось. Выходит, одна мораль до пришествия Христа и после? Ну да!!!

Конечно, призыв подставлять щёку ничего не говорит о чужой щеке. Если хулиганы бьют не тебя, а соседа - звать полицию? Смотря, какая полиция... Басни о медвежьей услуги никто не отменял... Государственные люди по-прежнему предпочитают лечить насморк гильотинами... С точки зрения казуистики, конечно, можно сказать: "Есть презумпция невиновности полицейских, я зову в уверенности, что они не наломают дров, моя совесть чиста". Что ж... Тут подходит, как всегда, Павлово: как бы нам и одетыми не оказаться нагими (2 Кор. 5, 3). Как бы нам с чистой совестью не оказаться в грязи... Иисус мог не то что полицию - легион ангелов позвать, и то воздержался, а предпочёл плакать и истекать кровавым потом... А ведь ангелы не только Ему помогли бы, они бы порядок во всех людях навели. Но Богу нужны не порядок и безопасность, а на земле мир, в человецех благоволение. Противный!!!

Сказано взрослым и сильным людям, желающим и умеющим давать сдачи. Размышляют же над этим советом обычно подростки и слабаки, которых сразу бьют по обоим щекам, так что у них выбора-то нет.

Этот странный совет (для крайне редкой ситуации предлагающий крайне трудный выход) взрывает древний мир и создает личность. Дело в том, что удар по щеке в эпоху Христа и в любую другую эпоху есть не столько физический, сколько нравственный удар. Это оскорбление, а не травма. Но это оскорбление публичное, а не личное. Дать сдачу нужно не для себя, а для товарищей.

Излет этой ситуации застал Достоевский и описал: офицер, отказавщийся драться на дуэли, наносит урон прежде всего чести полка. Честь человека и честь коллектива, к которому он принадлежит, -- это одна и та же честь. Кто подставляет другую щеку, подставляет товарищей. А заодно освобождается от коллектива, становится личностью. Но за это приходится платить высокую цену, цену риска.

Подставлять щеку было бы весьма выгодным занятием, если бы оно всегда было занятием христианским. Но часто подставляющий вторую щеку ведет себя анти-христиански. Очень часто сатана побуждает нас подставить и первую щеку, вызвать человека на удар. Ведь часто нас бьют за дело, за то, что мы совершили грех, причинили человеку зло. Христос же явно дает совет тем, кого бьют несправедливо. Он же проповедует не в пивной.

Подставляющий щеку или щеки не должен быть слишком радостен: может быть, он сам и весь мир считает, что выполнена заповедь Евангелия, а на самом деле просто еще один козел получил по заслугам досрочно.

Не всегда можно быть уверенным, что мы получили пощечину незаслуженно, но есть один случай, когда мы можем быть уверены, что получили пощечину заслуженно: если мы стали рассказывать о пощечине. Кто гордо рассказывает, как его побил враг – свой или еретик, враг Божий – тот сам уже враг Богу, тот сам совершает профанацию, ибо святыню (страдание) использует для служения бесу тщеславия.

Часто отшучиваются: ну, подставлю я одну щёку - он ударит во вторую - а он ещё соберётся бить, так где ж мне взять третью? А ты первую опять подставь. Она же отдохнуть успела. Двущёчье называется такая система - как бывало двуполье, когда одно поле пашут, а другое оставляют на год отдохнуть под паром.

Католический поэт Поль Клодель подчёркивал, что эта фраза - не о непротивлении злу, а о сопротивлении, об использование самого мощного средства, какое есть у человека. Подставить щеку не означает убежать, унизить себя, предаться фатализму. "Это наступательное движение, полное опасности и угрозы. Ибо нас бьют по щеке, а мы поражаем в самое сердце. Это вооружённое нападение. Подставив левую щёку, мы сами становимся нападающими, превращая нашего обидчика в обидчика бога. И тогда оскорбитель ударил уже не нас. Он бьёт Бога, который неминуемо ответит ему, и ответом Его будет - праведный суд или скорее, как мы уповаем, любовь" (Клодель П. Капля божественного меда. М., 2003. С. 132).

Мих. Ростовский (Московский комсомолец, 29.6.2000): "Всем политическим борцам прекрасно известен закон: или бить жестко, или не бить вовсе". Уф, наконец-то я понял смысл Евангелия: не бить вовсе!

Человеческий зародыш - зрелище не очень приятное; в духовной жизни тоже нерадостно смотреть, как формируется норма. Златоуст советует хорошо отзываться об обидчике, трактуя это как подставление другой щеки ("отвечать на зло добром"), чтобы (а) люди решили, что обидчик - клеветник, (б) обидчик будет расстроен, что не вывел тебя из равновесия, (в) Бог накажет обидчика, а не тебя. И часто особенно религиозные люди играют эту трагикомедию - творят добро, чтобы отомстить злу. Златоуст, правда, наивен (да ведь его и сослали в конце концов). Люди не идиоты, они прекрасно видят, когда добро искусственное, а когда настоящее. Человек может думать, что он сделал хорошую мину, что он изобразил любовное и доброе отношение к врагу - а со стороны всегда видят перекошенную от злобы и обиды рожу, какие бы слова ни звучали. Так что подставлять щеку надо не для того, чтобы восторжествовать, не для того, чтобы передать право мести Богу, а - просто подставлять щеку, потому что лучше подставить щеку ближнему, чем подставить себя Богу.

Аминадо сказал: "Пощечина есть утверждение личности извне". Господь не защищает от пощечин Себя, не призывает последователей от них защищаться - хотя что может быть страшнее и унизительнее, чем быть определяемым извне? Иисус, однако, полагает, что ущерб от сопротивления пощечине выше ущерба от пощечины. А христианская традиция - настоящая, а не то, что выдают за христианство аристократы, военные, чиновники и их образованная обслуга - еще и добавляет, что от пощечины не только вред, но и большая польза, хотя и вовсе не та, которой хочет добиться пощечинствующий.

Интервью с ген. Вл. Алексеев. Шамановым, прославленным замирителем чеченцев. "Я хочу получать, как американский генерал, -- от 5 до 10 тысяч долларов. А я получаю 180 долларов. ... Я до сих пор -- бесквартиный генерал ... Всегда добро должно иметь предел. Меня не устраивает теория: если тебя ударили по правой щеке, подставь левую". В Москве не понимают, "что ИХ благополучие наинается не с Кольцевой дороги, а там, с южных рубежей, с Кавказа". "Нет никого в это мире сильнее, чем русский солдат ... Нет более неприхотливого, преданного, самоотверженного" (Новая газета, 19.6.2000).

А вдруг Иисус был рыжим? или левшой? Ведь Он же сказал, что надо прощать ударившего тебя по левой щеке - что обычно толкуют как упоминание о позорной пощечине левой рукой, слабой, но ведь это может быть пощечина левши. Иисуса обычно изображают неким усредненным человеком - как антропологи составляют совокупный портрет того или иного типа. Иногда допускают изображение Его в виде человека, который в данной культуре считается идеалом красоты: например, златокудрым (как в России на акварелях Иванова, хотя златокудрых мужчин в России не очень много). Казалось бы, невелика разница между рыжим и златокудрым, но это разница (в представлении окружающих) между плутовством и честностью, между причастностью к низшим силам и к высшим. А Иисус действительно не посредник, в этом и чудо воплощения, и в Нем обнаруживается тот образ, по которому созданы все - почему хорошо Его видеть, как хорошо видеть собственное истинное лицо

Лк 6, 29. "Ударившему тебя по щеке подставь и другую". Сказано взрослым и сильным людям, желающим и умеющим давать сдачи. Размышляют же над этим советом обычно подростки и слабаки, которых сразу бьют по обоим щекам, так что у них выбора-то нет.

История пишет свои комментарии к Евангелию: в 1930-е годы польские власти уволили с работы учителя Осадчука, который дал пощечину ксендзу-антисемиту, защищая коллегу-еврея. В том-то и свобода веры, что никогда не смеешь сказать: а это меня несправедливо ударили. Иногда ударившему тебя в правую щеку следует дать орден - потому что поделом дал. В 2002 г. польский президент наградил сына этого профессора Богдана Остапчука, эмигранта-резистанта, орденом Белого Орла (Новая Польша, №5, 2003, с. 5, заметки В.Портникова).

Мф. 5.39: Элиас Канетти: «Он до тех пор подставлял другую щеку, пока ему не влепили на нее орден» (Канетти Э. Человек нашего столетия. М.: Прогресс, 1990. С. 282).

Комментарии к этим словам Христа поразительно часто комментируют совсем другие слова, комментируют возможные комментарии. Например, св. Августин писал: ""Необходимо быть уверенным, что такое поведение может послужить на пользу бьющему", а Иван Ильин защищал сопротивление злу насилием, утверждая, что "злодей" обладает свободой воли и поэтому "духовная сила праведника имеет свой предел". Но ведь Иисус отнюдь не сказал, что "не противиться злому" - практично, что это обезоруживает злодея. Он бросил заповедь как горячую картофелину - и был таков.

В 2001 г. в Киевской духовной академии защитил кандидатскую диссертацию свящ. Роман Матюшенко, который собрал эти и другие изречения, пытающиеся доказать, что слова "Не противься злому" следует понимать как "Противься злому". Иногда эти "доказательства" сами опровергают друг друга. Так, если митр. Филарет Дроздов указывает, что Иисус лишь советовал терпеть оскорбления и утрату имущества (отдавать и нижнюю одежду советует Он далее), то у Василия Великого Матюшенко нашел прямо противоположный совет: не терпеть утраты имущества и обращаться к властям за поимкой грабителя. То есть, не противься злу - пусть злу противятся власти. Но другие богословы - например, некто К.Григорьев - утверждают, что человек должен сам противиться злу именно тогда, когда зло нападает на другого, быть, так сказать, добровольным дружинником: "Спаситель ясно говорит: уступай злому, когда он тебя обидит, и ничего не говорит о том, как поступать при виде зла, наносимого ближнему".

Патр. Сергий Страгородский комментировал изречение: "Не противься злому в сердце своем": "Господь никогда не учил нас внешнему благоповедению, как конечной цели". Верностью Христу провозглашается способность контролировать свои эмоции и убивать с кротостью в сердце: Иисус-де "имел в виду настроение. Если например, Он заповедал… подставлять другую щеку ударившему, то это совсем не значит, что христианину предписываются именно эти действия. Для христианина обязательно то настроение, которое при известных условиях может выразиться в указанных действиях; эти последние служат только, так сказать, наглядным примером к учению, а не его содержанием".

Примечательно, что аналогичным образом откомметировать заповедь "не глядеть - не прелюбодействовать" никто не решался: мол, нельзя прелюбодействовать в сердце, а в постели - пожалуйста. Хотя именно в Евангелии для такого эмоционального толкования есть основания: ведь Спаситель говорит как раз о "невзирании".

Матюшенко, продолжая аргументацию Страгородского, договорился до того, что если кто-то подставляет щеку, не имея веры в Бога, то ему же хуже: "Где же нет истинной веры в Бога, законодателя подобных отношений, там все подвиги самоотвержения будут мертвыми делами, не возвышающими и укрепляющими делателя, а, напротив, угнетающими его". Выходит, верующий в Христа попадет в рай, даже изрубив тысячу злодеев, а неверующий попадет в ад, даже если падет под ударами злодея?

На этом фоне сравнительно прилично выглядит Николай Лосский, который хотя и был сомнительным христианином, в отличие от своего сына Владимира, но признал, что "не противиться злому" - признак совершенства, только "земной человек, за исключением редких случаев высокой святости, способен двигаться вперед по пути добра лишь медленно и постепенно. Поэтому суровая требовательность допустима лишь в отношении к самому себе , что же касается отношения к другим людям, здесь необходима снисходительность и защита свободы, вплоть до относительной свободы во зле, так как насильственное водворение добродетели ведет к ухудшению положения".

Кто же это такой нехороший, сурово требовательный к другим? Да сам Иисус! Это ведь Он проповедовал другим, Он требовал от других, Он призывал проповедовать другим, отнюдь не считая, что слово об истине - это "насильственное водворение добродетели".

Лосский, правда, в отличие от многих, признавал хотя бы, что "не противься злому" означает именно "не противься злому", и даже признавал, что лучший комментарий к этому месту дал Златоуст: : «Он не сказал: если кто ударит тебя в правую щеку, перенеси равнодушно и успокойся, но присовокупил, что ты должен подставить ему и другую, — говорит: обрати ему и другую (Мф. 5: 39). В этом и состоит блестящая победа, чтобы предоставить ему больше того, что он желает, и пределы его злого желания превзойти богатством своего долготерпения». Вот это комментарий - вполне пацифистский, толстовский, тут нет ни слова про защиту другого, про обращение к властям, про то, что важно только настроение, а не поступок. И если Иван Ильин, защищая сопротивление злу силой от Льва Толстого, провозглашал: верить, что непротивление злу изменит злодея - "благородная, но наивная мечта", то Златоуст был на стороне Толстого: "Таким образом ты укротишь его бешенство, из второго поступка получишь награду за первый и укротишь гнев его". Как хорошо, что в православии за богослужением, а не в библиотеках, пользуются все-таки молитвами Иоанна Златоуста, а не Иоанна Ильина! И вера Златоуста в то, что непротивление злу может победить зло - есть именно вера в высшем смысле слова: нечто, что не записано в Евангелии, что умолчано Иисусом, добровольное (в точнейшем смысле слова - с волей к добру) восхождение к абсурду любви.

Подставлять другую щеку - дело сугубо добровольное, как и вообще следование за Христом. Но вот не палить из автомата вокруг себя, если тебя ударили по щеке - это обязательно. Не в том смысле обязательно, что все так и поступают - напротив, большинство людей в ответ на зло отвечают сторицею, с запасцем, чтобы уничтожить посягнувшего в зародыше, в его логове, в сортире. А обязательно в том смысле, что человек происходит от обезьяны в тот момент, когда берет в руки палку не для того, чтобы бить ближнего.

Вот комментарий Бонхёффера к словам о непротивлении злому:

"Иисус называет злого злым. Я не должен оправдывать или извинять притесняющего меня насильника. Мое терпеливое страдание нужно не затем, чтобы выразить сочувствие праву злого. У Иисуса нет ничего похожего на эти сентиментальные соображения. Бесчестящий удар, насилие, эксплуатация остаются злом. Ученик обязан это помнить и свидетельствовать об этом по примеру Иисуса, именно потому, что иначе злой не будет поражен и побежден. Но именно потому, что незачем оправдывать противостоящее ученику зло, и обязан ученик не сопротивляться, а, страдая, положить злу конец и тем самым зло победить. Вольное страдание сильнее зла, оно —. смерть зла. И невозможно придумать поступка, в котором зло было бы настолько велико и сильно, что оно потребовало бы от ученика иной позиции. Чем страшнее зло, тем готовней к страданию обязан быть ученик. Злой должен отойти во власть Иисуса. Пусть ему отвечает Иисус, а не я".

Не везёт Бонхёфферу с переводчиками. "готовней к страданию" - и это Г.Дашевский под редакцией С.Тищенко. В этом издании (РГГУ!) есть даже просто псевдографика в самом тексте. А ведь 2002 год, не 1992.

Перевод 1992 г. А.Копейкина, даю окончание: "Чем страшнее зло, тем большую готовность к страданию должен проявить ученик. Носитель зла должен попасть в руки Иисуса. Не я, но Иисус будет иметь с ним дело".

Я бы сказал (не подредактировал, а переложил своими словами) так: "Чем страшнее зло, тем бесстрашнее христианин. Не вступать со злодеем в схватку, а предоставить Иисусу охватить зло и победить".

Христианское отношение к любому наказанию - особое. Потому что вера - не просто в существование Бога, хоть доброго, хоть недоброго. Вера не просто в Распятого - вот, Он страдал, так, может, хватит? Вера в Воскресение. Оно всё меняет. Не тем, что сообщает какую-то истину о Боге - не сообщает. Воскресение сообщает истину обо мне. Это ведь моё воскресение. Христос воскрес - пфф! Это я воскрес! Вот в это верую, в звено, невидимое ни для чего, кроме веры. Если я живу между рождением и смертью, я могу "делать людям бо-бо", "выкручивать им руки" и учить их, бия мордой об стол. Так и в том случае, если я живу между рождением и смертью плюс воскресение Христа.

Но если я живу между собственной смертью, собственным воскресением и - ну, тут уже "между" и нет, потому что воскресение есть точка отправная, которая одновременно и точка прибытия - если я воскрес, то как можно кого-то хотя бы обижать, не то что мучать, учить страданием, нотациями, изводить. Мёртвый не может мучать, воскресший не понимает, как и зачем мучать. У мертвого руки коротки, у воскресшего руки светятся. В полноте веры, конечно, и никак про себя не скажешь "Верую вполне, на сто процентов, так верую, что больше и крепче невозможно". Какое там! Но вот насколько ты не страдание для других, настолько ты воскрес и веруешь в это.

Яков Кротов

К ЕВАНГЕЛИЮ