2023 год. Кураев уезжает из России. Среди первы хвыступлений: лекция о том, что Иисус был всего лишь проповедник конца света, Церкви не создавал, церковь плохая.
2024 год: Кураев принят в Константинопоьский патриархат.
2016 год. Голубое лобби или голубые мундиры: почему обличения голубого лобби Кураевым лицемерны.
Всегда хотел диалога с Кураевым!!!
Бойтесь данайцев, бранящих Данаю.
Оправдания стукачества: Кураев, 1994 год: стукачи защищали Церковь, никто от них не страдал.
1994 год: Кураев оправдывает алкоголизм духовенства.
Кураев: государство обязано насаждать русскость, а русскость это моё понимание веры, 1997.
Борьба нанайских православных: как ЧК/ФСБ через о.А.Кураева зашумливает жизнь.
2009 год: Кураев открывает охоту на Ю.Попова, завершившуюся арестом Попова в 2015 году.
Кто такой стукач, зашумливающий жизнь? "Автокефальная личность".
Андрей Кураев о книге Бытия: стеб и невежество.
Кураев: долгое молчание о геях в РПЦ МП и внезапный переход к активому их обличению.
22 декабря 2019 года. Классовое расслоение: Смирнов, Кураев, Алфеев.
5 февраля 2020 года. Кураев: историк грязного белья.
Почему стыдно не бойкотировать Кураева и Чапнина, Павловского и Белковского. - Кураев как канарейка конформизма.
Дмитрий Смирнов – задник Андрея Кураева.
Кураев как борец с коррупцией, 2017.
См. персоналии XXI в.
Избранные изречения на разные темы (кроме еврейской и религиозной). По состоянию на 2014 год.
См. Кацис, 1994. Против о. Александра Меня: 1996, 2010, 2013.
2013 год: гомофобия А.Кураева как опровержение либерализма - как увод внимания от солдатизации веры.
2014 год: Кураев защищает инквизицию.
О нем: Пытается оправдать своё стукачество во время учёбы в духовной академии, 1992; Шрамко, 2005. Павлов, 2006. Его антиукраинские выступления, 2008. О его антисемитизме Каджая.
1988 год. Бессовестность и совесть. Кураев и Эфроимсон.
Суперек А. Кому мешает кровь христианских младенцев // 23 авг. 2012 г. http://publicpost.ru О соучастии в культе Гавриила Заблудовского патр. Кирилла Гундяева и д. А.Кураева.
*
Очередной милый стеб Кураева в газете "Московский комсомолец":
“Глеб Якунин... совершил очень важную для жизни и истории вещь: насколько я понимаю, тюремный срок он получил за то, что смог выкрасть из кабинета совета по делам религии секретную книгу - «Законодательство о культах».
Так вот, для справки. Отец Глеб был посажен не за то, что украл сборник антирелигиозных законов. Сборник такой был, он имел гриф ДСП, но у многих священников все-таки имелся, обычно как фотокопии, и криминала в этом большого не было, хотя ссылаться на это дело все равно нельзя было. А отец Глеб сделал совсем другое, вызвав ярость КГБ - он подкупил (за 300 рублей, кажется) сотрудника Комитета по делам религий, и тот передал ему копию ежегодного отчета с характеристиками всех архиереев - с четким указанием, кто "свой", а кто "чужой". Отчет был опубликован в Вестнике РХД (кстати, Струве молодец - выложил в сеть почти полный комплект ВРСХД, есть на торренте). Гебисты были готовы все простить о.Глебу, если бы тот назвал имя предателя - но нет, дудки! Иногда умение молчать более свидетельствует о Боге, нежели умение проповедовать!
*
Запись его в ЖЖ, 2010: http://diak-kuraev.livejournal.com/89503.html
Присутствовавшая на пресс-конференции в Интерфаксе корреспондент 1-го канала Ирада Зейналова рассказала о своем интервью с дьяконом Андреем Кураевым – автором учебника, который заказало 83 тысячи человек (второе место после Основ светской этики).
«Представляя свой учебник, он сказал мне, что, во-первых, это учебник миссионерский; что и так понятно, что жиды – гады; что толерантности быть не должно, поскольку есть у нас только «толерасты»; и что мы в первую очередь должны узнать православную культуру, поскольку все остальное - от дьявола».
http://ruslan-40.livejournal.com/1296064.html
Что тут сказать - говнометчица сия Ирада. В камеру трындит о толерантности, а на деле, как видим, готова нагло врать, просто из пустоты выдумывая потребные ей непотребные мифы о христианах. Сволочь. Не лучше тех, что взрывали метро.
*
Отец Андрей Кураев во время визита в Пензу по просьбе корреспондента газеты "Молодой ленинец" прокомментировал действия местного священника, написавшего слово "секта" рядом с церковью пятидесятников (милиция отказалась возбуждать уголовное дело против этого писателя):
*
Мда... После гибели о.Александра Меня я думал, что надо пытаться как-то восполнить его просветительскую деятельность. За 20 лет нагляделся восполнений. Кураева ведь как защищают? Ну, стукач, ну, антисемит, ну, вот теперь ещё и это... Но зато какой миссионер!!! Та же логика с Ельциным ("зато антикоммунист!" - как будто Гитлер не был антикоммунистом). Есть свои "зато" для всех одержимых бесом насилия и властолюбия... Свящ. Яков Кротов, 3 апреля 2010 г.
*
Р. 1963.
Ложные умозаключения разнообразны, в отличие от истинных. Все софисты сходят с пути правды по-своему. Кураев, защищая тот же "собор" (который, кстати, вовсе не был настоящим церковным собором), тоже произвёл подмену реальности. Одну - банальную: отождествил свободолюбие (либерализм) с атеизмом и богоборчеством, а церковную номенклатуру - с церковью. Вторая подмена - из серии "перевернём бинокль". "Церковь" изображена слабой и беспомощной, либералы - всевластной кликой, которые недовольны, потому что "подготовленная и зафиксированная жертва вдруг предпринимает самостоятельные шаги". Защищает Кураев не совсем то, что проповедовал на соборе митр. Кирилл - Гундяев критиковал идею прав человека и говорил, что "Отечество" выше прав человека, Кураев утверждает, что речь шла о том, чтобы "посмотреть чуть дальше" элементарного понимания прав человека. Он подчёркивал, что "в документах, принятых Собором, ни разу не употребляется слово "запретить". Это призыв к положительному творчеству" (Кураев А. Кого и почему испугал Собор // Труд. - 11 апр. 2006 г.).
В реальности "собор" претендовал быть именно властным органом и в своей "декларации" говорил о том, что "нельзя": "Нельзя [Курсив наш. - Я.К.] допускать ситуаций, при которых осуществление прав человека подавляло бы веру и нравственную традицию, приводило бы к оскорблению религиозных и национальных чувств, почитаемых святынь, угрожало бы существованию Отечества".
Хорошо известно, что следует за таким "нельзя" - принятие очередного закона, который "не допустит", "запретит", "ограничит". Когда Кураев, Дворкин, Гундяев объявляют номер "защита жертв деструктивных сект" (из "Деклерации" 6.4.2006) - это означает, что последуют очередные запреты на проповедь, на хождение к "сектантам" и т.п.
Софистика такой пропаганды основана на магизме, на вере в то, что слово есть заклинание, и если не употребить слово "запретить", а употребить слово "нельзя", то невозможно говорить о запрете.
Анализ взглядов К., 2015.
*
Собеседник 8'1992
Вот и еще одна иллюзия разрушилась. Все-таки не верилось, что все общество жило во лжи, под колпаком у КГБ. Кто-то же должен был остаться чистым и не играть в эти игры. Казалось, это церковь и ее пастыри - они «отделены от государства», они в стороне, они ни при чем. Но вот открыли архивы, и выяснилось, что чуть ли не каждый второй священник сотрудничал с органами, а сквозь сито вербовки прошли все поголовно... Сегодня у газетчиков это модная тема, но мы не услышали, что по этому поводу думают сами священники. Те, кого вербовали, у кого брали подписку о сотрудничестве, кому давали клички.
Как общались они с гэбистами, какие чувства при этом испытывали. Об этом мне согласился рассказать референт Патриарха диакон Андрей Кураев,
Мария Лукина.
Первый звонок в мою дверь прозвучал через два дни после того, как я подал документы
в семинарию. На пороге стоял человек и протягивал красную корочку: «Я капитан
такой-то». И началось многолетнее ломание, которое (мы потом с друзьями сверили)
обычно шло по вполне определенной схеме. Разговор, как правило, начинался с лести.
«Вы такой талантливый человек. У вас и в миру есть все возможности. Куда вы идете?
Я вот вам расскажу, этой весной был в семинарии жуткий случай: представляете,
один преподаватель, монах-архимандрит, не буду называть его имени, пригласил к
себе в келью семинариста якобы именины отпраздно-вать, споил коньяком и изнасиловал».
Слава Богу, что я до поступления уже год проработал в семинарии вахтером, поэтому
знал, что все это вранье. А на другого этот рассказ вполне мог произвести впечатление.
Даже на встречах со своими "подопытными» КГБ занимался распространением клеветы
на церковь и церковных людей. Потом в ход пускается следующее:
«Андрей Вячеславович, - называет гость меня по отчеству,- я вам должен сказать честно: кое-кто не хочет, чтобы вы поступили в семинарию. В Загорском исполкоме почему-то очень косо на это смотрят. Но, знаете, - продолжает чекист,- мы готовы все уладить, помочь вам. Однако у нас должны быть на то серьезные аргументы, что вы не антисоветчик и честный человек, ну, подумаешь, верующий, с кем не бывает... Знаете, что? Давайте еще paз встретимся, поговорим, все обсудим... Вы не могли бы зайти к нам в Загорске? - И оставляет свой телефон.- Спросите Александра Николаевича».
И я оказываюсь перед выбором. Вернуться в мир я уже не могу, там я со всем порвал, на работу меня тем более не возьмут. А главное - мечта служить церкви, к которой я шел уже несколько лет. Или какой-то ни к чему не обязывающий звонок... Сдаю экзамены и поступаю, прекрасно понимая, что это зависело вовсе не от того, как я их сдам. Все поступающие проходили сквозь сито КГБ и Совета по делам религий.
...Звоню Александру Николаевичу. Разговор вроде бы ни к чему не обязывает. Как себя чувствуете? Все нормально? Как кормят? Не устаете? Ну и слава Богу. Всего доброго. Все.
В чем смысл такого разговора? Человек позвонил, и это главное. Это своего рода проба на «советскость», тест на определение, диссидент ты или нет. Я никогда не был диссидентом, меня не прельщал этот путь. И брезгливости от контакта с органами власти я не испытывал. Кстати говоря, в 60-70-е годы таким собеседованиям и такой фильтрации подвергались практически все семинаристы. Я поступил в 1986 году. Тогда фильтрация стала выборочной: обращали внимание лишь на тех, кто подает надежды, кто кем-то в церкви непременно станет, если не завтра, то послезавтра. Мой класс в семинарии был элитарным, в нем учились только люди с высшим образованием. С нашим-то классом они и «работали». Между прочим, в нашем классе мы друг от друга этих контактов не скрывали и более того - предупреждали друг друга: сегодня меня вызывают в известное место. Если что-то случится, то я там. Когда возвращались со встречи, рассказывали, о чем шла речь, о ком спрашивали, предупреждали, над кем нависла опасность.
На «собеседование» вызывали, бывало, самым необычным образом. Приходило, например, извещение с почты о посылке, идешь за ней, а там человек в сером плаще. Иногда самым неприкрытым образом караулили у выхода: «Следуйте за нами». Приводили в конспиративное место. Их было несколько: в гостинице, в загсе, в государственном музее, который находился в лавре. Последнее предназначалось исключительно для бесед с монахами, которые за пределы монастыря выходили редко.
Начинался разговор. События не форсировались, ведь система была рассчитана навечно, на всю человеческую жизнь. Они это знали, и мы - тоже. Сначала ничего не предлагали - просто «приручали». Они уже знали о нас все, даже больше, чем мы сами. Ясно было, что у них есть и хорошо разработанные методики психологической обработки. Первые фразы обязательно были «высокие»: мы так же, как и вы, хотим блага православной церкви. Осторожное касание политики. А затем - ни к чему не обязывающая болтовня. Какие-то пустяки, Но каждый раз добавляется по песчинке. Например, показывают фотографию кого-нибудь из моих сокурсников по семинарии и говорят: нам только что передали карточку, надо теперь узнать имя, вы не можете нам помочь? Конечно, они и имя его знают, и уж тем более фамилию. Просто это делалось для того, чтобы хоть полную чепуху, хоть совершенный «пустячок», но человек сделал по их просьбе.
Подписки на сотрудничество я не давал. Самое серьезное «предложение", которое было сделано, - написать свои соображения о том, как улучшить... противопожарную безопасность здания семинарии. Это на самом деле была очередная «наживка» - просто надо было приучить человека к тому, что он им все время что-нибудь пишет. Использовались и методы неприкрытого шантажа. Например, заводились у семинариста знакомые в городе. Его приглашали в гости, а это оказывалась специально оборудованная квартира. А дальше все, как в детективе. Подсыпают кое-что а рюмочку, человек впадает в беспамятство. А месяца через две ему показывают разные пикантные фотографии. Прием, кстати говоря, формально в органах запрещенный, но им широко пользовались в работе и с семинаристами, и с секретарями обкомов.
Можно ли было избежать всего этого? Можно ли было сказать «нет», «я не буду встречаться»? Открыто, по-моему, никто не решался. Но можно было прибегнуть к разного рода уловкам типа «я потерял ваш телефон» или «я должен посоветоваться со своим духовником или с ректором». Последних, кстати, такого рода советы не смущали. Мы действительно с ними советовались, и никого это не удивляло. Один из нас, правда, поступил остроумнее всех: он предупредил чекистов, что во сне разговаривает. И, знаете, отстали...
Дальше чекисты предлагают давать какие-то отзывы. Сначала - об иностранцах. На это ведь легче согласиться: иностранцы приехали и уехали, говори и пиши, что хочешь, никто от этого не пострадает. Но протокол составят: такой-то такой-то по нашему заданию встречался с гражданином такой-то страны. Показывает то-то и то-то... Но в какой-то момент надо было «повязать» человека окончательно - сделать агентом и дать ему кличку. Мой Александр Николаевич мне так прямо и сказал: «Понимаете, я ведь отчитываюсь перед начальством, и я должен как-то называть вас». Я предложил все-таки называть меня по фамилии и никакой клички не взял. Другие поступали иначе. Иногда давали клички и без ведома.
Часто ли мы встречались? Иногда удавалось избежать встреч на несколько месяцев. Но в конце концов я стал ощущать очень сильное давление. Все началось с того, что разразился скандал в Московском обкоме по поводу моего выступления в Коломенском пединституте зимой 88-го. Это был один из первых массовых диспутов между представителями церкви и носителями «господствующей идеологии», который закончился не в пользу госатеизма. Как это, - профессора и не смогли поспорить с каким-то семинаристом-недоучкой? Начались неприятности в семинарии. Я стал ходить в кандидатах на отчисление. Мои однокурсники передавали мне, что их кураторы-чекисты прямо предупреждали их, чтобы со мной не общались, если они, конечно, хотят поступить в академию., А был 1988 год, тысячелетие Крещения. Как Москву «чистили» перед Олимпиадой, так теперь «чистили» лавру. И тогда за меня вступился ректор - архиепископ Александр. Очевидно, он смог договориться с органами, чтобы меня не выгнали, но просто послали учиться в духовную академию в Румынию. Странное дело, но там меня никто не трогал. Хотя наверняка чекисты действовали при Чаушеску вольготно.
Последняя моя встреча с ними была уже после возвращения, в августе 1991, дней за десять до путча. Был перенос мощей преподобного Серафима Саровского. На обратном пути в самолете ко мне подсел незнакомый «товарищ» и начал опять ту же «песню»: «Отец Андрей, мы давно хотим с вами познакомиться. Не затруднит ли вас позвонить в Москве вот по этому телефону...» Слава Богу, не пришлось...
Я решился рассказать все это, потому что еще не уверен, что подобное повторяться не будет. Поэтому я хотел бы попросить всех, кому пришлось пройти через что-то подобное (особенно людей, служащих е церкви), не молчать, но рассказывать, как именно работают с ними чекисты, как можно им противостоять.
А всем остальным я хотел бы в связи с тем, что сейчас пишется об отношениях высших церковных иерархов с КГБ, сказать следующее: если вы узнаете, что члены коллегии Минздрава назначались по согласованию с КГБ, вы не перестанете ходить в поликлинику и не станете всех врачей считать «чекистки в белых халатах»? Но так же и с церковью: если был грех на совести иерархов - это их забота.
Греха нет на Христе. И нет на священниках, которые никого не предавали. Если вы сейчас отвернетесь от церкви - это будет посмертный триумф КГБ.
