История человечества ХРИСТИАНСКОЙ ЦЕРКВИ

Глава V.

Христианское Богослужение.

Христианский культ представляет собою свободное творчество человеческого духа. Поэтому естественно в него могут входить и входят элементы и составные части, общие и иудейскому и языческому культам: ничто человеческое не чуждо ему. Первоначальный культ, как мы видим, имеет много сходного с иудейскими синагогальными богослужениями. Однако, христианское богослужебное творчество не есть что-нибудь произвольное, фантастическое, экстравагантное, оно управляется или подчиняется христианским принципам.

Поклонение Богу должно быть "духом и истиною" (Ин. 4:24). "Дух и истина" — вот основные принципы христианского богослужения. "Дух," т.е. духовное, мистическое, таинственное, возвышенное. "Истина" — верное, точное выражение или отражение духа, характера, содержания христианской религии, истинная символизация.

Главное содержание христианской религии — Сын Божий, вочеловечившийся для спасения людей. Воплотившийся Бог — центральный предмет христианского культа. Здесь "дух и истина" церковного богослужения: "дух и вера" в суще­ствующего от вечности и вечно рождающегося от Отца Сына Божиего; "истина" в том, что Сын Божий ради человеческого спасения принял истинную (а не призрачную) человеческую плоть; в этом заложена глубокая основа христианского сим­волизма. Развитие христианского догматического учения и богослужебного культа шло параллельно.

В течение особенно двух веков IV-го и V-го учение о Сыне Божием поглощало все внимание целого христианского мира. К раскрытию этого учения было привлечено все то, что могла дать эллинская образованность, наука, философия, Диалектика. Развитие христианского вероучения происходило тогда при полнейшей свободе, при самой благоприятной ат­мосфере — не только при признании христианства свободной религией, но и покровительственной, но и господствующей, и государственной (особенно со времени Феодосия I). В эти же века и христианский культ достигает своего блестящего раз­вития. Прекращение гонений, оживление богословия под влия­нием христологических споров и расцвет монашества не могли не оказать самого благотворного влияния на развитие богослужения в IV-ом и V-ом в. Если уже к концу III-го века создается в некоторых Церквах твердый и сложный чин, кроме литургии, и для утреннего, как важнейшего богослужения, то в два следующие века такой чин слагается уже почти для всего нынешнего круга суточных служб. И хотя этот чин раз­личен у отдельных Церквей и последующему времени он пере­дал далеко не все из своего состава, тем не менее к началу VI-го века по всему Востоку вырабатывается тот довольно однообразный и устойчивый тип богослужения, или вернее — несколько таких типов, из видоизменения или слияниями ко­торых к началу IX-го века наметился в существенных чертах нынешний чин суточного богослужения. Кроме богослужебных чинов, в богослужение входят таинства, обряды, весь вообще сложный ритуал. Для создания этих частей культа сыграло свою громадную роль таинство воплощения, все то глубоко­мистическое, таинственное и возвышенное в нем, пред чем в недоумении, в благоговении останавливается и человеческая мысль и воображение. Тварное возвышается к небесному и пополняется вечною, всемогущею силою Божества, смертное воспринимается бессмертным. Задачею христианского культо­вого творчества являлось поставить в связь с горним миром все то, что так или иначе касается христианской жизни в её широте и глубине. Обратить внимание на эту таинственную сторону в христианском учении, и особенно с IV-го века, располагало и побуждало бывших язычников, образованных гре­ков, и именно с IV-го века устремившихся в христианскую Церковь, воспитанное ими еще в греческом культе чувство или влечение ко всему мистериозному в олевзинских и других таинствах греческих и восточных культов. Особенно соответ­ствовали настроениям эллинов-христиан и были доступны для понимания их, таинства — крещение и причащение. В первом случае, предварительное оглашение и только потом допущение к таинству; во втором случае деление на несколько разрядов или ступеней — оглашенных, вместе стоящих и верных, со­вершение таинства при запертых дверях (Ср. возглас: "двери, двери, премудростью вонмем.") — все это вызы­вало аналогичные воспоминания о порядках и действиях в древних, мистических культах, и знание последних помогало восприятию и усвоению первых. Историк Мёллер отмечает тот факт, что даже язык, образы выражений и приемы древних мистерий были перенесены на христианские таинства. Дока­зательство этого он видит и в "disciplina arcana" в Христиан­ской Церкви, расцвет которой падает на время, когда не было уже более никаких конкретных побуждений скрываться ни от язычников, ни от иудеев.

Все духовное, таинственное облекалось в образ, в символ; для выражения невидимого создавалась форма, внешний чув­ственный знак. Здесь приходили на помощь христианским нуждам все искусства и знания античного мира — и архитектура, и скульптура, и ваяние, и живопись. Соответственно бо­гатству и пышности Византийской жизни, и культ приобрел все великолепие и блеск. Тогда явилась опасность, искушение увлечься символом, внешним, чувственным знаком и забыть его духовное значение. И этой опасности не избежали, этому искушению подверглись целые слои общества и особенно народные массы. Отсюда явился некоторый фетишизм в религий. Была и другая опасность. Высоко чтя своего Спасителя Ии­суса Христа, Христианская Церковь прославляла и тех, кто во времена гонений пострадал за Христа — претерпел пытки, был мучим и даже не редко поплатился своею жизнью. Эти лица были возведены в чин мучеников, исповедников, угодни­ков Божиих, святых. Но не во всех разум, или "ум Христов." Некоторые, обращавшиеся в Христианскую Церковь, чувствовали неудовлетворенность, при христианском монотеизме, и вот для этих то людей христианские святые заполнили в их воображении оставшиеся праздными места многочисленных язы­ческих богов.

Чрез все это получилась, наряду с христианским высоким служением Богу в "духе и истине," как говорят некоторые немецкие историки, "Christentum zweiter Klasse" — религия преимущественно простых народных масс. Против этого-то "христианства второго разряда" и восставали, в свое время, прежде всего императоры-иконоборцы и иконоборческие епис­копы.

Свобода культового творчества, сказали мы выше, регулировалась принципами "духа и истины." Мало того, она нормировалась и определенными предписаниями Соборов (Никеиский канон. 20; Лаодик. 15 и другие), предстоятелей, епископов; иначе бы своеобразности, разно­образию в богослужении не было бы предела. Однако, при этом не ставилась, как цель, полная нивелировка богослужеб­ного чина; национальное, местное, так или иначе, влияло при создании церковного культа и давало себя знать в тех или иных особых обрядах, обычаях. В конце концов, образовались два главных типа богослужебного культа — восточный и за­падный. Различие их отразилось даже в характере иерархи­ческого действия: на Западе создался тип активного иерарха, на Востоке — пассивного. Западный служитель Церкви стре­мился чрез, так сказать, opus operatum добыть, получить благо­дать и использовать её в культовых действиях. Восточный иерарх, путем богато-развитого обряда сложного символа, привлекая на богослужение верующих, уже чрез простое участие их в нем, думает приобщить их Божественной благо­дати, исполнить ею их.

Суточное, седмичное и недельное богослужение.

Главными источниками христианского богослужения в IV-ом веке служат: 1) Апостольские постановления, 2) Путешествие по святым местам (Peiregrinario ad loca sacra), приписываемое обыкновенно Сильвии Аквитанской, 3) древнейшие иноческие уставы и 4) тво­рения св. отцов и писателей Церкви

I. Древне-христианский обычай — в определенные часы дня возносить молитву Богу — получает с IV-го века вполне законченный вид и закрепляется, особенно благодаря влиянию со стороны монашества. Христиане молились именно в 3, 6 и 9-ый час, особенно в монастырях (См. у Pseud-Athanas. De virgin, n. 1220 (Migne. gr. XXVIII, 265, 276) названы hora tertia, sexta, попа, duodecima, μεσονυκτιον и προς ορθρον См. Иероним, Иоанн Златоуст). Часто и народ принимал участие в этих молитвах, преимущественно вечером и перед восходом солнца, так как полунощницы сохранились в упо­треблении во многих Церквах (Basil. Epistola 207, с. 3; Socrat. VI, 8). На этих службах читались вслух псалмы и церковные молитвы, нередко с этим соединя­лось благословение епископа и участие клириков — пресви­теров и диаконов. Согласно с римским обычаем деления ночи на 4 стражи, в первые три — вечером, в полночь и при крике петуха — обычно пелись три псалма; 4-ая стража — уже заря, раннее утро (matutines), тогда воспевались хвалебные псалмы (laudes). С V-го века молитва удержалась лишь в эту последнюю стражу, при чем и ранние, утренние псалмы со­единялись вместе — и читались и пелись. Общее чувство гре­ховности часто выражалось в этой ночной молитве, почему с псалмами соединялись иногда поучения. Кто не шел в церковь, тот молился в это время дома. Для монахов и духовенства предписывалась молитва в день семь раз, согласно Пс. 118:164. Из них в городских и сельских церквах привились только утреня и вечерня, более или менее торжественные с участием народа (Апостольские Постановления. VIII, 35-39. Во время этих служб проповедей не произносилось). Но и это постепенно забывалось, исчезало, так что потом начали удовлетворяться тем, что внушали верующим уже в своих домах молиться утром и вечером.

II. Теперь впервые находит обоснование пост в среду и пяток. В Апостольских Постановлениях сказано (VII, 24): "Поститесь в среду и пяток; поелику в среду произнесен суд на Господа, а в пяток, потому, что в оный претерпел Господь Крестную смерть при Понтии Пилате." По Сократу (Сократ. Ц. История V, 21), в Александрии чтили эти дни службою без Евхаристии. Вероятно эта служба — литургия без Евхаристии — и дала начало литургии преждеосвященных даров, которая в некоторых древнейших памятниках усвояется святому Марку и апостолу Петру, проповедовавшим в Александрии, а также Афанасию Великому (And. Maji. Spicileg). Наоборот, суббота среди седмичных дней была сравнительно праздничным днем (Апостольские пост. VIII, 33; Сократ. Ц. История VI, 8; Лаод. пр. 49). На Западе ежедневно совершалась "месса," а потом этот обычай перешел и на Восток (Basil, epistola 93. — Кирилл Александрийский на Лк. 2). Впрочем, в разных местах обычаи были различ­ны (Drews. Eucharistie. Realencyklopadie, Hauck. V, 569). Только в течение Пятидесятницы, от Пасхи до Троицы, имело место повсюду ежедневное полное богослужение с Евха­ристией; напротив, во дни Четыредесятницы, или Великого поста, евхаристическая жертва ограничивалась лишь субботою и воскресением (Лаод. Канон 49). Эти богослужения по преимуществу со­провождались проповедью. Практический экзегезис всех биб­лейских книг со стороны великих отцов Церкви предполагает или свидетельствует, что они имели поводы в известные недели продолжительно проповедовать (повидимому, их lectio continua произносились независимо или и помимо воскресного богослу­жения). Мужи, как Августин, проповедовали по несколько раз в день.

III. Воскресные дни, естественно, отличались торжествен­ным богослужением, особенно утренним. Утреня часто пред­варялась полунощницею, пред рассветом дня. После пения утреннего (Пс. 63) и вечернего (Пс. 141) псалма, молились, по приглашению диакона, об оглашенных, трудящихся, кре­щеных и кающихся; после отпуска их, по возгласу диакона, молились об верующих, которые были благославляемы епис­копом, с возложением на них рук. Возгласом диакона "идите с миром" кончался праздник (Епифаний. Изложение веры с. 23). В Испании и Галлии к этому присоединялась еще молитва Господня "Pater noster." В недельные и другие праздничные дни молящийся народ за богослужением принимал участие в пении. Это имело целью удовлетворить естественную потребность к музыке и пению и дать исход полемическому стремлению против еретиков. По Сократу (Сократ. Ц. История VIII, 8) и Созомену (Созомен. Ц. История VI, 8) ариане в Константинополе "во все значительные праздники, равно как в первый и последний день седмицы сходились ночью в парадные портики и, разде­лившись на лиги, пели песни на два хора, припевы же приспособляли к своему учению; а по утру, возглашая их всена­родно, отходили в назначенные места и там устраивали цер­ковные собрания." В противовес этим арианским бдениям, св. Иоанн Златоуст "стал побуждать народ к подобным же псалмопениям"; "православные собрания скоро стали много­численнее и благолепнее арианских." Теперь, повидимому, окончательно утвердился в Восточных Церквах обычай — начинать празднование с вечера. "Бог взвел народы из тьмы неведения и из сени закона в свет богопознания и евангелия; посему очень целесообразно предписал день Его воскресения начинать с вечера" (Pseudo-Athanas. Patrol, graeca XXVIII, 630). На Западе борьбу против ариан в богослужении ввел Амвросий. Августин (Confessiones IX, 6) сообщает о том, как Амвросий в своем споре с Юстиною заставлял народ бодр­ствовать с ним в церкви, ввел псалмопение по обычаю восточ­ных. В особенности замечательны были полунощницы на большие праздники и дни мучеников.

Среди седмичных знаменательных дней с первым днем — называемым воскресение (η κυριακη ημερα) связывалось воспоми­нание о воскресении Иисуса Христа. Это основа всех праздни­ков. С IV-то века он очень возрос в своем значении. Здесь Церковь многим обязана светскому правительству, гарантиро­вавшему покой и святость воскресения законодательным пу­тем. По Евсевию (Euseb. De vita Constantini IV, 17-20) он предназначался для молитвы Господ­ней. Своим законом от 321 г. Константин Великий запретил суд и ремесленные производства в воскресный день (dies soils). Важность и святость воскресного дня была подтверждена за­коном 368 и 386 г. (I, 1.3 Codex Theod. VIII, 8).

Сравнение некоторых данных сирийской дидаскалии — памятника конца III и начала IV-то в. и случайных упоми­наний писателей III-го и IV-го в. дает возможность начертать схему литургии начала IV-го века. Прежде всего, читались отделы из Ветхого Завета, между чтением отдельных частей имело место псалмопение; затем читался отдел из книги Дея­ний, или из Апостольских Посланий и Евангелие, после чего следовало назидательное поучение, большею частью в связи с прочитанным Евангелием, произносимое епископом или пресви­тером. После этого оглашенные и кающиеся уходят из церкви, так как мессе (Слово "missa" — "messa" оглашенных, в смысле "отпуска" (mitto) из богослужебного собрания, удержалось до конца IV-го в. Но missa в смысле литургии верных, т. е. совершения Евхаристии не встречается раньше Константиновского времени) оглашенных конец. Приступают к совер­шению литургии верных. Она начинается всеобщею молитвою. Диаконы переносят жертвенные дары в алтарь. Потом возносятся молитвы за Церковь и целый мир, за духовных и светских властей. Тогда лишь следует собственно праздник жертвы — Евхаристия, — сопровождаемый молитвами епис­копа и ответами общины, т.е. присутствующих; потом еписко­пом произносится еще торжественная евхаристическая молитва о преломлении хлеба и приобщении; к нему-то и приступали при пении псалмов. После этого, читалась заключительная молитва и совершалось торжественное благословение. Нет возможности выяснить и доказать появление тех или иных литургических молитв, возгласов, словом, формул и действий — ни относительно времени, ни места, ни авторов. Имея ввиду согласие литературного чина в восточных и западных источ­никах, мы должны относить составление его к глубокой древ­ности, в особенности — появление евхаристической молитвы. Отдельные епископы к этому главному остову могли делать добавления, например, на Востоке увеличили число молитв. Приношение жертвенных даров со стороны верующих счита­лось делом чести, преимущества и потому все что-то прино­сили. В молитве умершие мыслились участниками с живыми, в надежде воскресения. Вот почему они поминались на ли­тургии.

Годичный круг праздников.

Начиная с Филиппова или Рождественского поста вплоть до Пятидесятницы, Церковь вспоминает священно-историчес­кие события, имевшие целью спасение людей, как откровение триипостасного Бога миру. Рождество Христово, крещение, страдания, воскресение, вознесение на небо и сошествие Свя­того Духа — вот цепь великих событий, которую уже ука­зывал Иоанн Златоуст и которая исходит, начинается от Рождества, как река вытекает из своего источника. Сущность же празднований как седмичного, так и годичного круга лежит в одном и том же — именно, в воспоминаниях о страдании и воскресении Иисуса Христа.

В настоящем периоде, кроме Пасхи и Пятидесятницы, выступают уже и другие дни-праздники, и церковный год растет и расширяется.

I. Праздник Пасхи в своей церковно-догматической сущности был определен еще во II-ом веке. По древнему обычаю, этому празднику предшествовал пасхальный пост — позднейшее название — Quadragesima, Четыредесятница, который в различных Церквах продолжался различное время: одни постились три недели, другие — шесть или даже семь. При чем у восточных исключались суббота и воскресение, как не дни постов; а западные постились и в субботу, так что восточным нужно было больше времени, чтобы получилось 40 (36) (Десятая часть года) дней. В это время (В седмицу предшествующую посту, люди часто спешили насладиться удовольствиями и развлечениями разного рода; отсюда ведут начало карнавалы) запрещались шумные удовольствия, свадьбы, даже празднование дней святых, воздерживались от вина и мяса, прилежно посещали церкви и слушали проповеди. Св. Иоанн Златоуст постом поучал ежедневно. Пост иногда совершался так строго, что пищу вкушали лишь в поздние часы (О постах см. Сократ. Ц. История V, 20, 22; Созомен. Ц. История VII, 18, 19; Св. Иоанн Златоуст. Advers. Judaeor. том. 3, т. 3; Лаодикийский канон. L-LXI Амвросий, Августин, Иероним, Лев Великий, Епифаний — Haer. LXX, 12 и LXXV, 3). Кроме того предпасхальный пост рассматривался, как особое время для приготовления оглашенных и время покаяния для всех. Великий пост кончался великой страстной седмицею (εβδομας μεγαλη αγια, hebdomas cruds, passionis). Тогда особенно строгий пост наблюдался не только в два последние дня, in quiibus ablatus est sponsus (Мф. 9:15 "и отъемлется жених."), но, согласно апостольскому установлению (Epiphanius. Expositio fidei с. XXI), начиная с понедельника. Не только всякие развлечения — возможно и занятия прекращались (Отсюда ιβδομας απρακτος см. Иоанн Златоуст гомил. 30 на Бытие, глава 1), лишь дела благотворительности не толь­ко позволялись, но и поощрялись; верующие собирались на ежедневное богослужение. Катехизическое поучение, ввиду наступления дня обычного крещения, достигало высшей степени своего напряжения.

Предшествующий великому страстному понедельнику недельный день носил название недели, еще со времени Иоанна Златоуста (Св. Иоанн Златоуст. Гомилия на εις εβδομ. Μεγαλ. См. также проповедь Епифания на Ин. 12:13), — недели Ваий (εορτη των βαι’ων). После мессы или литургии в этой день совер­шалась процессия с пальмовыми ветвями в память входа Господня в Иерусалим. Так было, по Сильвии Аквитанской, в Иерусалиме и в других церквах. Кирилл Скитопольский IV-го в. также упоминает об этом обычае. Ко дню Ваий было приурочено предварительное возвещение кающимся прощения. От древности особенно священным днем св. великой седмицы считался четверток, как день установления Евхаристии (August. Epist. 54, 6; 3 Карфаген, соб. к. 29), в особенности в Африканских Церквах он чтился двумя Евхаристиями — утренней и вечерней. Вместе с тем он был часто днем испытания оглашенных (dies competeatium), днем прощения для кающихся (dies absolutionis) (Особенно в Африке. Augustin. Epist. 54, 10; 55, 33). Кроме того четверток ознаменовывался омовением ног (dies pedilavii). К этому дню приурочивалось еще, особенно в Риме, освящение мира. Вслед­ствие всего этого, великий четверток назывался η μεγαλη или αγια πεμπτη, dies Jovis sancta. Богослужение в понедельник, вторник и отчасти в среду есть последование или подражание порядку папы Льва Великого. Он имел обыкновение всякий год в конце великого поста пред Пасхой изъяснять страдания Спасителя. Он начинал в воскресение пред Пасхою, т.е. в неделю Ваий и, будучи не в силах в одной речи исчерпать предмет, он продолжал изложение предмета в понедельник, вторник и кончал в среду, как день стояния. Пяток пред Пасхою, как день приготовления παρασκευη, день Христова распятия, dies crucis или πασχα σταυρωσιμον, день смерти Христа — был днем глубочайшего траура и покоя, без малейшей торжественности, дне строжайшего поста; поэтому он согласно апостольским постановлениям (Книга V, 18) проходил без евхаристической жертвы, только в Сирии вечером допускалось евхаристическое приобщение вне, на кладбищах, в воспоминание сошествия Иисуса Христа в ад к умершим (Св. Иоанн Златоуст. Гомилия о Кимитирии и распятии. Patr. graeca IX, 2, 393). Великая суббота уже в предполуденные часы имела оживленный характер, ибо это был день окончания оглашения и произнесения символа (abrenuntiatio et redditio symboli), на Востоке в этот день происходило крещение оглашенных.

День Святой Пасхи, как подвижной праздник, не так легко поддавался определению его срока или точной даты. Известный спор папы Виктора I с Малоазийскими церквами не привел к добрым последствиям. Малозийские христиане по-прежнему праздновали Пасху с иудеями 14-го нисана, в какой бы день это число ни падало, и тогда же кончался пост. Это были так называемые квартодециманеры (четыредесятники). Христиане — западные, греческие и египетские — праздновали Пасху в 1-ое воскресение после 14-го нисана и тогда же прекращали пост. Западный Арльский Собор 314 г. в первом своем каноне определил, чтобы Пасха во всем мире (per omnem orbem) была празднуема в один день, о котором должен сообщать "всем" римский епископ "по своему обыкновению" чрез окружное послание. Но так называемое Римское исчисление не согласовалось с восточным, точнее, с Александрийским, ибо в основе лежавший месячный круг (там 16, здесь 19 лет) и исходный пункт — весеннее равноденствие (там 1, здесь 21 марта) — были различны. Поэтому, влияние Собора на Восток не простиралось, и была нужда в общем законодательном постановлении. Кроме того, во всем диоцезе Востока господствовала квартодециманская практика (Святой Афанасий. Послание к Африканской Церкви. Глава II). В Никее была отвергнута последняя, как еретический юдаизм, Александрийскому счислению было дано преимущество пред западным, но Риму предоставлено было право всеобщей публикации (Leon. ep. 121. Ambros. Ep. 23, 1), и этот результат соборных рассуждении был сообщен всему миру чрез соборное послание и указ Константина Великого. Как кафолическая Церковь имела единого Спасителя, так и единственный праздник нашего спасения (Socrat. Ц. История I, 9; Евсевий. Vita Const. с. II <неверно, книга III. - прим. Я.Кротова к электронной версии, 2002>, 17). Между тем, с одной стороны, Александрия не предоставила Риму или не уступила ему разглашение, объявление, но твердо следовала древнему обычаю пасхального цикла, в особенности во время великих догматических споров и знаменитых Александрийских пап — Афанасия и Феофила (Смотри пасхальные послания их); с другой стороны, Рим крепко стоял на своем обычае; в силу этого различие было столь значительным, что хотя Сардикийский Собор 343 г. установил единение в этом вопросе на 50 лет, при всем том, например, в 387 г. Пасха праздновалась в Риме на пять недель раньше, чем в Александрии. Тогда Феофил Александрийский, по указанию императора Феодосия I, приготовил пасхальную таблицу на 95 лет (436-531 г.), её потом сократил Кирилл Александрийский. Лев Великий занимался вопросом о праздновании Пасхи в 445 г. (Epist. 137. 138. 142), относительно времени он соглашался с восточными, но считал за нужное передать работу ученому человеку. Его архидиакон Иларий обратился к Аквитанскому Викторину, который в 457 г. составил пасхальную таблицу, причем близко подошел к Александрийцам. А Дионисий Малый в этом направлении пошел еще дальше. Рим и Италия приняли поправки Дионисия Малого к циклу 95 лет; Галлия же осталась при таблице Викторина. Бритты восприяли 84-летний цикл Сульпиция Севера.

Праздник Пасхи, посвященный радостному событию воскресения Христова, открывался полунощницею, которая в Иерусалиме начиналась (По Peregrinatio Silviae) в субботу после обеда и продолжалась всю ночь до пения петуха. Хотя с этою службою соеди­нялся последний акт покаяния и крещения оглашенных, гос­подствующее настроение было радостное по поводу победы Спасителя над смертью; в эту же ночь верующие ожидали и второго пришествия Господня (Lactant. Div. Inst. VII, 19; Иероним на Мф. 25:6). От первого причащения в пасхальную ночь и до следующего воскресения для общины и для неофитов длился праздник радости целые 8 дней, который не прерывался работою, как и страстная седмица. Праздно­вание состояло в ежедневных богослужениях и в делах ми­лосердия. Государственная власть давала свободу и амнистии заключенным (L, 3 и 7 Cod. Theodos. IX, 38 V, 367 и 384; L. 6f (7 f) Cod. Justin. III, 12 v. 389 и 392).

Пасхальная седмица простиралась, в некотором роде, на 50 дней. Все это время принято называть Пятидесятницей. Никейский Собор запретил в это время зрелища (L, 5 Cod. Theod. XV, 5). Ежедневно совершалась Евхаристия. Последний же день Пятидесятницы был днем излияния Святого Духа, как μεγιστη εορτη (Euseb. Vita Constant. C. IV, 64), или μητροπολις των εορτων (Иоанн Златоуст. Гомилия II на Пятидесятницу, к. I). Начинался этот "величайший праз­дник" полунощницей с крещением оглашенных, и праздно­вание его, как и Пасхи, длилось 8 дней. В круг Пятидесятницы входило с IV-го века повсюду празднование Вознесения Гос­подня (εορτη της αναληψεως) в 40-ой день после Пасхи — день так­же прославляемый особым богослужением, воздержанием от работ, даже для рабов (Иоанн Златоуст. Гомелия II; Сократ. Ц. История VII, 2. Апостольские Постан. V, 69).

8-ой день после Пятидесятницы греческая Церковь делает праздником мучеников и всех святых (κυριακη των αγιων μαρτυρησαντων. См. речи Иоанна Златоуста и Ефрема Сирина). В течение всей Пятидесятницы как и в вос­кресные дни молились стоя, без коленопреклонения (Никейский канон 20).

Западная Церковь на 1-ое мая относила начало Христовой проповеди (festum initii praedicationis Domini).

Круг Рождественских праздников.

1. Церковному прославлению события явления Бога во плоти значительно раньше, не меньше, как на два века, предшествует воспоминание и празднование его, около половины П-го века, у гностиков — василидиан и, вероятно, валентиниан (Климент Александрийский. Строматы 1, 21). Нет ничего удивительного в том, если праздник Крещения Господня и Рождества Христова, еще во второй трети II-го века, праздновали гностики. Известно, что гностики во многих отношениях упредили, предвосхитили развитие форм церковной жизни (Проф. М. Поснов. Гностицизм II-го в., стр. 647-655). Появлению, "рождению" одного из высших эонов — Христа Иисуса в мире демиурга, гностики придавали чрезвычайно большое значение, хотя плоть его считали эсферическою, правда, так учили одни гностики; дру­гие же утверждали соединение зона Иисуса с человеком в Крещении (Ibid., стр. 543). Следовательно, два различных акта из жизни Иисуса гностики представляли несколько смутно, что, впрочем, не влияло на их главную мысль — отметить явление Христа на земле. Из примера гностиков объясняется, почему Церковь Восточная на первых порах, даже до конца IV-го века, часто праздновала вместе, одновременно и Рождество и Богоявление. Точное разделение этих праздников во всей Христианской Церкви произошло в самом конце IV-го или даже в начале V-го века. Происхождение Рождества Христова и Крещения Гос­подня нужно искать в двух различных пунктах: на Западе в Риме и на Востоке в Сирии. Праздник Рождества Христова был занесен из Рима на Восток, а праздник Богоявления появился впервые на Востоке. Однако, в половине Ш-го века Запад еще не знал праздника Рождества Христова. Это следует из того, что в "Пасхалии" (De Pascha computus), в приложении к сочи­нениям Киприана (издание Hartel'я) появившемся в 243 г. на Западе, сказано, что Спаситель родился 28-го марта (L. Duchesne, Origines du culte chretien, 1889, p. 247); между тем, как праздник Рождества Христова Западная Церковь от­носила к 25-му декабря. Самое древнее свидетельство в пользу празднования Рождества Христова содержится в хронологи­ческом собрании Филокалия от 354 г: "8 календ январских родился Христос в Вифлееме Иудейском"; из диптиха за­канчивающегося 352 годом (Ibid., L. Duchesne, p. 248). Твердую дату за празднование Рождества Христова, хотя и в связи с Богоявлением, заимст­вуют из одной речи папы Либерия (352-366 г.), произнесенной им при пострижении в монахини сестры арх. Амвросия в 353 г. Однако, можно думать, что уже в 354 г. Рождество Христово праздновалось в Риме отдельно от Богоявления (Uscher, Weihnachtsfest., s. 281).

С Запада праздник Рождества Христова был перенесен на Восток. Доказательством этого может служить речь Иоанна Златоуста, произнесенная им в сане пресвитера Антиохийского в 388 г. и озаглавленная, как речь на "день рождения Спаси­теля нашего Иисуса Христа... несколько лет тому назад пе­ренесенный с Запада" (Migne. Patr. gr., t. XLIX, C. 351-2).

"Можно считать теперь вполне твердо установленным, го­ворит Karl Holl (Die Entstehung der vier Fastenzeiten, s. 3), — что римский праздник 25-го декабря, около 378 г., был впервые принят в Антиохии и в Малой Азии и в ближайший год был перенесен Григорием Назианзинским в Константинополь. Но это отнюдь не означало победы 25-го декабря на целом Востоке. В Египте этот праздник был принят только около времени унии, в 433 г. св. Кириллом. Еще упорнее оказался Иерусалим, где праздник введен в последней трети VI-го века при помощи Юстина II. Проповедь Софрония на праздник Петра и Павла 28 декабря есть древнейшее твердое известие, которым мы владеем о празднике 25-го декабря во Иерусалиме (Migne. Patr. gr., t. XXXVIII. С. 313, n. 3). Ве­роятно, празднование начато после Собора 381 г. в Констан­тинополе, откуда распространилось и по другим городам. Позже других, праздник Рождества Христова ввели Церкви — Египетская, в начале 30-ых годов V-го века, и Иерусалим­ская — в середине V-го века.

2. Апостольские Постановления, памятник сирийского происхождения конца IV-го и начала V-го века, св. Ефрем Сирии, св. Епифаний Кипрский и многие другие восточные отцы подробно говорят о другом христианском празднике, ко­торый они называют η των επιφανιων εορτη, и ημερα των φωτων, и αγια Θεοφανια, и γεννησις του Χριστου. Сущность этого првздникa cocтавляло ни крещение на Иордане, ни рождение Христа, но Епифания, как явление, нисхождение Бога и Божества Света на землю. С ним соединялось представление и о чуде в Кане Галилейской, и о чудесном насыщении 5-ти тысяч пятью хле­бами, и о поклонении волхвов. Однако, господствующий тон этому празднику давали — Рождество Христово и Крещение. Этот праздник явился на Востоке в первой четверти IV-го века, до Никейского Собора: его еще не знали донатисты, отделив­шиеся от Церкви после 313-316 г. (Ср. S. Augustini Oirat. CCII). Но ариане уже праздно­вали его. Арианский император Валент (364-378 г.), находясь в начале 372 г. в Кесарии Каппадокийской, 6-го января явился в церковь со своими придверными (Св. Григорий Oratio. XLII, n. 52).

О праздновании Епифаний на Востоке свидетельствуют речи Ефрема Сирина (†373-го г.), сообщения Аквитанской паломницы и слова Григория Богослова. 38-ая речь его озаг­лавливается Εις τα Θεοφανια ειτουν Γενεθλια του Σωτηρος. Она Нaчинается изречениями, составившими наш первый Рождествен­ский ирмос: "Христос раждается, славите. Христос с небес, срящете. Христос на земли, возноситеся. Пойте Господеви вся земля..." В этом же слове св. Григорий говорит: "Ныне праздник Богоявления или Рождества" (Migne. Patr. gr. t. XXXVIII, c. 313, n, 3)...

Апостольские Постановления (Кн. VIII, 33) говорят одновременно о празднике Рождества и Крещения, но и проводят разделение между ними и указывают различные даты для празднования.

Запад познакомился с этим праздником впервые на Никейском Соборе. О посвящении ему на Западе особого дня, в январе, свидетельствует поступок кесаря Юлиана, который в январе 360 г. находясь в Париже, принял участие в праздно­вании.

Запад, заимствовав дату 6-го января — Эпифании, сооб­щил мало-помалу этому дню иное содержание, именно по­клонение дитяти Иисусу восточных магов, которые со временем превратились в трех царей. Августин в своих 6-ти словах на этот праздник говорит только о поклонении волхвов.

Праздник Рождества Христова сначала праздновался ночью, отсюда немецкое Weihe-Nachte, Weihnachten. В Иерусалиме, по свидетельству Аквитанской паломницы, еще накануне епис­коп и община отправлялись в Вифлеем, чтобы там в церкви, построенной на месте пещеры — совершить полунощное бого­служение, а утром чтобы быть и праздновать в Иерусалиме; празднование отличалось чрезвычайно торжественным харак­тером (Епифаний. LI, 22.16). Этот праздник, соответственно Пасхе, праздновался 8 дней.

Таким образом, к концу IV-го века произошла, так ска­зать, нивеллировка, обмен между Востоком и Западом. Не­римский мир взял у римского дату для праздника Рождества Христова (По свидетельству Иоанна, епископа Никейского, не известно на чем основанному, Римская Церковь начала праздновать Рождество Христово при папе Юлии (337-352 г.)); Рим же обогатил свой декабрьский праздник венцом тесно связанных с ним праздников, заимствовав глав­ный праздник 6-го января. Заимствование Востоком у Запада римского празднования Рождества Христова объясняется тем обстоятельством, что в борьбе с арианством все более и более усиливавшееся значение явления Бога во плоти, естественно, требовало отдельного праздника Рождества Христова, пос­вященного пещере и яслям. Кроме того, здесь нужно принять во внимание общее влияние Рима на Восток в ГУ-ом веке, о чем особенно свидетельствуют письма Василия Великого (М. д. Василий Вел., первый ввел этот праздник в Каппадокии) к папе Дамасу и унионная политика императора Феодосия I. Словом, в IV-ом веке центр празднования переносится на 25 декабря, и этот день становится праздником для всего хрис­тианства (Григорий Великий вводит в 379 г. праздник Рождества Хри­стова, как праздник "теофании" в отличие от "епифании," как празд­ника "света" (речь 38; Migne XXXVI, р. 349 ср. 313.327). В 382 г. его празднует "нормальный теолог" Григорий Нисский (слово на Кре­щение Спасителя. Migne XLVI, 580, 701). В 388 г. его прославляет в Антиохии, как "мать всех праздников," св. Иоанн Златоуст, хотя по нему, некоторые и оспаривали право на праздник, введенный не раньше 10 лет (Migne XLIX, 351)).

К 31-му декабря относилось воспоминание проповеди по­каяния Иоанна Крестителя. Чрез 40 дней после Эпифании праз­дновался, 14-го Февраля, υπαπαντη, лат. Purifkatio, т.е. встреча Господа Симеоном и Анною (ср. Лк. 2:22). Так было во Иерусалиме. В Армянской и Несторианской Церкви на этот день полагали рождение Иоанна Крестителя.

Мы отметили два цикла праздников — Рождественский и Пасхальный; иногда выделяют и присоединяют еще третий — Пятидесятичный. Этот третий цикл начинают праздником Вознесения, которому предшествовали три дня поста с палом­ническими путешествиями и молениями (rogadones). Это было введено в Церквах Галлии в 469 г. епископом Мамертом (Mamertus) Виенским (Viennen.), а позже подтверждено и собор­ными определениями. В конце VI-го века (590 г.) папа Гри­горий Великий ввел в Риме литании; с VII-го века литании вводятся и на день св. Марка (25-го апреля).

1) С того времени, т.е. с конце IV-го века, когда стали праздновать Рождество Христово 25-го декабря, праздник Сретение — латинское Purifkatio, греческое — υπαπαντη, естествен­но перенесли на 2-ое февраля. Сначала он был введен во Иерусалиме, со времени же Юстиниана по всему Востоку. В Sacramentarium Gelasianum, т.е. папы Геласия (конец V-го в.) он назван "очищение Марии."

2) Праздник Благовещения Святой Марии, "Annunciatio"

— праздновался 25-го марта на Востоке и на Западе; в Ис­пании с 656 г. 18-го декабря.

3) Праздник Преображения Господня появился на Вос­токе в V-ом — VII в. и праздновался 6-го августа.

4) Блаженное Успение или взятие на небо Марии (Assumptio), κοιμησις της Θεοτοκου праздновавшееся еще при импера­торе Маврикии (конец VI-го века) было прославлено во Иерусалиме Модестом и другими торжественными речами.

5) Праздник Креста, в честь обретения Креста Христова 14-го сентября, ведет свое начало от первой половины IV-го века и есть собственно (по Дюшену) ежегодное воспоминание обретения Честного Животворящего Креста Господня (σταυροφανεια) в связи с этим — построения, на месте обретения, Константином Великим на Голгофе базилики — Храма "Вос­кресения Христова" в 335 г. В этом, т.е. первом году это событие было торжественно отпраздновано Тирским Собором епископов (осудившим св. Афанасия). Историки V-го века Сократ (Сократ, Ц. История 1, 17) и Созомен (Созомен, Ц. История 2, 1) подробно рассказывают об обретении Креста Христова. Как видно, этот праздник, возникший на 3 столетия раньше взятия персами и возвращения от них Чест­ного Креста Господня, не мог иметь никакого отношения к этому последнему событию первой трети VII-го в. Святой Крест был вывезен из Иерусалима, при папе Захарии в 614-ом г., после взятия персами Иерусалима и был снова возращен чрез 15-17 лет, при Модесте в 630 г. По сообщению монаха мо­настыря Св. Саввы, Антиоха Страпина, император Ираклий "со Святым Крестом" вступил в Иерусалим 21-го марта 630-го г. Значит, это событие связано или даже, именно, вспо­минается на 4-ой неделе Великого Поста (а не 14-го сентября). Этим объясняется, что копты праздник Креста Господня почитают 6-го марта.

6) Праздник входа Господня во Иерусалим (неделя Ваий) установлен во Иерусалиме в IV-ом веке, как это ясно из "Путешествия Сильвии." Однако, точнее определить время его появления пока невозможно. Во всяком случае в 70-ых го­дах IV-го века по сообщению св. Ефрема Сирина (†379 г.), в Ефесе имела место процессия с пальмовыми ветвями. Одна­ко, из двух поучений Иоанна Златоуста на это воскресение следует, что в Константинополе до конца 4-го в. еще не знали этого праздника. На Западе с последним воскресением пред Пасхой связывалось не радостное воспоминание входа Гос­подня, а этот день считался траурным, как стоящий вначале страданий Господних — Passio Domini. Папа Лев Великий (†461 г.), именно с этого дня приступал к изъяснению Еван­гелий о страданиях Спасителя. Но вот в Испании в 6-ом веке, по свидетельству готской литургической книги Ferodn (liber ardimem), совершалось в этот день освящение пальмовых вет­вей, что совпадает с Peregrinario Silviae. Следовательно, на За­паде этот праздник появился только в VI-ом веке.

Почитание мучеников, святых, Пресвятой Девы Марии и ангелов.

Если поклонение Богу во Святой Троице являлось удов­летворением общей христианской потребности во спасении, то почитание святых, Пресвятой Марии и ангелов служило, так сказать, индивидуализацией христианского культа, шло на­встречу конкретным, личным желаниям верующих. В основе почитания святых лежит идея морального идеала, который видели осуществленным в Пресвятой Деве, ангелах и святых. В силу этого на них смотрели как на существ, способных нам — людям помочь своим ходатайством пред Богом, потому что они могли "спострадать" нам немощным. Но не только это. Они, как подобные нам, имели силу помочь на пути к совер­шенствованию и вследствие своей твердой ограниченности, не на пути общего абсолютного совершенствования, где единст­венно "возможно" Богу — Ср. Мф. 5:48, — а в том или дру­гом специальном отношении, одной стороной своего совершен­ствования, как ограниченных существ (Ср. Евр. 11:40; 12:1). Наше поклонение Богу и святым, существенно различны межде собою. Богу мы служим и кланяемся в абсолютном смысле этого слова. Богу свойственна λατρεια, adoratio. Матерь Божию, ангелов, святых мы чествуем свойственным ограни­ченным существам поклонением, что обозначалось греками τιμητικη προσκυνησις, латинянами — veneratio.

Исходным пунктом культа святых является взгляд на мученичество, как высший подвиг дерзновенного христианско­го исповедания, который отверзает мученикам двери рая (Тертуллиан: "О воскресении плоти" глава XLIII, русский пе­ревод 274-75) говорит: "Никто, удалившись от тела, не пребывает тотчас у Господа, кроме того, который для награды за мученичество посылается верою"). Мученики за христианскую веру считались достойными вечной памяти. После победы христианства над язычеством в IV-ом веке, гонения на христианскую веру прекратились, не стало больше и мучеников. Тем более возрастал авторитет и покло­нение древним мученикам. Им было определено место тотчас после апостолов; мученики были квалифицированы и окру­жены ореолом героев Церкви. В общем, а иногда и конкрет­ном смысле, их смерть ставилась в связь с основанием тех или других христианских общин, как смерть апостолов Петра и Павла в связь с основанием Римской Церкви. Имена мучеников приурочивались к определенным городам. (Евсевий проводит некоторую параллель между героями ηρωες, — имена которых связывались с известными городами, страна­ми, — и христианскими мучениками, чествуемыми в определенных местах И городах (Praeparatio evangelica XIII, 11). На гробах мучеников собирались в день их кончины, который считался днем их рождения (dies natalis) в вечную жизнь; там совер­шались всенощные бдения и торжественные богослужения, произносились похвальные слова и речи в память мучени­ков (Ср. Lietzmann. Petrus und Paulus in Rom., s. 81). На гробах мучеников строились капеллы, воздвигались церкви. Из них самою знаменитою является, конечно, базилика апостолов Петра и Павла в Риме.

Отдельные праздники подобного рода, особенно чествование апостолов, встречаются еще в IV-ом веке. На Востоке, во многих местах, в течение святок, от 26-го декабря до 1-го января, чествовали святых Стефана, Иакова, Иоанна, Петра и Павла. В Риме и вообще на Западе падало воспоминание обоих апос­толов на 29 июня; эту дату, в конце концов, заимствовал и Восток. Скажем подробнее. В 258 г. 29-го июня при Каллисте (257-258 г.), в Риме имело место перенесение реликвий святых Петра и Павла в Сан-Себастиано. Однако, чрез 50 лет спустя воспоминание дня 29-го июня в этом смысле было утрачено. Почти с 300 г. эту дату стали рассматривать, как день их об­щего мученичества (Migne. Patr. graeca XL, C. 263). Восточная практика, ни в какой мере, не соответствовала этой дате. Для Малой Азии показателен так называемый сирийский — в действительности из Никомидии происходящий — мартиролог, он свидетельствует, или кон­статирует, общий праздник для обоих апостолов 28-го декабря. О следовании этому обычаю внутри страны говорит проповедь Астерия Амассийского (Созомея. Ц. История VIII, 17). По Созомену (Uscher. Weihnachtsfest, s. 255), в Δρυς'e в Халкидоне была построена вельможею Руфином церковь в честь апостолов Петра и Павла. Наряду с этим на Востоке одновре­менно распространялся другой обычай — разделить апостолов и Павлу указать особый день. Так, в Каппадокии праздновали, как это видно из проповедей Григория Нисского, Петра с Иако­вом, Иоанном вместе 27-го декабря, а Павла 28-го декабря. Более других настаивала на особом дне для апостола Павла Антиохийская Церковь. Еще Иоанн Златоуст в общих словах указывает на день перед 1-ым января, как праздник апостола Павла (Lietzmann. Petrus und Pau'lus, s 93). Такое же положение дел оставалось неизменным в Антиохии до начала VI-го века. В так называемом октоихе патриарха Севера следуют непосредственно за песнями перво-мученику Стефану, песни на святых апостолов, а потом на апостола Павла (28 декабря). Эта практика имела место и у сектантов, вышедших из Антиохийской Церкви. Напротив того, Иерусалим и литургически зависимая от него Армения стояли на стороне обычаев, исходивших от сирийского мартиролога. Древний армянский Lectionar обозначает 28-ое декабря — общим праздником Петра и Павла и признает для них только этот один праздник (за праздником первомученика Стефана 27-го декабря, следует 28-го декабря праздник в честь апосто­лов Петра и Павла). 29-ое июня, как праздник Петра и Павла, выявляется впервые во Иерусалиме лишь к концу VII-го ве­ка (См. изданный Кекелидзе канонар). Совершенно ясное свидетельство за то, что римская да­та 29-го июня была воспринята в Константинополе, имеется от начала VII-го века от императора Ираклия (Migne. Patr. gr. XCV, C. 1005 В); по всей вероятности, празднование было усвоено на столетие раньше, например, с конца V-го века при императоре Анастасии.

Для Александрии, к сожалению, нет свидетельств. 22-го февраля в Римской Церкви был торжественным днем кафедры Петра (Festum cathedrae Sancti Petri). Чествование других апос­толов носило первоначально местный характер, именно, в тех церквах, где покоились их смертные останки, и в тех, которые были посвящены их имени.

Праздники в честь мучеников, этих, по сознанию всей Церкви, свидетелей веры чрез собственную кровь, — также имели местный характер; они чествовались, главным образом, в церквах, которые были основаны на их гробах. С распространением почитания мучеников и особенно с развитием обычая строго хранить и чествовать реликвии их (все предметы, ко­торые были в соприкосновении с гробницами мучеников), — праздники в честь мучеников приобретают все большую и большую популярность, так что знаменитые свидетели веры своею кровью стали чествоваться и за пределами тех мест, где находились их гроба. Потом, по крайней мере в Греческой Церкви, установили особый день чествования всех мучеников — именно в 8-ой день после Пятидесятницы (По Иоанну Златоусту — Migne. Patr. gr. XXX, 705).

После прекращения гонений на христианскую религию, естественно, не стало более мучеников за веру. Но была потреб­ность к почитанию богоугодных людей. Тогда от мучеников перешли к святым, т.е. лицам, выделявшимся из окружающей их среды чрез свои аскетические подвиги. Позднее начали определенно искать таких лиц среди анахоретов — монахов. К ним присоединили выдававшихся епископов и церковных му­жей. В создании себе культа святых народ далеко не всегда руководился должными принципами и правилами. Народу свойственно поступать без критики, принимать на веру. Вооб­ще же почитание и призывание святых, особенно мучеников, в Церкви развивалось постепенно, рекомендовалось отцами Церкви и защищалось от упреков со стороны язычников, мани-хеев и других еретиков. Прославляли их добродетели, выс­тавляли их, как образцы для подражания, призывали их как заступников, ходатаев пред Богом, устрояли для них особые базилики и капеллы.

Для почитания библейских личностей оставался один только шаг. Праведные люди в Библии являются близкими к Богу, ибо они связаны или с Божественным откровением, или историей спасения. Тем более многие из них были муче­никами, как братья Маккавеи, Иоанн Креститель, св. Стефан, некоторые апостолы, или страдальцами, как пророк Иезекииль, Даниил. Таким образом, чрезвычайно был легок переход от почитания христианских святых к чествованию библейских лиц не только Нового, но и Ветхого Завета.

В круге святых и библейских лиц, особенным почитанием пользовалась Пресвятая Дева Мария. Издавна создалась по­пулярная легенда о Святой Марии, Её рождении и воспитании при Храме. Она подготовила христианское настроение к тому времени, когда Церковь, так сказать, официально, открыто приступила к созданию Её культа в конце IV-го и начале V-го века. В проповедях св. Амвросия, Иоанна Златоуста, Августи­на, Пресвятая Дева изображается как тип девственного идеала женской чистоты и фактической безгрешности (Ариане, как Евдоксий и Евномий (Филостр. VI, 21) иначе учили. Епифаний (ерес. 78) обзывает таких — инокомысливших "антидикомапианитами," как живших в Аравии и относит их к злым еретикам. На Западе Блаженный Иероним поролся против Гельвидия; ученика арианина Авксентия, и против Иовиана, отрицавших девство Святой Марии). Амвросий и (та). Августин проводили параллель между Евою и Марией и к Ней относили Быт. 3:15 о сокрушении главы змия.

В V-ом веке под влиянием христологических споров был поставлен конкретный вопрос об участии Святой Девы в деле нашего спасения. Тогда возгорелся спор о Theotokos. Тогда имен­но особенно усилилось почитание Святой Марии в Ефесе, Алек­сандрии и других местах.

Празднования в честь Пресвятой Девы Марии можно кон­статировать не позже конца IV-го века. Начались они в Антиохии. Правда, св. Иоанн Златоуст в своих проповедях не упоминает о празднике в честь Святой Девы 15-го августа, после названном κοιμησις, но это чистая случайность. Несто-риане имели праздник в честь Богородицы и, конечно, они заимствовали его у Церкви, от которой отделились. Несториане праздновали его в пятницу после Богоявления. В яковитском календаре от 675 г., праздник Марии полагался 26-го декабря, и эта дата долго удерживалась при появлении других. Од­нако, несторианская дата есть древнейшая; с нею совпадает другая яковитская дата, относящая праздник Пресвятой Ма­рии к 15-му января, а копты — к 16-му января. Яковитская же дата стоит в связи с праздником Рождества Христова 25-го де­кабря. Около 460 г. дошло в Иерусалим, собственно в Вифлеем, празднование Святой Марии 15-го августа (Μνημη της Θεοτοκου); но это был праздник прославления Святой Марии по связи с событиями. Обозначение 15-го августа днем смерти Девы Марии было дальнейшим этапом в еортологическом развитии после 460 г. При этом трудны для разрешения два вопроса: 1) почему празднование перенесено на 15-ое августа и 2) по­чему с ним соединено представление о смерти Богородицы? — Впервые этот праздник проник в Константинополь в конце VI-го века. По Никифору Каллисту (Н.р., XVII, 28 — Migne. Patr. gr. CXLVII, 147, 292 А), император Маврикий установил 15-ое августа, как общий праздник κοιμησις της Θεοτοκου. В Риме Dormitio Beatae Virginis установлено при папе Сергии I (687-701 г.), очевидно, заимствовано из Константинополя.

В христианский культ были введены и ангелы. В Священ­ном Писании они выступают, как посредники между Богом и людьми и представляются, как покровители народов и отдель­ных лиц. Учение об ангелах развито в послепленной иудейской апокалиптической литературе; упоминаются не редко ангелы и в Новом Завете, при чем отмечается (особенно в послании к Колоссянам) заблуждение в данном пункте со стороны сектан­тов, особенно у гностиков — евионитов. Епифаний упоминает о секте ангеликов (ересь 60). О христианском почитании ан­гелов говорит еще св. Иустин (Апол. I, 6). Амвросий Медиолан-ский поучает не страшиться призывать ангелов (De vid. 9). В честь ангелов строили богато украшенные церкви, капеллы, алтари, особенно часто во имя Архангела Михаила (Дидим. De trinitate II, 7). Созомен (Созомен. Ц. История 2, 3) знал в Константинополе Μιχαηλιον и там творились много­численные чудеса.

Почитание реликвий. Путешествие по святым местам. Иконы.

Святые приближают к людям Божество и располагают Его к ним. Но они принадлежат далекому горнему миру. Явля­ется потребность хранить и почитать что было близко к ним, что окружало их. Из книги Деяний известно, что тень апостола Петра исцеляла больных (5:15); головотяжи и убрусцы апос­тола Павла оказывали чудодейственную силу (19:11-12). За известными останками стоят сами праведные люди, а за ними Бог. Отсюда создалось чествование мощей и вообще останков святых. Под влиянием таких религиозных представлений, воз­никает естественная потребность быть в тех местах, где жили и подвизались, праведные люди, видеть дома, кельи, где они жили, пить от источников, из которых они пили. Отсюда раз­виваются путешествия ко святым местам, прежде всего в "Святую Землю," где родился, жил, учил и пострадал Спа­ситель. От IV-го века известны путешествия с Запада на Восток Сильвии Аквитанской, Блаженного Иеронима, Руфина, знат­ных римских дам — Плакиды и других. Жена императора Феодосия II, Евдоксия, также путешествовала и жила в Святой Земле, а ранее её св. Елена, мать Константина.

В IV-ом веке прокладывают себе путь с большим трудом, но все-таки постепенно вводятся иконы Спасителя, Божией Ма­тери, Апостолов и Святых, не в смысле портретов, или истори­ческих назидательных картин, а в смысле предметов для по­клонения.

Церковное песнопение с IV-XI-го веков.

Важнейшею составною частию христианского богослуже­ния является песнопение. Пение употреблялось в Церкви с са­мого начала появления её богослужения. Оно имело место и у еретиков, например, последователей Вардесана (Ефрем Сирин. Гимн. VLIII; Созомен. Ц. История III, 16; Бла­женный Феодорит. Ц. История IV, 29), у Ария (Арий, как известно, составил сборник различных песней под именем θαλεια, одна их муз. См. Афанасий Великий. Против ариан, слово 1. Аполлинарий написал "Новую псалтырь," Григорий Богослов ел. LI), у донатистов (Донатисты пользовались также гимнами для распространения своего учения) и других. И православная Церковь в харак­тере своего пения, в местах его развития и во времени испол­нения имела в виду это обстоятельство.

Торжество, праздника возвышалось благодаря церковному пению. Псалмы пели уже издавна. На Востоке, с IV-го века особенно выдавались Диодор и Флавиан, как покровители псалмопения — и именно, антифонного пения (Василий Великий Epist. 207, С. 3 (Migne. Patr. gr. t. XXXII, 764). Иоанн Златоуст. Ис. 6.1. — Гом. 1 (Migne. Patr. gr. t. LVI, 97). На по­слание к Коринфянам гомил. XXXVI; Иларий на пс. 65; Кассиан. De inst. coenib. II, 8. Сократ (Ц. История VI, 8) возводит переменное пение к Игнатию Богоносцу, а Феодорит (Ц. История II, 19. 34) на Флавиана и Диодора. По Феодору Мопсуэстийскому (у Nicet. Tnes. orthod. fidei V, 30) они пересадили к грекам то, что было в употреблении у си­рийцев). Во многих церквах псалмы пелись всеми присутствовавшими (симфони­ческое пение). Это мало-помалу вывелось. Начали петь во многих церквах разделившись на два хора (антифонное пе­ние); или также так, что община отвечала (повторяла, следовала) предшествующему в пении клиру (пение гипофоническое). Первоначально пение было весьма простое, более речитативное, затем постепенно была введена искусственная модуляция; однако, пение оставалось одноголосым и не со­провождалось инструментом. Вопреки еретикам, которые умели привлекать к себе верующих чрез вновь сочиненные гимны (гностики, потом ариане), многие епископы запретили в Церкви употребление частных псалмов и гимнов, что было мало полезно; другие, напротив того, противопоставили ерети­ческому пению христианские песни, как св. Ефрем Сирии (†378 г.), затем Исаак Великий (†466 г.), между греками — оба Аполлинария, Григорий Назианзинский, Василий Великий, Иоанн Златоуст, Синесий; однако, их песни не внесены в церковное употребление.

В борьбе с еретическими песнопениями более других прославились, как отчасти уже замечено, Афанасий Великий, св. Ефрем Сирин, Григорий Богослов (†389 г.), св. Иоанн Златоуст (†407 г.). Святой Афанасий и Иоанн Златоуст боро­лись более путем организации богослужения. Последнему пре­дание приписывает введение в богослужение тропарей, ака­фистов; при чем, может быть, имеется в виду только перене­сение их из Антиохии в Константинополь. Ефрему же Сирину копты и сирийцы усвояют свыше 10-ти тысяч гимнов. В "ак­тах святого Ефрема" говорится, что "он возвышенными и духовными песнями своими преподал учение о Рождестве Христове, Крещении, посте, страдании (Христовом), воскре­сении, вознесении и прочих таинствах Божественного промышления; сюда же присоединим и другие гимны — о мучениках, о покаянии, об умерших (Assemani. Bibliotheca orient, I, 47). Некоторые из гимнов св. Ефрема Сирина на праздники употребляются и ныне ма-ронитами (сирийскими монофелитами). Св. Ефрему приписы­вается также около 50-ти песен в честь Богоматери. Может быть, потому, что написаны на сирском языке, гимны св. Ефре­ма не вошли в церковное употребление. Григорию Назианзянину приписывается около 12-ти гимнов, из них упомянем "Гимн Богу" и "Гимн Христу после безмолвия (поста) на Пасху," в котором прославляется творчество — промыслительная деятельность Бога и воплощение. Этот гимн отвле­ченного содержания, а потому не принят в богослужение. Но некоторые места из слов Григория Назианзянина заимство­ваны, как церковные песни, например, "Христос раждается."

Собственно только в VI-ом веке песенное творчество на Востоке достигло бессмертия. Оживление его в начале VT-го века в Константинополе связано с именем Преподобного Авксентия. Исторически достоверное предание позволяет свя­зывать с его именем древнейший из дошедших до нас видов церковной песни — тропарей и стихир. Этот подвижник, по сло­вам его биографа, для сходившегося к его пещере народа "составлял тропари из двух-трех речений, весьма приятные и полезные, хотя и простые, и заставлял петь их гласом самым простым и безыскусственным" (Bolland. Acta sanctorum II, 770; Арх. Филарет. Историческое обозрение песнопевцев. Стр. 196). Создателем церковных пе­сен, известных под именем кондаков (От οικος, дом: κονταξ,, палка; κοντακιον, свиток), считается Роман Сладкопевец (VI-ой век), сириец родом, певец в Константино­польской церкви Св. Софии. Первым кондаком его, спетым, по преданию, по особому небесному вдохновению, был кондак на Рождество Христово "Дева днесь..." Потом кондаки составляли — Сергий, патриарх Константинопольский (610-638 г.), референдарий и диакон в Святой Софии.

Первым творцом канонов, повидимому, был св. Софроний, патриарх Иерусалимский (†637 г.), родом из Дамаска. Он составил трипеснцы на все дни 40-цы покаянного характера и на воскресение Христово, ныне не употребляемые. Св. Ан­дрей из Лавры св. Саввы, впоследствии — архиепископ Крит­ский (†712 г.) должно быть первый стал писать полные ка­ноны, но начал он с трипеснцев страстной седмицы. Еще долж­ны быть упомянуты — св. Герман, патриарх Константинополь­ский, лишенный кафедры в 730 г. императором иконоборцем Львом III, св. Косма, епископ Маюмский, старший воспитан­ник и подвижник по обители св. Саввы, св. Иоанна Дамаскина, — написал каноны, трипеснцы или четверопеснцы на все дни Страстной седмицы и на двунадесятые праздники — Рождества Христова, Крещения, Пятидесятницы, Успения и других. Свя­той Иоанн Дамаскин (†780 г.), сначала министр Дамасского калифа, потом инок обители св. Саввы и исповедник за иконы, написал воскресные каноны октоиха на 8 гласов и каноны на двунадесятые праздники.

Во все время развитие церковной гимнологии шло парал­лельно нарастанию праздников. Деятельность церковных песнописцев направлялась на обогащение октоиха, триоди и ми­неи. Так было с IV-го века, так продолжалось в IX, Х и последующих веках.

Во главе песнопевцев этого периода должен быть поставлен Феодор Студит (†826 г.). В октоихе ему принадлежат сте­пенны, в троиоди — трипеснцы на все рядовые дни (понедель­ник — пятница) 40-десятницы и четверопеснцы на все рядовые дни (понедельник — пятница) 40-десятницы и четверопеснцы на обыкновенные субботы 40-цы, — всего 39 канонов.

Брату его преподобному Иосифу Студиту, соисповеднику за иконы, архиепископу Солунскому, в триоди принадлежат первые трипеснцы, стихири на "Господи воззвах" и седальны на те же дни 40-цы. Феофан Начертанный (†843 г.), из Лавры св. Саввы, исповедник за иконы, епископ Никейский, написал для октоиха каноны 8-ми гласов ангелам, апостолам, усопшим и многим другим. Георгий, сначала хартофилакс св. Софии, потом митрополит Никомидии, проповедник, друг патриарха Фотия, написал для триоди канон на неделю мытаря, для минеи каноны Введения, для праздников Сретения и Благо­вещения и других. Митрофан, епископ Смирнский, сторонник патриарха Игнатия в его споре с Фотием, написал для октоиха троичные каноны. Иосиф Песнописец (†883 г.), много постра­давший в течение долгой жизни за иконы, наполнил октоих до настоящего его вида покаянными канонами на понедельник и вторник, канонами Предтечи, Кресту, св. Николаю и всем святым. Из составителей гимнов еще должны быть упомянуты — Сергий Иерусалимский инок, Кассия или Икасия, едва не ставшая женою императора Феофила (829-842 г.), основатель­ница одного из Константинопольских монастырей, — Игнатий, митрополит Никейский IX-го века, автор канона Одигитрии (на 22-ое октября; 8-го и 28-го июля), император Лев VI Мудрый; автор евангельских стихирей, император Констан­тин VII Багрянородный (†959 г.), сын Льва VI (†916 г.), автор воскресных экзапостилариев, Симеон Метафраст (т.е. перелагатель житий святых) (†940 г.); Георгий Скилица XI-го века, автор канонов великомученику Георгию 23-го апреля и Димитрию Солунскому 26-го октября; Иоанн, митро­полит Евхаитский XI-го века, между прочим составивший каноны трем святителям по 30-ое января и Феодору Тирону.

Западные песнописцы.

На Западе история пения имела другую судьбу. В Риме в IV-ом веке была учреждена школа пения (schola cantorum), которая объединила низших клириков. IV и V-ый век явля­ются в Западной Церкви особенно продуктивными в области составления церковных песнопений, более производительными, чем на Востоке.

Как наиболее выдающиеся западные гимнологи могут быть названы здесь следующие — Иларий Пиктавийский (Пуатиейский †367 г.), папа Дамас (366-384 г.), св. Амвросий Медиоланский (†397 г.), Блаженный Августин (†430 г.), Пруденций, Фортунат. Но латинские гимны IV-го и V-го века, как и следующих веков, не приурочены к священным воспо­минаниям дня. Этому же периоду принадлежит великий гимн "Тебе Бога хвалим" надписанный в Римских богослужебных книгах именем Амвросия и Августина. По одному преданию, он был написан св. Амвросием в благодарность за окончатель­ную победу над арианством. По другому сказанию, он был воспет вдохновенно св. Амвросием и Августином, во время крещения последнего первым, когда они стояли в источнике.

Как на Востоке (чрез Иоанна Дамаскина), так и на Западе в период VI-VIII-го в. был окончательно установлен круг бого­служебных напевов. На Западе это дело приписывается папе Григорию I. По словам жизнеописателя его диакона Иоанна (IX в.), св. Григорий собрал напевы, возникшие веками в Церкви, и удалил менее ценное, а остальные исправил и вос­полнил недостающие; результатом его работы был новый Антифонарий. Он же основал в Риме школу певцов (Migne. Patr. latina. t. LXXV, с. 90). Из данного периода нужно вспомнить Бéду Venerabilis (†735 г.), хотя его книга "Liber hymnorum" утеряна, Павла Ворнефрида (†790 г.), Алкуина, аббата Туринского, придворного ученого при Карле Великом (†867 г.), Павлина Аквилейского (†802 г.), Рабана Мавра (†856 г.) и других.

Церковные Таинства.

Как известно, о всех семи таинствах упоминается уже в первые три века, хотя они не исчислялись и не выделялись формально из ряда других священнодействий, но идея таин­ства везде достаточно была подчеркнута.

Теперь посмотрим, какие перемены произошли в каноническо-обрядовой стороне этих таинств, начиная с IV-го века.

1. Таинство Крещения. Первоначально крещение совершалось естественно над взрослыми, после принятия ими христианской проповеди, по­каяния и известного катехизического подготовления. Но с появлением христианских семейств начали крестить также и младенцев. Проследить историю, даже фиксировать появление этого обычая — нет возможности. Известен лишь тот факт, что на Карфагенских Соборах III-го века шли споры о кре­щении младенцев.

Чрез указанный факт образовались два различных пони­мания таинства Крещения. Допускавшие возможность кре­щения младенцев держались в то время как бы магических представлений о сущности крещения и церковных действий вообще, а также разделяли взгляд о причастности детей, чрез наследственность, первородному греху, препятствующему на пути к совершенству (ср. Карф. пр. 7). С другой стороны, нужно было считаться с фактом вступления в Церковь взрос­лых целыми толпами, при чем мудрая педагогическая серьез­ность не позволяла быстроты в действиях, наоборот, понима­ние крещения, как великого акта покаяния и облагодатство-вания внушало даже возможное замедление. В IV-ом веке сближение крещения с актом вступления в классические мис­терии еще более утверждает понятие о крещении, как посвя­щении в вечную жизнь, как "одежда нетления" (Василий Вел. epist. 292 — Migne. Patr. graeca t. XXXII, 1033), как "печать бессмертия" (Euseb. De vita Constantini IV, 62), — поэтому нет желания отодвигать его к концу жизни. Но с другой стороны с IV-го века требо­вали от Церкви широко отворить свои врата для всех, кто часто вынуждены были политикою христианских государей, без свободного расположения, принимать христианство.

Решением этого серьезного раздвоения и выходом из смут­ного состояния был катехуменат, как желательно быстрое, но предварительное и неполное христианизирование или христиа­низация.

Принятие в катехуменат уже "делало христианами" еще без совершения крещения, чрез одно руковозложение, и это последнее рассматривалось, как замена того первого (Эльвирский Собор (канон 39): "placuit eis (sc. Gentilibus) manuirn imponi et fieri christianos." Арльский Собор 314-ГО г. канон 6-ой: "De his qui infirmitate credere vo'lunt, placuit eis debere manum imponi."). Зна­чит, оглашение (катехуменат) являлось некоторым, так ска­зать, "суррогатом," чем-то предварительным по отношению к таинству крещения; а крещение завершением священного акта, как τελειωσις. Это постепенное вступление в христианскую Церковь — сначала только оглашенные, а потом уже верные, πιστοι, — вызывало в памяти как бы аналогичные явления, пакты, при вступлении в языческие мистерии — сначала αμυητοι, потом συμμυστοι. Подобное же явление было и в иудейской религии, в роде "прозелитов врат," "прозелитов правды," или "боящихся Бога." Конечно, числившихся христианами, но еще не принявших крещение, было не так уже много, как обыкновенно думают. Но были такие, которые откладывали крещение. Разумеется, последний факт отнюдь не благоприят­ствовал мысли — введению в Христианскую Церковь чрез крещение еще младенцев. Григорий Богослов (Orat. XL, 28 Migne. Patr. gr. XXXVI, 400) рекомендует скоро крестить младенцев лишь в случаях опасности для жизни в состоянии их; а иначе ожидать три года. De Rossi из рим­ских надписей делает общий вывод, что детей крестили от 6-9 лет (Возгоревшийся в начале V-го в. Пелагианский спор также мог олагоприятствовать лишь обычаю отсрочивания крещения детей). Из Peregrinatio Silvae следует, что в Иерусалиме крещение взрослых было делом самым обыкновенным. Апос­тольские Постановления (Апостольские Постановления VI, 15) дают понять, что многие считали крещение излишним. Не только личная история христианских императоров, но также жизнь отцов Церкви, о которых нам единственно известны подробности, доказывают, как распро­странен был обычай замедления крещения (procrastinatio baptism!) и, следовательно, очень продолжительный период пребывания в катехуменате. Константин Великий крестился на смертном одре от Евсевия Никомидийского, Констанций крестился в Антиохии от Евзония, в ноябре 361 г., когда он собирался в поход на Юлиана. Феодосии Великий был крещен в Фессалонике в 379 г. от Ахолия, когда он смертельно был болен. Но вот факты еще более значительные. Епископский сын Григорий Нисский и сын благочестивых родителей Василий Великий крестились только по окончании светского образования; Амвросий Медиоланский, как и Нектарий Константинопольский восприяли крещение после избрания их на епископские кафедры. Св. Иоанн Златоуст, как и Иероним, хотя происходили из христианских семейств, крестились уже взрослыми, как и брат Амвросия Сатир (Satyrus) и сестра св. Григория Назианзинского, Горгония, несмотря на то, что были уже известны своим благочестием. Когда мальчик Августин заболел с опасностью для жизни, благочестивая, заботливая мать Моника позволила ему принять только посвящение в катехуменат.

Таким образом, вступление в христианство совершалось чрез два главных акта — прохождение катехумената и принятие таинства крещения. Катехуменат или оглашение — состоял из трех моментов: 1) засвидетельствование, или заявление с своем желании вступить в Христианскую Церковь пред епископом или замещающим его пресвитером или диаконом, — преимущественно, пред таким лицом, которое имеет своею задачею именно поучение вступающих в Церковь, в присутствии других лиц. Затем следует поучение основным истинам христианским — догматическим и нравственным. 2) Торжественное посвящение чрез o'bsignatio, т.е. крестного знамения на лбу и груди, как знака Христовых страданий, как предварительного запечатления христианского состояния. По­этому в Апостольских Постановлениях (3.17) называется σφραγις. Кроме того, возлагаются руки, при чтении молитвы (Ср. Евсевий. De Vita Const. IV, 61; Апостольские Наставления VII, 39). На Востоке еще был акт отречения (7-ое правило Константинопольского Собора 381 г) с дуновением в лицо, уши, как при крещении, а на Западе, по крайней мере в Африке, предложение освященной соли, по аналогии с последующей Евхаристией. 3) 3-ий момент состоял в изъяснении смысла по­лученных знаков и был аналогичен или параллелен мистагогическому наставлению при таинстве крещения.

Следовательно катехуменат (о катехуменате см. Блаженный Августин "De rudibus catechizandis" и Кирилла Иерусалимского), как предварительное на­учение относительно сущности христианского учения и пред­варительное посвящение, как бы в некоторое отражение хри­стианского таинства — налагал обязанности и давал некото­рые церковные права. Оглашенный мог и должен был при­сутствовать в церкви до Евхаристии и подчиняться покаянной дисциплине. Затем следовал полный прием в христианскую общину чрез таинство крещения. Если оглашение имело зна­чение χριστιανους ποιειν, то крещение было заключительным ак­том введения в христианскую общину πιστοποιειν. В крещении также можно подметить три отдельных акта:

1. Непосредственное приготовление к таинству крещения, так называемые competentes, φωτιζομεωοι, "просвещенные," кото­рые уже объявлены к крещению в конце наступающей четыредесятницы. Их имена после некоторого испытания вноси­лись в церковные матрикулы, отсюда получались уже πιστοι. Сущность этого акта заключалась в том, что он был введением в христианскую веру и христианскую жизнь. Он состоял в исповедании символа и в отречении от князя века сего, или в abrenuntiatio satanae и redditio symboli (Const. Apost. VII, 40); то и другое соверша­лось, как на Востоке, так и на Западе, в великую субботу и все это составляло введение к крещению.

2. Собственно акт крещения (μυησις) состоял а) из отречения от сатаны и сочетания со Христом (αποταγη и συνταγη-επαγγελια) б) затем на Востоке происходило помазание тела крещаемого елеем, потом следовало освящение воды с призыванием Свя­того Духа, в) заключительное действие состояло в троекрат­ном вопрошении о вере (interrogatio de fide) обнаженного кре­щаемого, стоящего в воде и троекратном ответе, при погружении в таинственную воду; причем вопрос и ответ так быстро следовали друг за другом, что каждому вопросу соответствовало погружение. Непосредственно к этому примы­кал положительный момент — сообщение Духа чрез руко­положение, но очень рано является и другое — помазание миром, и последнее действие вытесняет первое.

3. Мистическое наставление после крещения. Седмица после Пасхи отличалась торжественностью и посвящалась неофитам — не только на Востоке, — что мы видим из пяти тайноводственных слов Кирилла Иерусалимского, — но и на Западе. Тогда им изъяснялся таинственный смысл христиан­ских обрядов и таинств. На это употреблялось время от кре­щения до первого причастия.

Обозревая в общем вступление неверующего в Христиан­скую Церковь, мы должны отметить пять главных моментов в катехуменате: изучение морального закона, символа и мо­литвы "Отче наш," как предварительные моменты, и креще­ние с причащением, как два заключительных акта.

Кроме повечерия Пасхи, временем для крещения было и повечерие Троицы.

Таинство Евхаристии образует центр воскресного бого­служения, около которого располагаются остальные части — молитвы, чтение, песнопения и проповедь. Все эти элементы в общем входили в воскресное богослужение и в первые три века, теперь замечается только поворот от поучительности, нази­дательности к большей мистериозности и тайной дисциплине. Богослужение распадается на две части: первую открытую, доступную для всех, более поучительную (μαθησις) и вторую закрытую, торжественную часть (μυστηρια). Разделяющей ли­нией между ними служит момент, когда все, не имеющие права присутствовать на второй части, оставляют храм. Существен­ным пунктом второй части является Евхаристия. Это прежде всего праздник благодарения (Ср. Дидахэ, С. IX) за дары творения мира и за дело спасения людей, за телесную и духовную пищу.

Приношение земных даров, как жертвы любви, которые находили свое широкое применение в агапах, но также от­части сохранялись для богослужебной Евхаристии и шли во благо нуждающимся и больным (Св. Иустин еще в 1, 67). С другой стороны, Евха­ристия была жертвенной трапезой для приносящих свою часть и участвующих в общении со Христом, — была напоминанием Его Крестной жертвы, которая вместе с тем служила к пита­нию и сохранению новой жизни чрез общение со Христом, при единении членов между собою. Эта жертвенная трапеза была залогом будущего Царства Христова и пищи (питания) бессмертия (Так еще у св. Иоанна 6 гл., у Игнатия, Иустина, Иринея).

Кратко все богослужение состояло:

I. 1) Из библейских чтений и пения псалмов, — 2) про­поведи, которая достигла апогея своего развития в 350-450 г., — 3) отпуска в конце 1-ой части, или молитв отпуска (απολυσεις, missae. Апостольские Постановления VIII, 6-9);

II 4) просительных молитв и 5) Евхаристического акта: приготовления к нему, освящения даров и вкушения их.

По сравнению с предшествовавшим периодом, во внешнем ходе богослужения замечается сокращение актов приготови­тельного и вкушения, и наоборот, расширение акта освящения, что нужно относить за счет усиления мистериозных действий пресвитеров и на счет самодействия общины. К концу VI-го в. различие между литургией оглашенных и верных утрачивает свое значение.

Евхаристическая литургия.

На Востоке, в важнейших церковных митрополиях, обра­зовались собственные литургические обычаи для Евхаристи­ческих празднеств; они возводились на апостолов или апос­тольских учеников, а частью на знаменитых епископов. 1) Так литургия Церкви Иерусалимской приписывалась св. Иакову; 2) Церкви Антиохийской — по Клименту, но также Иакову. В Константинополе тоже возводили литургию на последнего, но регулярно пользовались 3) литургией Иоанна Златоустого, затем 4) литургией Василия Великого, которой подража­ли и сирийцы с коптами. Копты пользовались еще литургией, приписываемой Григорию Назианзянину. Александрийская Церковь возводит свою литургию 5) на Марка, или на Кирил­ла. От египетских яковитов, абиссинцы заимствовали 10-12 литургий. Несториане называли свои литургии по их апосто­лам, особенно Авдея и Марии, по Диодору, Феодору и Несторию. Армяне обладали, кроме литургии Иакова, еще одной особой литургией, даже более старой — с очень выразительными мо­литвами.

На Западе являлась господствующею Римская литургия. Миланская литургия приписывалась св. Амвросию, она род­ственна восточным. В остальных странах Запада литургии часто менялись, как например, в Испании. Древняя Галликан­ская литургия имеет много сродства с Миланскою.

Агапы в данный период жизни Церкви уже не имели мес­та. Однако, продолжения их в жизни Церкви желали и им­ператоры Константин и... Юлиан. Первые сведения об уничтожении агап имеем от Собора Лаокикийского, гл. прав. 27-28 (См. толкование на них епископа Никодима Милоша). Святой Иоанн Златоуст, говорит об агапах, как обычае уже отжившем. На Западе они запрещены позже, Карфаген­ским Собором 418 г., а окончательно — Оксеррским Собором в 584 г. Помощь бедным раздавалась при погребении мертвых, заменяя собою как бы агапы (См. Августин. Epistola 22, 3).

Брак. Как ранее, так также и теперь, брак заключался с благословения Церкви и отличался особой торжественностью. У восточных браку регулярно предшествовало обручение, обет (Verlobniss); при венчании на брачущихся возлагали венцы или короны. Перемена колец и связывание рук жениха и не­весты белым или красным платочком показывало или оз­начало обязанность верности и неразрывность брачного союза. На Западе венчание большею частью совершалось за литур­гией, когда брачущиеся и причащались; им делались подно­шения. В честь церковного благословения, брачущиеся должны были воздерживаться в первую ночь от плотского смешения. Второй и каждый следующий брак не одобрялся, хотя и приз­навался законным. На Востоке на второбрачных не возлагали венцов и подвергали их покаянию. Но второй брак считался расторжимым в случае прелюбодеяния; на Западе и факт прелюбодеяния кого-либо из супругов не расторгал брака.

Таинство покаяния. К концу IV-го века, при папе Нек­тарии, в Константинополе назначались особые пресвитеры для тайной исповеди, а в начале V-го века публичная исповедь на Востоке исчезает. На Западе она существовала и в V-ом веке; многие Соборы занимаются упорядочением покаянной дисци­плины. Действие покаяния не простиралось на грехи к смерти — peccata ad mortem. С VI-го века возникли покаянные книги. На Востоке одна из таких приписывается Константинопольско­му патриарху Иоанну IV-му Постнику (†595 г). — ακολουθια και ταξις επι των εξομολογουμενων. Это руководства для пресвитера, при совершении таинства покаяния. Они содержат молитвы покая­ния, то исповедальные и отпустительные формулы, то все роды грехов, соответственно запретительным церковным канонам.

Таинство елеосвящения, или последнее помазание, рас­сматривается в связи с покаянием. На Западе масло для пома­зания освящалось епископом, на Востоке это право предос­тавлялось и пресвитерам. Последнее помазание "Соборование" преподавалось, кроме верных христиан, только тем из греш­ников, которые уже примирились с Церковью. Последнее по­мазание рассматривалось в неразрывной связи с покаянием. Поэтому его нельзя было преподавать не только детям, но также и только что крещеным, хотя бы они были опасно больны.

Погребение. Христиане простирали свою нежную забо­тливость и на мертвых. Мыли и очищали тела умерших, часто помазывали и бальзамировали их, в белых одеждах полагали на одры (постели); нередко их сравнительно долго оставляли на носилках, в особенности, когда умершим был князь, епис­коп, пресвитер. В день погребения умершего, родственники одевались в лучшие одежды, — черный цвет не одобрялся, хотя в конце концов и победил.

Трупы умерших переносились в кимитирии, при пении молитв и псалмов, с преднесением светильников, масличных и пальмовых ветвей (Св. Иоанн Златоуст. Иов, бес. I; на евр. бес. IV; Августин. De civitate Dei II, 13; Евсевий. Ц. История VII, 22, — об обычае баль­замировать. См. Athanasius. Vita Antonii n. 90. Migne. t. XXVI, 969). Кимитирии находились вне городов. Подземные кимитирии оставались в употреблении еще в IV и V-ом в. Наверху их часто строились церкви. На гробах читались молитвы и говорились речи; последние произносились и в церквах, при погребении выдававшихся лиц. Обедни в память умершего совершались в третий, девятый и 30-ый день и в го­довой день смерти; при этом раздавалась часто богатая ми­лостыня. Определение траурного времени Церковь предоставля­ла обычаю и общему законодательству. Агапы в честь умерших долго еще удерживались в различных странах.

Богослужебный устав.

В истории развития христианского богослужения особую и чрезвычайно большую роль сыграло монашество. Из него на­полнялись ряды высшей иерархии, оно питает просвещение и литературу, но в особенности велико его влияние на богослу­жение. Главная работа здесь должна быть отнесена на счет палестинского и синайского монашества. В палестинских мо­настырях центральною фигурою является преподобный Савва Освященный (532 г.). В монастырях служебный устав был готов уже к IX в. С этого времени ему оставалось опре­делиться только в самых мелких частностях и подробностях. И тогда устав принял вид и характер толкового Типикона. Было два главных устава — Типикон Иерусалимской Церкви и великой Константинопольской.

Места христианского богослужения.

Великая перемена, происшедшая в положении Церкви в IV-ом в., обнаружилась на глазах всех в устройстве многочис­ленных и богато-украшенных церковных зданий. Не вредя eдинству и не изменяя сущность христианского богослужения, развилось богатое разнообразие в церемониях, в молитвах; всё, что могло быть откуда-нибудь принесённым к украшению и возвышению обрядовых действий и святых мест, всё это при­влекалось на службу Церкви. И таким образом, мало-помалу, гораздо более, чем это имело место в язычестве, религия украшалась и прославлялась чрез искусство; но и само оно чрез христианство омолаживалось, преображалось и одухот­ворялось. Христианство дало искусству высокое освящение; в то же время, как само получило от него внешнюю красоту и новый повод (возможность) проникнуть глубже в сердца людей и со всех сторон обновлять их своею творческою силою.

Обыкновенною формою церкви является базилика, унас­ледованная от предшествовавшего периода, как продолговатая зала (в основе план античного дома. См. о построении церквей Апостольские Постановления II, 57; Евсевий Ц. История X, 4). Начиная с IV-го в. появилось много христианских церквей. Первыми строителями являются сам император Кон­стантин и его мать Елена. Они построили церкви во многих местах св. Земли, в Мамвре, в Вифлееме, на Масличной горе, на пещере Гроба Господня, а затем в Константинополе. Ос­вящение вновь воздвигнутых церквей происходило с большою торжественностью. Это был христианский праздник; к нему приурочивались Соборы епископов. Новопостроенные церкви богато украшались и наделялись различного рода льготами и привилегиями — и не только церкви, но и клир. Храмоздатель­ством занимались и последующие императоры, особенно в VI-ом в. император Юстиниан I. Кроме продолговатой базилики, издавна практиковалась для церкви и круглая форма с свод­чатым верхом, заменяющим крышу, и с куполом; это так называемое центральное построение, также имевшее античную основу (Как ротонды в теремах и ηρωα). Церкви такого рода употреблялись для баптисте­рий (крещален) и в качестве церквей-памятников на гробах. Между прочим, такой формы церковь воздвигнул Константин на Гробе Господнем. Этот стиль стал господствующим. Он представлял христианским художникам случай чрез удачное расчленение внутренности здания, создавать художественные памятники. Скоро он стал применяться при построении и обыч­ных церковных зданий. Так, императором Константином была построена великолепная церковь в Антиохии и храм 12-ти апостолов в Константинополе, именно этого типа (De vita Constant. III, 50; IV, 58-60). Кроме того, в таком же стиле была маленькая церковь в Назианзе (Григорий Наз. Orat. 18, 39; Григорий Нисский, письмо 25). Трудности, какие возникали при этом, состояли в попытках связать, объединить продолговатую базилику с центральным, круглым построением, задача в сущности противоречивая, а потому трудно выполнимая. Первые подобные ощутительные попытки падают на время четвертого и шестого веков (Например, ротонда св. Стефана в Риме). На Востоке и в последующее время продолжали идти этим путем — примирение двух различных форм в одном типе. Запад же, за исключением мест греческого влияния (например, в Ра­венне), остался верен базилике, как нормальному типу церкви.

Христианское искусство.

Являлась естественная потребность часто громадные здания христианских церквей украсить не только внутри, но и снаружи, или иначе оживить христианский культ. Ввиду этого, скульптура и живопись из катокомб, кимитирий выходят на открытые общественные места, чтобы послужить украшению христианских храмов. Конечно, орнаментика зданий это часто далеко не то, что вполне гармонирует с зданием, как бы вырас­тает из него, а нередко является будто бы навязанным, при­клеенным, без внутреннего соотношения. При украшении хрис­тианских храмов скульптура оттесняется на задний план. Внутренним украшением церкви являлись колонны связанные архивольтами или архитравами и снабженные богатыми колон­ками. Отделение алтаря от остальной части храма, устройство абсиды, кафедры для епископа — все это предмет для приложения христианского искусства и украшения церкви.

В особенности широкое приложение у христиан нашла живопись; картинами украшались и жилища и церкви. Живопись была и аллегорическая и историческая, и для людей необразованных она служила средством научения, нази­дания (Относительно икон см. Августин. С. Faust. 22, 72; De cons. Evang. c. X, 16. Григорий Нисский. Orat. de s. Theod, c, II, — Паулин Нолан. Carm. natal. 9; In s. Felicem 7 И 10; Ер. 30 (al. 12); Пруденций. Peri steph. hymn. X, v. 10; XI, v. 127). Употребляли не только образ Креста (Св. Иоанн Златоуст. Гомилия на св. Матф. LIV, п. 4), но и изображения Христа, апостолов и других святых. На Востоке и на Западе в большом употреблении была мозаика, которая чрез свою строгую торжественность, разнообразие и игру кра­сок особенно соответствовала спокойному, величественному, но очень сложному христианскому культу. Своды абсида и триумфальных дуг, полукругов, украшались мозаикой. Изоб­ражения славы Христа в апокалипсисе Иоанна Богослова да­вали часто мотивы для других больших композиций на ал­тарных сводах. Сюжетом легко могли служить различные сцены Ветхого и Нового Завета, а также изображения из жизни святых. Литургические книги украшались миниа­тюрами, а также и другие предметы христианского богослу­жения покрывались живописью. Далеко в меньшей степени, особенно на Востоке, применялось ваяние. Однако, и на Востоке оно встречалось на саркофагах; резные, богатые украшения из слоновой кости покрывали диптихи; рельефными фигу­рами украшались церковные сосуды — чаша (calix), из золота или серебра (очень редко из стекла), дискос; копье и др.