Мф 10 36:
И враги человеку домашние его
Комментарий Златоуста; ср. Мф. 5, 44. Лк. 9, 61 (не прощаться с родными);
Фразы предыдущая - следующая.
№72 по согласованию (Отправление 12-ти на проповедь)
Чем ближе лицо человека, тем больше оно похоже на лик Туринской плащаницы.
Только не на тот лик, который реконструирован, из негативного изображения превращен
в позитивное, при помощи разнообразных технических ухищрений представлен и в виде
цветной фотографии, и в виде стереоскопического изображения, а подлинный лик Плащаницы
- скорее пугающий (древние византийские хроники упоминают, что Плащаница вызывала
трепет), непонятный, необычный, слишком необычный. Так и "ближние",
"домашние". Они - истинные враги, ибо их недостатки мы видим лучше.
Пороки "дальних" обычно нафантазированы, порождены близорукостью, перенесены
на "дальних" с "ближних", потому что про ближних мы боимся
иногда даже подумать плохое, и переносим это плохое куда подальше. "Любить
врага" поэтому вовсе не так уж трудно, как кажется, это даже очень легко
- если мы любим ближнего. Любить врага настолько же легче, чем любить ближнего,
настолько же вторично по отношению к любви к ближнему, насколько смотреть на звезды
легче, чем смотреть на солнце. Можно ослепнуть, зрение мутится, одни пятна - но
не солнце, а в собственной голове пятна. Но уж когда приходит любовь к домашним,
тогда, действительно, совершается превращение негативного изображения в позитивное:
ничего формально не менятся, очертания жизни остаются прежними, доходы не меняются,
бородавки не исчезают, вещи по комнате по-прежнему разбросаны, неорганизованность
даже, а - вдруг из тех пятен образуется лик, великий и манящий.
Мф. 10, 36 Знаменитое "И враги человеку - домашние его"
- цитата из пророка Михея: "сын позорит отца, дочь восстает
против матери, невестка - против свекрови своей; враги человеку
- домашние его" (Мих. 7,6). Но пророк вовсе не озлился за
что-то на домашних, он прошелся по всему обществу ("нет правдивых
между людьми; все строят ковы, чтобы проливать кровь; каждый
ставит брату своему сеть. ... судья судит за взятки, а вельможи
высказывают злые хотения души своей и извращают дело"). Так
что и слова Спасителя, которые предшествуют определению "врагов"
- "не мир, но меч" - они тоже сверху донизу. Тем не
менее, Златоуст (совершенно, кстати, не в связи с этим конкретным
местом Евангелия) предлагает ограничиться упражнением в святости
дома, начинать с дома - и подробно описывает, как
быть христианином дома. Проблема в том, что если попробовать
жить не по лжи в своей норе, то времени на установление справедливости
в мировом мачтабе не останется. Ну и...! Наустанавались. Поэтому
Господь опускает все насчет мирового масштаба и оставляет сердцевину:
домашние.
Тот, Кто заповедовал любить врагов, должен был назвать самыми
страшными врагами - самых близких людей.
Эта фраза многих соблазняет, потому что кажется призывом Христа:
извольте относиться к домашним как к врагам. На самом деле, это
не призыв, а пословица, и пословица дохристианская. Она встречается
еще у пророка Михея (7 6). Нет нужды призывать сделать домашних
врагами. Так происходит само собой, по биологическому естеству
человека.
Как стручок лопается с силой, раскидывая горошины подальше от
себя, от в любой семье происходит большей или меньшей силы взрыв,
взламывающий прочную связь поколений. Эта связь должна быть прочной
просто для того, чтобы человеческий детеныш выжил, и эта связь
тем прочнее и долговременнее у человека, в отличие от всех прочих
животных, чем выше человек животного, чем он беспомощнее, нежнее,
умнее, духовнее. Ни одно животное не вынуждено столь долго пестовать
свое потомство, как человек. И именно поэтому конфликт поколений
- ярче всего проявляется у людей. Мы не просто покидаем родителей,
но хлопаем дверью с треском, мы всегда прикладываем чуть больше
усилий, чем нужно, потому что нужно очень много.
Опека над детенышем, конечно же, благо, благо прежде всего для
детеныша, а поскольку человеческая опека есть опека любовью, она
благо и для воспитателя, родителя. Но любовь совсем не обязательна
для опеки и воспитания, хотя именно она делает воспитание человеческим,
а не животным. Главное - власть, власть опекуна, родителя, та
власть, без которой детеныш погиб. Это благая власть - но соблазнительная.
Она соблазняет ее носителя, соблазняет навечно удержать ее. Эта
власть перестает быть благом в тот момент, когда человек должен
стать свободной, независимой, самостоятельно ответственной перед
Богом за себя - а родители боятся этого момента и искушаются отложить
его. Это власть не физиологическая, а прежде всего духовная -
и тем опаснее и извращеннее становится она, когда узурпируются
после надлежащего момента. Кто не видел мать, старость которой
покоит дочка, ради матери так и не вышедшая замуж? Кто не видел
отца, властью своей предотвративший превращение сына в полноценного
взрослого человека, остановивший его развитие на уровне ребенка,
иждивенца? Ведь это все медленные убийства. Человек - кенгуру,
которое норовит застегнуть сумку, не дать животному выпрыгнуть.
Именно поэтому домашние - всегда с определенного момента враги
человеку.
Врагами человеку домашние становятся именно с той минуты, когда
человек становится человеком - то есть, повторимся, перед Богом
ответственной личностью. Именно поэтому именно в христианстве
особенно остро переживается конфликт поколений. Другие религии
очень успешно справляются с этим переломным моментом в становлении
личности, потому что понятие о личности полностью дано лишь в
Евангелии и христианстве. В мусульманстве можно жить одной семьей,
в конфуцианстве только и можно жить семьей, даже родом, - но в
Церкви каждый живет в одиночку. У христиан родительское благочестие
всегда должно быть целомудренно и укрощено, останавливаясь перед
тайной и глубиной личности, к которой Христос обращается напрямую,
поверх родителей и их власти. Но, конечно, и христианские родители
все же родители, все те же, с одной стороны, животные, боящиеся
отпустить детенка, с другой - носители духовной власти, которым
хочется подольше пользоваться этой властью. И то, что было проблемой
до Христа, с Христом становится еще большей проблемой, которую
основательно и благополучно и можно решить только во Христе.
*
«Семья – малая церковь». Афоризм старый, но надо либо пересмотреть афоризм, либо пересмотреть представление о семье. Семья – малая церковь и большой бардак, причём одновременно. Семья – место, где люди слишком близки друг ко другу, чтобы их вера могла выразиться так, как она выражается в отношениях друзей, знакомых, коллег. Враги человеку домашние его не потому, что человек – христианин, а потому что человек – тоже домашний и тоже враг, и враждебность не уменьшается от проповеди Евангелия. Она задана самим размером семьи. Кто проповедует Евангелие дальним, тот словно бросает камень в реку или море. Круги расходятся широко, свободно. Кто проповедует Евангелие домашним, тот бросает камень в чашку с чаем, стоящую на столе перед несчастным близким. Может забрызгать, ошпарить.
Самое ужасное начинается не тогда, когда домашние отвергают Евангелие, а когда принимают. Вся история современности есть история этого ужаса: стоило дать свободу слова членам семьи, казавшейся такой цельной и христианской, и выяснилось, что все они очень по-разному понимают Христа. Самые страшные споры не между верующими в Христа и неверующими, а между теми, кто по-разному верует в Христа, по-разному выражает свою веру в словах и поступках. Так если чужие люди при таком разномыслии хотя бы ночуют в разных домах и отдыхают, домашние ночуют в одном доме, и противоречия лишь нарастают. Вот такая интерференция: круги от камня, если камень попал в чашку или таз, не расходятся вширь, а возвращаются к бросившему, а потом опять расходятся, и образуется хаос непонимания, путаницы личных отношений с отношениями веры.
Семья даёт человеку эталонный опыт любви, надёжности, доверия, реальности. Семья – единственный реальный коллектив. Государство, религия, политика никакой реальностью не обладают, они – условности. Семья даёт человеку эталонный опыт и предательства, ненависти, шаткости.
Семья даёт человеку опыт сложности мира. В семье человек растёт от простого к сложному, от сюсюканья к настоящей речи, от хождения за ручку к беготне по своим делам. Искусственные конструкции, подражающие семье, поступают прямо наоборот: они схематизируют мир, предлагают человеку жить в мире упрощённом по сравнению с действительностью. Религия, имитирующая семью, деградирует от разговора к сюсюканью, государство, играющее в семью, возвращает человека к хождению за ручку, а то и прямо к ползанию или лежанию в колыбели (тюрьме).
Возможно, поэтому попытки «обучить религии», предлагая упрощённый вариант религии, имеют противоположный эффект. Если приучать ребёнка к тому, что есть особое «детское» богослужение, он будет деградировать от врождённого религиозного чувства, нуждающегося в раскрытии и, соответственно, в усложнении, к неверию.
|
