|
См. наука и религия. Туринское мышление и мышление поэтическое.
Как относиться к ложным реликвиям? (тут и отсылки к историям о других фальсификациях)
1143 год: плат Вероники.
Могли ли плащаница быть у тамплиеров?
1357 год: появление "Туринской плащаницы".
1578 год: "Туринская плащаница" попадает в Турин.
1988 год: Туринское мышление.
2001 год: как на самом деле выглядел Иисус?
Кому-нибудь интересно, какого размера стекло были способны изготовить мастера XIV столетия?
Никто не станет покупать газету, на первой полосе которой крупный заголовок: «Сенсация! В 1335 году изготовили стекло в два метра длиной!»
А ведь именно это, строго говоря, единственный вопрос, который сегодня связан с Туринской плащаницей.
Люди покупают газеты с заголовком: «Учёные берутся клонировать Христа по остаткам на Туринской плащанице!»
Означает ли это, что людям интересен Христос?
Людям интересно клонирование. Осуждать их за это не стоит. Хочется жить, а не умирать.
Не Туринская плащаница, тем более, не Христос были интересны широкой публике в конце XIX века, когда плащаница внезапно стала сенсацией. Впрочем, Христос никогда не может быть интересен людям именно как «широкой публике». Конечно, вечная жизнь – большой соблазн, однако Христос просит за вечную жизнь и слишком многого (веры), и слишком малого (веры).
Людям как целому в конце XIX века была интересна наука. Наука веры не требует, наука требует денег, но эти деньги окупаются и приносят если не вечную жизнь, то жизнь намного более здоровую и долгую, чем жизнь по версии средневекового христианства. Наука изгоняет демонов и низвергает идолов, она есть род светской аскезы. Только церковный аскет не может передать другим своих достижений – знания о подлинном устройстве мира и человека, настолько радикально необычных, что это вполне сопоставить с прозрением слепого. Учёный свои знания – передает, причем не выставляя особых условий. Наука творит чудеса, причём не требует веры и творит чудеса не только для учёных.
Туринская плащаница стала сенсацией, потому что верующие получили колоссальный козырь. Они смогли наглядно показать миру, что наука и Христос не противоположны, что наука подтверждает Христа. Какая удача – получить гарантию бессмертия сразу из двух независимых источников.
Наука изобрела фотографию. Ни один святой за две тысячи лет не изобрёл даже будильника. Это не означает, что среди христиан не бывало изобретателей и учёных, но к лику святых их не причисляют. Коперник был епископ, а Галилей горячо верил в Христа, но это лишь осложнило их одношения с церковными иерархами.
Побочным результатом фотографии стало открытие: Туринская плащаница – негатив. Негативы до науки делать не умели и даже не знали об их существовании. Следовательно, Туринская плащаница – подлинник. Следовательно, Христос воскрес. Следовательно, все воскреснут, если не по Христу, то по науке.
В течение ХХ века этот, ключевой миф о Туринской плащанице незначительно менялся, но главное – забылся его смысл. Это миф не о Христе, это миф о науке.
2007 год. Журналист Алексей Мунипов в бесплатном журнале, который издаёт московский градоначальник, разоблачая разные мифы, защищает подлинность Плащаницы: «В 2005 году в журнале Thermochimica Acta была напечатана подробная статья, в которой доказывалось, что датировка 1988 года [отнесшая Плащаницу к XIV в. – прим. Я.К.] была ошибочной – учёным дали на исследование заплатку времён средневековья» (Мунипов А. Миф-универсал // Большой город. – 21.11.2007. – С. 26).
Для такого журналиста авторитетна не вера, не Плащаница, а именно и только наука. Журналист, правда, ошибся – никакого «доказательства заплатки» нет, но это простительная ошибка, ведь Мунипов в одной статье взялся разоблачить десять мифов из разных сфер знания и полагался, видимо, лишь на сведения из интернета, не имея ни времени, ни желания отделять достоверные сведения от недостоверных (тезисы Роджерса Мунипов излагает неточно).
Журнал со специальным научным названием – авторитет. Папа Римский – не авторитет. (Папа Римский, а точнее, все Папы Римские, начиная с XIV века, отказываются признать Плащаницу подлинной. И подделкой они её тоже отказываются признать).
Роджерс защищал подлинность Плащаницы до радиоуглеродного анализа, продолжил эту защиту и после. Чтобы понять уровень его энтузиазма, достаточно сказать: образцы тканей отбирались экспертами и сохранились фотографии, показывающие, что образчики взяты не из заплат. «Псевдоучёный», - самый мягкий эпитет которого Роджерс удостоился от коллег.
На сегодняшний день существует пять различных научных гипотез, объясняющих, почему датировка 1988 года может быть неверной. Но это именно научные гипотезы, в них не могут разобраться не только журналисты, но и богословы. Ни одна из этих гипотез не утверждает, что Плащаница – подлинная.
С момента, когда фотограф обнаружил, что Туринская Плащаница – негативное изображение, главным доводом в пользу подлинности Плащаницы было: изготовление негативов изобретено в XIX веке, следовательно, люди не могли изготовить Плащаницу, следовательно, она есть результат чуда.
Научные мышление изначально не принимало такой логики. Да, люди изобрели способ получать негативное изображение лишь в XIX веке. Это не означает, однако, что не существует естественных способов получить негативное изображение. Строго говоря, любое изображение, изготовленное по трафарету, есть негатив: пустое пространство заполняется краской. Когда в школе ученикам объясняют, что такое хлорофилл, им демонстрируют опыт: привязать к зелёному листку трафарет и через несколько дней снять. Часть листка, закрытая трафаретом, обесцветится. Это совершенно тот же принцип, что фотография. Учёные не изобрели потемнение солей серебра, они лишь открыли это потемнение и использовали.
Огонь мифа о плащанице задул человек с той же фамилией, что и человек, который прославился как самый яркий апологет подлинности Плащаницы: Уилсон.
Англичанин Йен Уилсон (р. 1941) написал в 1978 году книгу, которая стала бестселлером: в ней он предложил красивую гипотезу о том, как плащаница могла оказаться в Европе, связав её с легендой о «нерукотворном образе Спасителя» из Эдессы и с тамплиерами. Йен Уилсон написал также книгу о поиске привидений, о жизни после смерти, о стигматах, о том, что библейский рассказ о всемирном потопе следует понимать буквально, о парапсихических способностях, о том, кто настоящий автор пьес Шекспира, о пророчествах Нострадамуса, о том, что Америку открыли моряки из Бристоля задолго до Колумба. Про открытие Америки, возможно, стоит прочесть - бристольцы крепкие люди. Йен Уилсон сам из Бристоля.
Американец Нэт Уилсон (р. 1979) – сын московского пастора. В США четырнадцать Москв, в Айдахо – самая населённая, 21 тысяча жителей, выращивают картошку. Его отец возглавляет общину реформированных евангеликов (тысяча прихожан). Уилсон преподаёт английский язык и литературу в московском Новом Колледже Святого Андрея, издаёт религиозно-философский журнал. Он тринитарий (попросту говоря, верует в божественность Христа). На вопрос, не подрывает ли его открытие его веру, отвечает: «Я хожу в Макдональдс, но я не гамбургер».
В 2000 году Нэт Уилсон задумался над тем, как могло быть получено изображение на плащанице. Он признаётся, что, хотя и протестант, представлял себя в эти мгновения католическим священником – патером Брауном, героем Честертона. Идея, которая осенила Уилсона, была достойна Честертона, который считал, что самые сложные загадки разгадываются проще всего. Иногда достаточно встать на голову. Иногда – встать на колени. «Тайна плащаницы» заключалась в полном неясности: как можно было нанести на неё изображение. Уилсон предположил, что всё проще. Не на светлую ткань нанесли тёмное изображение, а взяли тёмную ткань и высветлили.
Фотографию изобрели в XIX веке, отбеливание льна изобрели намного раньше. Говоря научным языком, происходит дегитратация.
 Уилсон посоветовался с профессором микробиологии, с художником, но главное сделал своими руками: нарисовал на стекле человеческое лицо, положил на крышу кусок льняной ткани, накрыл её этим стекло, через некоторое время снял. С первого раза стало ясно, что он на верном пути, но понадобилось ещё много проб, пока изображение не стало вполне напоминать изображение на Плащанице. Под жарким солнцем Москвы на это понадобилось пять дней.
Попутно Уилсон обнаружил, сам того не ожидая, что этот способ объясняет, почему на Плащанице изображение очень странное – как будто ткань была туго натянута над покойником, а не облегала его. Нет искажений, которые были бы обязательны, если бы ткань мягкими складками облегала тело. Напротив, были искажения, которые при анализе на компьютере позволили представить изображение трёхмерным. Почитатели Плащаницы сочли это чудом. Причина же проста: Солнце двигается по небу, лучи падают на ткань под разными углами, отсюда и такое своеобразное изображение.
Уилсон не утверждает, что доказал, будто Плащаница подделка, изготовленная в Средние века. Это доказано радиоуглеродным анализом. Уилсон утверждает, что доказал одно: изготовить Плащаницу было легко. Остаётся вопрос: умели или нет мастера XIII-XIV веков изготавливать достаточно большие и прозрачные стёкла.
Итальянский историк Антонио Ломбатти из Пармы заявил, что могли. Стёкла высотой с человеческий рост не были редкостью, хотя и были роскошью. Более того, Ломбатти заметил, что для изготовления Плащаницы понадобилось бы два таких стекла, одно с рисунком тела спереди, другое с рисунком тела сзади. Это соответствует разнице в длине двух изображений на Плащанице, хотя разница и небольшая (3-4 сантиметра). То есть, сперва изготовили изображение на одной части полотна, потом на второй, но идеального совмещения не добились.
Эксперимент Уилсона объяснил ещё одну загадку Плащаницы: несколько странных темных полос на лице. У него получались аналогичные полосы – это попросту результат того, что на ткани под стеклом образовались складочки.
Может быть, к открытию Уилсона подвела фраза апостола Павла, которая хорошо знакома всякому начитанному христианину: "Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло". Как ни странно, этими слова заканчивает Павел свой знаменитый гимн любви.
*
Люди делятся не на противников и сторонников подлинности Туринской плащаницы, а на противников и сторонников диалога с миром. Обычно говорят о людях закрытых и открытых.
Можно находиться в общении с миром: задавать вопросы, щупать, слушать ответы, проверять и перепроверять, ждать, когда ответы созреют, чтобы задать следующий вопрос и искать следующий ответ, слушать вопросы, которые мир обращает к человеку. Открытость миру есть прежде всего открытость другим людям, включая самого себя. Мир таков, что открытость ему ощущается как открытость бесконечности, как нечто, не знающее окончательных ответов. Всё окончательное там, где речь идёт о жизни человека, есть лишь псевдоним смерти.
Можно, напротив, полагать, что существуют окончательные решения, однозначные ответы, что всякое открытие тогда удачно и плодотворно, когда что-то «закрывает», сужает выбор вариантов и ответов. Такая закрытая психология видит в человеке слабое звено мироздания – слишком субъективное, частичное, ненадёжное.
Открытость и закрытость не связаны с верой или неверием, хотя современный мир склонен отождествлять науку с открытостью, а религию с закрытостью душевной. Именно споры вокруг Туринской плащаница словно некий тест показывают, что многие профессиональные учёные являются носители вполне закрытой – и в этом смысле, антинаучной – позиции.
Это относится, прежде всего, к тем поклонникам плащаницы, которые так поразились тому, что она является негативом до негатива. Они пережили восторг от того, что сама наука, породившая фотографию, дала им в руки доказательство того, что плащаница – подлинник, настоящая «фотография Христа».
Такой восторг был возможен лишь в конце XIX века, когда своего пика достигло и преклонение перед наукой и техникой, когда их возможности казались многим бесконечными, когда люди с учёными степенями претендовали решать вопросы философии, мировоззрения, веры. Конечно, это были наивные претензии, связанные в основном с тем, что взрывное развитие науки вовлекло в её сферу тысячи людей без той широкой гуманитарной и философской подготовки, которой обладали немногочисленные учёные предшествующих поколений. Сто лет спустя такое идолопоклонство перед наукой не исчезло вовсе, но, во всяком случае, стало менее самоуверенным и распространённым.
Учёный, который смеет что-либо категорически утверждать о подлинности или подложности Туринской плащаницы, изменяет науке. Нормальный учёный не утверждает, а открывает пространство для обсуждения. Конечно, язык даже у учёных устроен так, что не в силах бесконечно твердить «видимо», «с вероятностью в 99 процентов», поэтому и нормальный учёный говорит просто: «Туринская плащаница – подделка XIV века». Однако, он в любой момент готов раскрыть своё заявление: «Туринская плащаница с вероятностью в 99% подделка XIV века по таким-то и таким-то причинам, а продолжать исследования можно в таких-то и таких-то направлениях».
Открытый учёный может быть верующим, может быть неверующим, неважно. Священник Александр Мень в 1970-1980-е годы сделал слайд-фильм о Туринской плащанице, и это был текст открытый, рассказывающий о тех данных, которые позволяют видеть в плащанице подлинник. Мень не подлинность Плащаницы проповедовал, а Христа и умение мыслить научно. Его слушателям, как оказалось, иногда было легче поверить в Христа, чем усвоить основы открытого, научного мышления. Только вера в Христа, если она попадает в душу закрытого типа, рискует превратиться в фанатизм. Это и происходило и происходит по сей день с теми, кто в полемике вокруг плащаницы отстаивает мышление закрытое: «во что бы то ни стало», «любой ценой» доказать, что плащаница подлинна или, напротив, что она поддельна.
К сожалению для верующих, в основном догматизм сейчас проявляют именно верующие. Не все, конечно, меньшинство, - но меньшинство крайне агрессивное. Это нормально – закрытость сама по себе есть одна из форм агрессии, отгораживания от реальности. Тут уже надо признать, что и почитание Плащаницы, почитание икон вообще может основываться на очень противоположных душевных основах.
Может быть нормальное почитание Плащаницы как зримого свидетельства о распятии Иисуса. Кем это свидетельство создано – не так важно, как то, что Иисус страдал. Именно за такое почитание ТП всегда выступала католическая иерархия, хотя, возможно, не в силу своей открытости, а в силу административного благоразумия.
Может быть патологическое почитание Плащаницы как доказательства воскресения.
Нормально почитание Плащаницы вне зависимости от того, создана ли она мастером XIV века, естественными процессами, связанными с распятием Иисуса (или другого человека), или сверхъестественными процессами.
Ненормально почитание Плащаницы исключительно как свидетельства сверхъестественного процесса, как образа нерукотворного.
Плащаница перестаёт быть уникальной, когда её почитают за нерукотворность. Она становится в один ряд с многими скульптурами и картинами. Даже если Плащаница подлинна, почитание её именно за нерукотворность есть ненормальное явление. Явление это хорошо знакомо психологам, да и психиатрам. Человек боится жизни, боится самостоятельности, трусит и признаёт себя слабым, ничтожным, недееспособным существом. Он вытесняет то, что сделал сам – или что сделали подобные ему люди, которым он тоже не доверяет и которых боится – вытесняет во внешний акт. Такие люди и выдумывают легенды про статуи, которые появляются сами и движутся сами, про иконы, которые самостоятельно возникают, путешествуют, повелевают. Это не почитание Бога – это почитание идола, который, в отличие от Бога, нагляден. Правда, это наглядность проекции, наглядность фантазии, которую человек вытеснил из своего сознания.
Ребёнок, разбивший чашку, искренне фантазирует и говорит: «Она сама!» Почитание Туринской плащаницы и подобных ей памятников - прекрасный пример попыток вернуться к детскому, наивному описанию Христа, к описанию, которое как бы и не является описанием. Так ребёнок, съевший варенье, вполне искренне уверяет маму, что варенье съел домовой. «Не я описал Христа, Он сам себя описал!»
Туринская плащаница сама по себе ведь не проблема. Если бы она была "сама", то есть одна - но беда (для суеверов) в том, что в течение веков почиталось и до сих почитаются десятки разных изображений Христа, которые якобы есть "отпечаток". Сегодня об этом стыдливо молчат церковные власти, а в Средние века "платов Вероники" было много. По сей день в Ватикане один такой "плат" хранится, только его не показывают и держат фальшивку под спудом, чтобы не было позору.
Такая фантазия есть маленькая смерть. Животное, чтобы избежать гибели, имитирует смерть телом – ложится, притворяется падалью. Человек имитирует смерть психологически, перекладывая то, что он сделал, на кого-то вовне. «Не я сделал реликвию, она сама появилась». Таких фальшивых реликвий – тысячи, и большей частью их создавали не мошенники, а вполне честные люди. Только они закрылись для какой-то части реальности. Иногда такая проекция может быть результатом страха. Так гоголевский городничий уверял, что унтер-офицерская вдова сама себя выпорола – чтобы его не наказали за произвол. Вполне вероятно, что он был совершенно искренен. Однако, искренняя закрытость не отменяет печального следствия: человек, который объективирует, вытесняет, изгоняет то, что он сделал, убивает прежде всего себя. Такова психологическая сторона фанатизма, который всячески превозносит Бога, но не для того, чтобы превознести Бога, а чтобы раствориться в Боге, спрятаться за Богом, перевалить на Бога то, что Бог поручает нести человеку.
|
